Отправлено: 08.05.13 01:23. Заголовок: die in your arms; 08.04.2013 - [ОСТАНОВЛЕН]

Eamon Hanley х Grace Sabine
Место событий: центральная больница Вашингтона, палата Грейс Сабин;
Краткое описание сюжета: Он искрение надеялся на то, что в их отношениях поставлена точка. Она же надеялась на то, что в их отношениях стоит, хотя бы многоточие. И, кажется, когда она поняла, что в их отношениях стоит точка, он разрушает все её представления.
Грейс Сабин хотела исчезнуть из жизни Эймона Хэнли, что попала в аварию. Только вот теперь, Эймон хотел, чтобы Грейс вернулась в его жизнь. Но, захочет ли этого девушка?


*upd. все действия в данном отыгрыше происходят после действий описанных в heartache;

 Отправлено: 28.07.13 15:42. Заголовок: внешний вид; серые с..

внешний вид; серые спортивные штаны, зеленые кроссовки Supra

цитата:

Привет, детка. Это я.. Я просто хотел позвонить и сказать, что... я тебя люблю сильно-сильно-сильно.. Я просто хотел, чтобы ты знала, что ты моя.. принцесса. Ты достойна любви всего мира.. Ты любовь всей моей жизни..

Видел бы Альфредо его таким. Первым делом, он, как исполняющий роль старшего брата, дал бы подзатыльник. Затем, отнял бы сигарету и выбросил к чертям собачьим. И был бы прав! Эймон никогда толком не курил. Ну, пару косяков не считается – это все на нервной почве. Но, не знающим людям этого не объяснишь. Они с лихвой могут предположить, что Хэнли не только оборванец, но и уличный алкоголик и наркоман. На данный момент, его внешний вид оставляет желать лучшего; сильно заметные круги под глазами от постоянного недосыпа, потрепанная одежда, явно надетая в спешке, беспорядок на голове и в мыслях. Он не был похож на восемнадцатилетнего парня, у которого жизнь, только начинается. Больше походил на взрослого, который оделся, как подросток и глотает апельсиновый сок, на этикетке которого изображен мишка Тедди. В принципе, заготовленный образ Эймона, это полбеды. То, что он чувствовал себя ущербным и ни на что не годным – вот настоящая проблема.
Он три дня не покидал одного и того же места, зная, что в один прекрасный момент, он все-таки сможет добиться справедливости и попасть куда надо. А на данный момент, он хотел попасть в палату Грейс, которая, по словам врачей, находится в тяжелом состоянии. Юноша до сих пор вспоминает этот утренний телефонный звонок. Лучший друг сообщает о том, что Грейс Сабин попала в какую-то аварию и сейчас она в больнице. Это случилось в тот самый день, когда Эймон вел себя с девушкой, как последняя сволочь. Они уже не были тогда вместе, а он все равно умудрился сделать ей больно. И теперь, наверное, из-за него, она пострадала. Но.. насколько сильно? Неизвестно. Наплевав на свои обиды и сон, которым Эймон был подвержен перед звонком, он умчался в названную, Альфредо, больницу. Появившись там, он стал теребить в приемной номер палаты, где лежала Грейс Сабин. Но медсестра велела только остыть, успокоиться и присесть. На этом все.
Что он мог сделать? Он представился ее парнем – а может ли он считать себя таковым? – попытался проникнуть в палату, но трижды был оттуда изгнан, словно провинившийся ангел с небес. Он не видел Грейс. Не имел возможности посмотреть, как она себя чувствует. Ничего не знал и ничего не мог поделать. А когда в коридоре больницы появились родители Сабин, Эймон и вовсе потупил глаза и присел на соседнюю лавку в приемной, чтобы никто не смог его заметить. И так и было. Краем уха он слышал разговор сенатора штата Иллинойс с врачом. Его грозный голос эхом разносился по коридору и заставлял парня иногда вздрагивать. Не хотелось бы связываться с этим мужиком. Но, с другой стороны, Эймон его понимал, так как и сам не прочь здесь орать. Но кто такой мальчишка по имени – Эймон Хэнли, а кто такой Стивен Сабин – сенатор! Есть разница. Но, даже не смотря на такой высокопоставленный статус, родителей так и не пустили в палату Грейс. Разозленный этим фактом, мистер Сабин направился в кабинет главврача, оставив свою жену в приемной. Женщина была убита горем и, не переставая, утыкалась в платок, дабы совладать с непослушными слезами, которые продолжали омывать ее щеки. При виде этой картины, у Эймона что-то больно сжалось в сердце и, решив больше не оставаться инкогнито, присел к ней на скамейку. Он подозвал медсестру и попросил принести воды, а сам представился, матери Грейс, явно ожидая того, что она слышала о нем. И это было правдой. Она стала успокаиваться и расспрашивать Эймона о том, что произошло. Что он мог ответить? Не рассказывать ли ей о том, что они сильно повздорили и Эймон чуть ли не совершил свою самую большую ошибку в отношении Грейс. Окунувшись, на миг, в эти страшные воспоминания, юноша вновь опустил взгляд в пол и просто ответил, что ничего не знает. Этот ответ, больно поразил женщину, и она вновь стала заливаться слезами. Хэнли, каждый раз сталкиваясь с женскими слезами, - сестра и мама часто любили ругаться, а потом обе нуждались в утешении, - он знал, что сказать, чтобы успокоить ту, что так сильно переживает. Он нашел много приободряющих фраз и успокоил Эми Сабин, слегка обняв ту за плечи. Отстраниться от женщины, Эймона заставил сенатор, который так неожиданно появился в коридоре. Юноша надеялся, что Эми ничего не скажет своему мужу о том, кто этот парень, что сидел с ней все это время. Но женщина проболталась, и, к своему счастью, Хэнли получил в свою сторону только недовольный и безумно строгий взгляд. Дальше, Стивен Сабин, просто увел свою жену куда-то и больше не появлялся. Эймон же, оставался в приемной до конца и, кажется, он там даже заснул. И так три дня подряд, заходил домой только переодеться, а потом возвращался в больницу, все еще питаясь надеждой увидеть Грейс. И это свершилось.
Сегодня, был самый счастливый день, если можно так выразиться. Но на этот раз, Эймон пропустил все самое интересное, так как после очередного посещения Эми Сабин, парень был отправлен домой, ибо выглядел не лучшим образом. В отличие от отца, мама Грейс была добра к бывшему ухажеру своей дочери, и очень заботилась о нем; водила его в кафе, угощала различной едой и подвозила домой. Они обменялись номерами телефон, что оказалось, кстати, и когда Грейс пришла в себя, Эми первым делом позвонила Эймону. Даже не смотря на то, что за последние эти дни, голова парня оказалась на родной подушке, он так и не смог сомкнуть глаз и ответить быстро на звонок, ему не составило труда. Он так сильно переволновался, что накинул на себя одежду в спешке, и добежав до больницы, не решался туда зайти так сразу. Стрельнул у прохожего сигарету и закурил. Сделав пару затяжек, Эймон глотнул немного апельсинового сока, чтобы смочить горло, и решился зайти. Добежав до нужной палаты, ему пришлось резко остановиться, так как дверь открылась, и оттуда появились родители Грейс. Эми, при виде парня, мило улыбнулась, а сенатор Сабин, строго окинул Эймона взглядом.
— И не проси, — начал сенатор, обращаясь к своей жене. — Я не хочу, чтобы этот оборванец крутился возле моей дочери!
На слове «оборванец», Эймон, ну прям нисколько не обиделся, а наоборот, лишь развел руками и понимал, что выглядит не должным образом. Но женщина взяла все в свои руки и кокетливо возразила, подмигнув парню и приоткрыв ему дверь.
— Стивен, не будь таким злым. Эймон вовсе не оборванец, да и дежурил возле Грейс больше, чем ты.
Воспользовавшись моментом, Хэнли юркнул вовнутрь палаты и тихо закрыл за собой дверь, стараясь не обращать внимания на приглушенное ворчание сенатора. Когда он повернулся спиной к двери, первым, что он увидел, так это то, как мило все помещение было обставлено цветами, мягкими игрушками и с воздушными шариками. Все кричало о том, чтобы Грейс быстрей выздоравливала. И вот, повернув голову, Эймон увидел ее. Полусидячее положение, капельница и никаких больше трубок. Грейс выглядела так, будто бы заново родилась. Такие любимые и родные темные волосы струились по плечам, на щечках был заметен легкий розовый румянец, что вызвало у Эймона полуулыбку. Он не знал, как себя вести и хочет ли Грейс его видеть. Сделав несколько неуверенных шагов к кровати девушки, пытался не выглядеть дураком и не запинаться на каждом слове.
— Привет, — осторожно начал он, будто бы боялся, что одно слово и Грейс исчезнет. Но она все еще была здесь, а значит, если он произнесет еще целое предложение, никуда девушка не денется. — Я хотел узнать.. как ты себя чувствуешь? Надо ли тебе, что-нибудь.. и.. если ты не хочешь меня видеть.. я.. я могу уйти..
Эймон даже не мог присесть на стул, что стоял возле кровати. Просто застыл, как статуя на одном месте, всматриваясь в шоколадные глаза девушки и пытаясь, одновременно, не отводить своего взгляд от них.

 Отправлено: 03.09.13 20:59. Заголовок: внешний вид: больнич..

внешний вид: больничная пижама, волосы распущены; на правой руке наложен гипс;

Время остановилось. Или это ей всего лишь кажется?
Вообще если бы в небе парили большие часы, вместо облаков, то в какой-то момент все стрелки замерли. Замерли в плоть до секундной, которая прекратила бы свой бег по кругу. Все вокруг, по ощущениям, замерло тоже. Всё тот же яркий свет фар, который безжалостно слепил девушку; жгучая боль во всем теле; холод который, кажется, пробирал до костей. А ведь что-то ведь должно было поменяться. Просто обязано было поменяться.
Но, кажется, ничего не поменялось. Когда девушка снова разлепила глаза, то могла увидеть яркий свет, который безжалостно ослеплял её и заставлял снова закрывать карие глаза. Такое ощущение, что она снова лежит на асфальте, а этот свет исходит от фар. А может она уже умерла, и находиться в раю (или не в раю)? Хотя нет, если бы она действительно умерла, то не было такого шума, который оглушал. Весь этот шум исходил от каких-то людей, которые что-то говорили и обсуждали, и даже кажется, обращались к ней. Но всё что смогла девушка сделать, так это снова закрыть глаза. Снова прыгнуть в ту темноту, что так убаюкивала и успокаивала. И давала покой, который словно одеяло окутывало сознание девушки.

Это что какая-то смешная шутка? Когда девушка снова открыла глаза, то могла увидеть свет и услышать тишину. Что она всё-таки умерла и этот свет действительно является неким коридором в рай (или всё-таки куда-то в другое место)? Или она всё же жива? Определенно да. Ведь когда она с трудом приоткрывает глаза, то может разглядеть комнату, в которой находиться. Тут же в голове стали роиться мысли подобно стае мошек; усталость наваливается холодным камнем на грудь; а чья-то невидимая рука настойчиво закрывает глаза. Если смысл бороться с этим? Сабин снова с большим трудом приоткрывает глаза, ради того чтобы оценить ситуацию. Рядом определенно кто-то сидит, ведь она может чувствовать на своей руке чье-то холодное прикосновение и даже слышать свое имя.
- Грейс, солнышко… - Эми Сабин не успела договорить, так как в комнате был врач, который решил вмешаться.
- Как вы себя чувствуйте? – врач смотрит на бледную девушку, которая почти сливалась по цвету, лица с больничной простыней, которой она укрывалась. Живое лицо лечащего врача выражает одновременно заботу, сожаление и даже, кажется, легкую брезгливость. Этой девушки всего восемнадцать лет, а она уже успела влюбиться и тут же разочароваться в этом чувстве.
- Я…- она споткнулась на полуслове и просто глупо уставилась на врача, потом перевела взгляд на мать. Она не могла все еще понять, что же произошло, ведь всё что она помнит, так это клуб, Эймон, крики, музыка, машина и… всё. Абсолютный провал. Облизав свои пересохшие губы, девушка снова заговорила: – У меня болит голова. - и это всё что произнесла девушка. Врач заботливо осмотрел девушку и лишь одарил её теплой улыбкой.
- Вам просто нужен отдых и желательно никаких посетителей. Я приду чуть позже. Ну, а Вам , - он посмотрел на Эми Сабин и снова заговорил – даю ровно десять минут и желательно никаких расспросов. - С этими словами врач вышел, а мать стала что-то говорить. Но, Грейс уже практически не слушала, лишь временами улавливала какую-то информацию. А потом снова наступила тьма.
Интересно, почему ей не снились сны? Заснула и проснулась. Такое ощущение, что она проспала вечность. Но это лишь ощущения, ведь на самом деле девушка проспала максимум минут двадцать, плюс или минус. В палате была тишина; а в голове бились два вопроса: как долго она находиться здесь и что будет дальше? Она снова осмотрела палату и теперь могла увидеть цветы, шарики и мягкие игрушки.
Грейс почти всю сознательную жизнь сторонилась больниц. Ведь после их посещений всегда казалось, что запах лекарств с примесью чего-то еще, въелись не то что в одежду, которая даже после многочисленных стирок, никогда не выветриться, но и впиталась в кожу через ткань. И этот запах въелся узорами, которые были причудливы, если даже не уродливы. И ведь кому-то прикасаться руками по этим узорам и оставлять на них легкие поцелуи. Ей никогда не нравились белые стены в кабинетах, которые были освещены ярким светом. Так же были оформлены и коридоры. Так же по коридорам гулким шумом раздавался хриплый кашель и шарканье людей, которые подходят к кабинетам. Люди, которые нервничают и смотрят на часы в ожидании врача.
И сейчас лежа на этой кровати, Грейс могла ощущать то, как запах окончательно въелся в кожу и оставлял следы в виде этих самых узоров. И всё что она сейчас хотела, так это попытаться отмыть его. Но, все что ей остается так это слушать расспросы, упреки родителей, с которыми она осталась наедине. Мать вытирала очередные слезы; отец ходил по палате – им одновременно жаль дочь и в то же время не покидает мысль о том, что она сама во всем виновата. Так, по крайней мере, считает девушка. Или это лишь её заблуждения. Но, сейчас не так важно, ведь триаду отца прерывает мать, которая говорит, что Грейс кое-кто хочет видеть. И взяв отца за руку уводит его из палаты, обещав навестить дочь. А Грейс снова отрешенным взглядом смотрит в окно, где, кажется, светит ярко солнце. И кажется, в какую-то секунду открывается входная дверь, но девушка не решается посмотреть и увидеть своего нового посетителя. Ведь какая разница, это может оказаться врач. Но, нет. Все надежды рухнули моментально, когда она слышит голос.
Голос из-за которого она тут же почувствовала как все закололо внутри. Закололо так, что складывалось ощущение, что в неё разом воткнули сотни раскаленных мечей. И именно из-за этого она потеряла дар дышать и говорить. И сейчас она пыталась вернуть себе эти способности. Зажмурившись она сосчитала толи до трех, толи до пять; про себя естественно. Нужно было время. Нужно было время собраться не только с мыслями, которые роились как пчелы; но и с силами, ведь этот голос сводил с ума. И именно в хозяина этого голоса, она ощущала удушающие чувство…
- Мне ничего не нужно… - её голос звучал хрипловато, но ровно, словно никакой паники не было секунду назад. Но эта поспешно брошенная фраза выдала её с головой, хоть она и хотела показать, что ей абсолютно всё равно и эта встреча её вовсе не взволновала. Но, скорей всего, он это заметил. С усилием воли темноволосая заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. Она сохраняла молчание, лишь всматриваясь в такие знакомые черты лица, и могла ощущать то, как каждый гулкий удар сердца отдается болью во всем теле. Казалось, прошла целая вечность с тех пор, как она имела права прикасаться к его губам и водить пальчиком по его ключице, от чего его губ трогала улыбка. Она могла взъерошить волосы, что иногда это его раздражало, и от этого он недовольно бубнил себе что-то под нос. Это всё заставляло её улыбаться. И в такие моменты она была счастлива и даже не сомневалась в том, что так будет всегда. До тех пор, пока она не сделает последний вдох. Наверное, она была слишком глупа, что позволила забить свою голову романтикой и историями о вечной любви. А еще мечтать о том, что когда-нибудь у них будет собственный дом и двое детей (или чуть больше), который она собирала бы за большим обеденным столом.
И почему её сердце оказалось именно в руках Эймона Хэнли? Почему именно в его руках? Почему она вообще отдала свое сердце именно ему? Что же именно заставило её это сделать? Чёртова любовь, да гори она...
- Зачем ты пришел сюда? Зачем ты так поступаешь со мной? – голос звучит по-детски жалобно. Я всё ещё люблю тебя… Эти слова проносятся как ураган в голове и сносят на своем пути абсолютно все и оставляли темную пустоту, что, кажется, уже хорошо обустроилась внутри.

 Отправлено: 04.09.13 01:45. Заголовок: Эймон старался не пр..

Я стал совсем агрессивным. Я закрылся от всех внешних раздражителей намертво. Ко мне приросла социальная маска и я не буду ничего менять. Теперь я не подвластен чужой критике, будь она конструктивной или же нет. Иногда кажется что это крайняя степень субъективного идеализма, но я совсем не перфекционист. Я никогда не смогу закрыться от одного человека. При попытке потерять ее я ощущаю острую глухую боль, которая пронизывает каждую клеточку моего тела. Я слишком много думаю о ней. Она заполняет меня полностью. Она вытесняет с каждым разом с меня все больше и больше моего небезразличия к кому-либо кроме нее. Я постоянно начал терять людей. Мне они становятся просто безразличны. Все. Кроме нее. Это очень больная любовь. Но я доверяю ей. Она не обидит меня.

Эймон старался не прятать свои глаза и продолжал смотреть на Грейс. Стоит принимать правду такой, какая она есть на самом деле. А тем временем, в голове крутились страшные мысли, которые все эти три дня не давали парню покоя. Он пристально смотрел на синяки и ссадины на лице девушки, изучал ее гипс и понимал, что все это из-за него (Эймона). Хотелось кинуться к Сабин и постараться вытрясти всю дурь из ее головы, прочитать лекцию о жизни и убедиться, что она усвоит урок. Но разве Хэнли смел, сомневаться в том, что девушка вообще способна на такое? Одно слово «суицид» никак не хотелось укладываться в одну цепочку, где присутствовала та самая брюнетка. Она больше не улыбалась. Ее выражение лица все время было угрюмое, а глаза так и кричали о ненависти. Под натиском этого тяжелого взгляда, хотелось скрыться где-то за углом или убежать, как можно дальше и быстрей. Но Эймон продолжал стоять на месте, как вкопанный, и просто не знал, куда можно деть свои руки. Он сложил ладони, будто бы в молитве, и поднес их к кончику своего носа. Он старался сдержать поток эмоций, а они были неопределенные: радость, злость, смятение и разочарование. Он злился на себя, ненавидел, при этом, разочаровывался в поступке Грейс. Да, юноша был уверен, что девушка эта сделала целенаправленно, в тот ужасный вечер, Хэнли действительно сделал ей больно. И сказать то, что она изменилась, означает не сказать ничего. Реакция Сабин не просто удивила Эймона, но и поразила; если честно, не в самую лучшую сторону. Но если смотреть правде в глаза, то и юноша далеко не одуванчик. «Корлеоне» сильно поменял того скромного и стесняющегося всего, парня. Слепил настоящего ублюдка, дурака и самовлюбленного придурка. Но Эймон старался отрицать эти качества, стараясь думать и говорить, как раньше; но даже Альфредо, лучший друг по совместительству, заметил, что после расставания с Грейс, тот ходит сам не свой. И в этом он был прав. Хэнли надеялся, что сможет начать жизнь с чистого листа, и больше не будет зависеть от каждого касания, шепота и прикосновения со стороны Грейс. И, кажется, он даже успел приобрести девушку своей мечты, хоть та его и ненавидела (делала вид). Но столкнувшись со знакомой брюнеткой в клубе, завидев ее уже со сцены в свете прожекторов – все заметно отошло на задний план. Сердце рухнуло куда-то вниз, прекратив биться и давать своему хозяину право на жизнь. Становилось жарко, не хватало воздуха; поэтому, при удобном случае, Эмс убежал со сцены, чтобы перевести дух. Вместо того, чтобы оклематься, придти в себя, он убежал искать ту, о которой пытался все это время забыть. В той приватной комнате, когда ОНИ остались вдвоем НАЕДИНЕ, все потеряло свой смысл. И пусть это будет эгоистично и неправильно, но, несмотря на Холлэнд, Эймон до сих пор любил Грейс. Потому-то, он нашел в себе силы не уходить, а остаться, даже не смотря на то, что Сабин была против этого. Юноша сделал шаг вперед и отодвинул на себя стул, чтобы сделать расстояние от кровати, как можно дальше, но не намного. Он собирался сесть и никак иначе.
— Я просто хотел знать.. — чуть ли не шепотом, проговорил Эймон, опираясь руками на спинку стула, он все еще не знал, стоит ли вообще присаживаться или лучше будет, если он уйдет. Взгляд Грейс, конечно, кричал, - да нет, просто молил! – чтобы Хэнли покинул помещение и больше никогда не возвращался. — ..все ли у тебя в порядке.
Последнее, юноша практически выдохнул и все-таки сел на стул с мягкой обивкой. Вот это да, палата была роскошная, даже плазменный телевизор присутствовал на высокой тумбе; как-никак, Грейс была дочерью сенатора, а ни какого-то фермера. Финансы позволяли многое и от этого понимания, у Эймона вновь что-то сжалось в груди. Досада поглотила его разум. Ведь он вспомнил, почему они расстались, и что стало причиной. Сказать, что Грейс все разрушила сама, значит оградить себя от ответственности. Но Хэнли все-таки был джентльменом и был готов разделить любую участь Сабин, особенно если он в этом тоже виноват. Но это не он врал о своем прошлом, настоящем и будущем. Ведь это не он скрывал свое настоящее «я» и не прятал богатых родственников. Насколько помнил себя парень, он вообще был честен с Сабин, даже в том, что порой ему не хватает денег на хлеб, так как все расходы уходят на погашения долгов, которые отец так любезно оставил после себя. Так есть ли за ним грешок?
Сейчас Хэнли напоминал себе забитого кота, который пришел с улицы, после недельного отсутствия дома. Усталый вид, синяки под глазами и запах табака, который даже Эймон ощущал, стоило только преподнести пальцы ближе к носу. Наверное, этот смрад тоже был ощутим Грейс, но парень все-таки надеялся, что отодвинул стул на нормальное состояние; даже если девушка захочет его задушить, то до шеи будет дотянуться очень сложно! Продолжительное молчание, которое царило в палате, постоянно подкатывала ком к горлу Хэнли. Он хотел что-то сказать, как-то объясниться, но слова застревали в гортани и никак не хотели пробиваться наружу. Поэтому, убивая время, юноша все время теребил завязки на своей толстовке, взъерошивал свои, – и без того лохматые, волосы. Он делал все, лишь бы не сталкиваться с взглядом Грейс, хотя, несколько минут назад, действовал в обратную сторону. Но почему-то, рядом с этой особой, Хэнли терял себя, чувствовал маленьким человечком в большой клетке с тигром. А голос, с каждой минутой-секундой, пропадал, чуть ли не превращаясь в раздражающую хрипоту.
— Грейси, — он ее называл так, когда они встречались. Он произнес это сознательно, будто бы давая какой-то намек на свои чувства. И если в приватной комнате, Эймон успел себя одернуть, делая вид, что это была банальная привычка, то сейчас – дела обстояли иначе. — Скажи мне, это все из-за меня? Ты бросилась под машину из-за меня?
Таким образом, он ответил вопросом на вопрос. Конечно, он уже знал ответ, приблизительно, но почему-то, ему хотелось это услышать от Сабин лично. Она продолжала сидеть, полусидя на своей больничной койке, его глаза были стеклянными, и, кажется, таили в себе страх, нежели ту первоначальную ненависть. Но от этого, Эймону не становилось легче. Он не хотел думать даже о том, что девушка способна на самоубийство. Но и он не хотел, чтобы она подумала, что он вообще может сомневаться в ней. Но вопрос изначально был поставлен некорректно, потому, парень поспешил было исправиться, но вместо этого, он просто придвинул стул ближе. Ах, пусть душит, если ей этого хочется!
Я люблю ее.

 Отправлено: 06.09.13 19:28. Заголовок: И она смотрит в себя..

И она смотрит в себя - и там пустота, пустота, пустота,
Белее любого безвыходного листа,
И всё не то, не то и она не та.©

Эймон Хэнли был худшей партией для Грейс Сабин.
Так часто говорил ей отец, когда узнал, что этот «оборванец» был не просто другом, но и не что большим. Ведь подумать только, их милая девочка решила связать свою жизнь с ним, от которого и толку то никакого нет. Что он мог дать ей? Ей, которая привыкла жить и ни в чем себе не отказывать; ведь эта брюнетка была избалована. Так что он мог ей дать? Ведь за его плечами не было ничего, абсолютно ничего, кроме огромных долгов его покойного отца. Но, Грейс знала, что именно он давал ей уверенность в себе; надежность – не смотря на его работу в клубе и своими случайными заработками, она была в нем уверена. И даже тогда в клубе видя его этаким плохим мальчиком, она все ещё была уверена в нем.
Но то острое ощущение отсутствия, пришло не сразу. Сначала она долго, совершенно бесцельно бродила из угла в угол, можно сказать по-волчьи выла от безысходности. А после того разговора у дома Альфредо она даже позволила себе смириться, - даже пыталась научиться жить без него. Худо-бедно научилась жить без него; больше посвятила себя учебе, закрываясь от внешних раздражителей. Он ушел, а она каждый день просыпалась с мыслью о том, что ни что не изменилось то на самом деле. В жизни по-прежнему менялись люди, приходили и уходили. А она и не заметила, как начала думать о них в прошедшем времени. Наверное, когда поняла, что он больше не вернется.
За окном был апрель, а это значит, что уже как месяц была весна, и в доказательство этого было яркое солнце за окном. Но девушке несколько дней назад показалось, что снова наступила зима, и холод пробрался под кожу. . Пробрался и стал распространяться по всему телу, когда он кричал на неё, а потом и во все выставил совершенно сбитую с толку. Тогда, когда она оказалась на улице, то сначала стояла и беспомощно озиралась по сторонам, словно потерявшийся ребенок.
Она сделала шаг в холодную вечернюю тишину и замерла на секунду, а потом быстро быстро перебирала ногами пока все то, что было в той красной комнате, не останется где-то позади. Она убежала, и до удара с машиной, ей даже стало необыкновенно легко. Грейс даже испугалась этого. Но, потом настала темнота и когда она очнулась, то на секунду она думала, что сожмется в комок, глотая слезы. Но прошел час, два, а Грейс всё так же лежала на своей кровати и смотрела в окно и ждала, когда же боль выплеснется наружу солеными дорожками на щеках. А мама, которая сидела рядом смотрела на неё то ли с жалостью, то ли со страхом, а Грейс тихо шевелила губами повторяя «… все в порядке». Даже, сейчас, когда рядом с ней был Эймон, девушка всё так же пыталась себя убедить в том, что всё в порядке. Но, знайте… с этой девушкой давно уже не всё в порядке.
Не в порядке именно с того момента, когда она на улице встретила его. Такого простого и безумно красивого. Он отличался от всех тех, с кем ей приходилось общаться. Он вызывал на её лице улыбку, лишь одним своим появлением или просто звонком. А потом все это прекратилось. В момент. Глупая восемнадцатилетняя девочка, которая отрицала очевидное. Которая не повзрослела и которая была не уверена и именно из-за этого выстроила стену решив, что это самый лучший способ избежать проблем. Хотя тогда она ошибочно думала и воспринимала эту стену, как то, что она учиться жить без него и совершенно была не готова к тому, что эта стена даст трещину. А потом и во все рухнет. Рухнет и накроет её с головой в самый неожиданный момент. Момент наступил так внезапно, что за это короткое время прокутил в её голове как пленка в обратном порядке, она снова увидела себя, его, комнату… Было не легко, боль разъедала изнутри, казалось что легкие горят огнем.
Все просто, она просто придумала, что это легко, выпала из реальности и просто существовала, вымученно улыбаясь и следуя заведенному распорядку своей жизни.
А реальность догнала её и показала ей на её ошибки. И указал самую главную её ошибку и в этом расставании виновата лишь она. Может, стоило ему с самого начала открыть чья она дочь, а не скрывать этот факт, прикрываясь тем, что с сенатором она просто однофамилец и всё. Может быть всё было совершенно по-другому и сейчас они были… А кем бы они были сейчас друг другу?
Она лежала на кровати и смотрела на Эймона и задавала себе лишь один вопрос: почему и он думает, что она пыталась покончить жизнь самоубийством? Почему именно он сомневается в ней? Ведь она и не собиралась, всё вышло чисто случайно. Но знайте, она даже не пыталась опровергать эту догадку. Пусть все думают, то, что хотят. А на его вопрос, она лишь передернула плечами и отвела свой взгляд.
- Меня не должно здесь быть, я…не могу… - её голос звучит совсем тихо, и наверное парень даже и не расслышит что она сказала. Она спотыкается на каждом слове, снова смотрит на Эймона. Он сидел так близко, что от этого она могла почувствовать сигаретный дым. Сигаретный дым был вперемешку с запахами больницы. И стоило протянуть руку, и она могла бы провести пальчиками по его губам; по щеке и запустить пальчики в его растрепанные волосы. И, наверное, она забыла бы про все на свете. Он был близко, но теперь ей до него не достать. И именно в этот момент она решает сказать то, о чем потом возможно пожалеет. Но, пусть он знает. Пусть он мучается с этой правдой, которую она вывалит на него снова. Пусть он уже думает, что ему с ней делать.
- Знаешь, что я ненавижу больше всего? То, что я до сих пор люблю тебя. – произносит Грейс прямо глядя ему в глаза. А сердце предательски рухнуло куда-то вниз.
Теперь твой черед Эймон. Что ты на это сейчас скажешь?

 Отправлено: 12.09.13 22:32. Заголовок: And decide all the m..

I could never see us ending like this. ©

Она сидела на этой чертовой больничной койке и смотрела на него своими шоколадными глазами. Буквально, сверлила Эймона и заглядывала в самое сердце, будто бы сканируя на наличие нужной информации. Но парень научился ставить блок, выстраивать кирпичную стену чтобы, ни один мускул на его лице не дрогнул, не выдавал своего хозяина с головой. Чем больше ты кричишь о своих чувствах, тем меньше ты начинаешь соображать и здраво оценивать ситуацию. Но смотря в эти родные глаза цвета темного шоколада, больше всего на свете, Эймону хотелось ответить что-то нежное, более ласковое. Но он не мог этого сделать. Что-то не так построив, одним дуновением ветра можно все разрушить. Если Хэнли скажет, что жить не может без Грейс, то испортит все, для чего он сюда пришел. И вот, когда, вроде бы фундамент мыслей тщательно сформулирован, вдох контрольных сделан, все рушится прямо на глазах. Стена падает вниз, словно после атаки кавалерии. В голове полный кавардак и слова эхом распространяются по всей черепной коробке, ударяясь о стенки мозга. Она меня любит.
— ..я до сих пор тебя люблю.
Глаза расширяются, словно только что пришлось увидеть призрака. Смешанные чувства вихрем обрушиваются на парня и все, что он может сказать, так это.. ничего. Он опускает виноватый взгляд в пол, разглядывая чистоту этой больницы и еще раз убеждаясь в том, что здесь за все заплачено и это видно. Папочка заботится о своем бриллианте, но для этого драгоценного камня нужен красивый и дорогой чехол. Эймон вновь возвращается в коридор, где слышит обрывки фраз, сказанные сенатором своей жене. Он считает Хэнли оборванцем; стоит ли обижаться на это или все-таки придется с этим согласиться? Но здравомыслие под именем Альфредо, говорит, что Грейс была с парнем до конца и знала о его материальном положении. Она не покидала его до того инцидента ни разу, а Эймон продолжал включать свою виртуозность и делать девушку счастливой. Куда все это делось? Чертов турнир. Машина. Больница. Этим не должна была закончиться сказка о богатом и нищем. Это похоже на кино, сценарий которого просто плохо продуман и рассчитан на наивную аудиторию. Чтобы разрушить стереотипы киноленты, Эймон находит в себе силы, чтобы оторвать взгляд от больничного пола и посмотреть Грейс в глаза. Посмотреть именно так, как она смотрела на него минуту назад. Он не должен был быть трусом, все-таки пора взрослеть и отвечать за свои поступки.
— Врач сказал, что ты сильно ударилась головой, — утвердительно проговорил Эймон, спокойным тоном, без единой эмоции на лице. — Твои мысли могут без конца путаться.
Он хотел в это верить, что признание в любви, лишь последствие сотрясение мозга. На самом деле, ему хотелось встать, сказать что-то типа, я тоже тебя люблю, но не мог травмировать мисс Сабин еще больше. Он хотел убедиться, что с ней все в порядке, но вместо этого, находясь с ней рядом, Эймон начинает ощущать себя больным. Надо было послушаться отца Грейс и оставаться на месте, никуда не ходить и больше никогда не видеть девушку. Но оставить в покое, значит никогда не узнать, что же с ней стряслось. Сердце мнимо билось, тихо ударяясь о стенки грудной клетки. Оно не разорвет ее, наоборот, укрепляет. Выстраивает разрушенную стену, для того, чтобы хозяин не смог впасть в безумие. Эймон делает лишь один серьезный шаг, когда понимает, что может совладать с собой. Он пододвигает стул на близкое расстояние к койке, чтобы положить свою ладонь на ладонь Грейс. Он надеется, что она не будет вырываться, а выслушает все, что он сейчас ей скажет. Точней, постарается это сделать. Поэтому, когда его теплая ладонь дотрагивается до длинных пальцев Сабин, сердце бешено предательски заколотилась. Холодная рука, но такая живая, кажется, Хэнли даже ощущал, как кровь пульсирует по венам и тем самым подтверждает, что Грейси жива, дышит и не призрак. Прятать глаза в пол, юноша не собирался, он хотел, чтобы девушка видела в его зрачках только правду. Ему уже не страшно, что от него может пахнуть табаком. Он не ее парень, а она не его девушка. Ему незачем перед ней оправдываться и пытаться искать причины оправдать свое внезапное курение. Пора это признать. И чем скорей они оба перестанут жить дешевой иллюзией, тем лучше будет для них.
— Ты можешь ненавидеть меня, но я.. — ..буду продолжать тебя любить. Голос предательски срывается, горло пересохло и требует воды. Поэтому, Хэнли находит в себе силы свободной рукой достать из кармана своей толстовки сок. Смочив горло, он вновь убирает бутылку обратно, предварительно облизав свои губы. —.. я все равно буду ценить все то, что ты сделала для меня. Я до сих пор помню, как мы с тобой познакомились. Отчетливо помню девчушку с двумя косичками, которая не постеснялась выйти из толпы, чтобы собрать немного денег в мою же шляпу..
Он улыбнулся, искренне и очень мило. Его глаза заблестели уже от одного воспоминания о дне их первого знакомства. Продолжая сжимать ладонь Грейс, Эймон сейчас хотел больше. Все-таки чувства, рядом с этой особой, сильно предают его, и он забывает о стене, которую заново пытается выстроить. Но не получается. Чтобы не казаться сентиментальным нытиком, он решает отпустить руку Сабин, чтобы ограничить опасный контакт. Он сжимает и разжимает пальцы своей руки, делая вид, что отпустил ладонь Грейс не из-за того, что хотел оборвать контакт, а кисть затекла и надо бы ее размять. После, Эймон отпустил попытки хоть как-то коснуться Грейс. А так хотел. Хотел поцеловать хотя бы.. в лоб.
— Я прошу у тебя прощения за инцидент в клубе. Я все бы отдал за то, чтобы вернуться назад и все исправить, но понимаю, что не могу этого сделать. Поэтому.. просто прости меня, если можешь, — глаза, стеклянные от переполненных слез. Он же мужчина и он не может позволить себе плакать. И нарушает свое правило, опускает взгляд вниз, чтобы Грейс не могла видеть его таким. Но, ни одна слеза так и не покатилась по щеке, Эймон сумел взять себя в руки.
— И, пожалуйста, больше никогда так не делай.
Интересно, что Эймон подразумевал под этим «не делай»? Фраза имеет двойной смысл; не бросаться под машину и никогда не говорить, что она любит его. Он все еще наивно думает, что Грейс не может его любить, она все перепутала. Она ненавидит Эймона.

 Отправлено: 26.09.13 00:47. Заголовок: В голове явно все пе..

В голове явно все перепуталось, но явно она может отличить чувства, которые испытывает к нему.
В голове все верх дном, и нет привычной потерянности, не было ни страха, ни неприязни, ни призрения, одно непонимание, казалось, поселившееся во всех углах этой чертовой комнаты. И злость, на весь мир, на себя, на него. Из-за того, что этого парня с темными глазами она так легко потеряла, где-то между холодной зимой и теплой весной; и от этого становилось совсем тошно. Всё происходящее можно сравнить с тем, как человек тонет. Ты тянешь к нему свою руку, он вроде бы пытается ухватиться, но рука/пальцы соскальзывают; они могут сцепиться, но это всего лишь миг, - кончики пальцев совсем белые, словно крови там никогда не было. А ты стоишь… живой, задыхаясь и закрывая глаза, пытаясь остановить слезы, которые скатываются по щекам. Но на самом деле ты закрываешь глаза от того, что ты пытаешься себя обмануть, заставить поверить в то, что болезненное касание все еще есть, и человек держится из последних сил и уверенность в том, что ты его спасешь тоже есть в тебе. Но всё-таки приходится столкнуться с реальностью. С жестокой реальностью, которая покажет что всё на самом деле ложь. Хорошая ложь, придуманная тобою.
И ведь реальность, на самом деле, очень простая штука. Её невозможно приукрасить домыслами или нарисовать цветными красками радугу, она просто берет и бьет. Бьет с такой силой, что на теле можно найти красные следы, оставленные от удара. Реальность такая штука, которая будит бить до последнего, ведь в ней нет усталости; она будет бить, пока ты не примешь её. Это ведь простая арифметика, которую не спрятать. А на данный момент реальность такова, что Эймон Хэнли перед ней – просто человек, такой родной, со всеми его недостатками, приступами злости и ярости, и она принимает все это, не снисходительно, а целиком и полностью, ведь невозможно любить за что-то или какую-то отдельную часть. Это вовсе не любовь и даже не влюбленность; это какая-то любовь-калека, которая ползет в худшем случаи, в лучшем она хромает с ноги на ногу. Её жалко. Жалко и человека, который испытывает такую любовь и объект такой любви. Но, девушка знала точно их любовь не такая. Их любви не нужны были подачки или мелочь, которую обычно бросают прохожие в коробку нищим, чтобы те купили себе что-нибудь. Нет, во все нет! Их любовь была здоровой, просто сейчас она простыла и навряд ли уже когда-нибудь поправится. Но почему ее сердце оказалось именно в руках Эймона? И на этот вопрос Грейс никогда не смогла бы ответить и даже не смогла бы назвать причину, по которой они тогда начали общаться. Именно тогда Грейс сделала первый шаг, потом он сделал второй… Оба безумно боялись чувств которые испытывали друг к другу. Но в какой-то момент все наладилось, стало необыкновенно хорошо и спокойно. Но в какой-то момент его и её сбросили с огромной высоты на землю. Вернули в реальность, которая оказалась не такой уж теплой, а наоборот она оказалась вся пропитана зимним холодом.
Словно опомнившись, она опустила глаза, и посмотрела на больничные одеяния и простынь. Даже сморщила свой носик, ибо запахи были ей противны. Даже, кажется, запах сигарет от Эймона ей казался куда-более приятен, чем этот запах больницы. Она подняла свои карие глаза и снова посмотрела на букеты цветов, которые пестрили своей яркостью, шарики, игрушки. Все так желали ей скорейшего выздоровления, но, наверное, думали так же шаблонно, как и все. Так же как и Эймон. А от этого становилось еще более обидно. Облизнув свои пересохшие губы, девушка поняла, что хочет пить, но всё-таки решила смолчать и не просить его об этой маленькой просьбе. Её взгляд снова устремился к парню, которого она снова оглядела с ног до головы и даже слабо улыбнулась всей той картине, что ей была представлена.
- Но, я никогда не спутаю те чувства, что испытываю к тебе. И поверь, это не ненависть. И я тебе уже это говорила, – она спокойно произносит эти слова, а внутри все как будто началась маленькая гражданская война, которая поднимала бунт. Которая требовала показать все эмоции и чувства, что девушка испытывала к парню, который сидел напротив. Этот маленький бунт, хотел, чтобы Эймон Хэнли видел то, что она его действительно любит. Хотя он и без этого должен знать. И видеть. Но, сейчас он как будто ослеп или просто не хотел уже принимать любовь от девушки, у которой состоятельные родители и смогли оплатить такую дорогую палату. От этого становилось обиднее, в двойне.
Темноволосая слушала его внимательно. Смотрела на его лицо и вглядывалась в каждый мускул, который не дернул. А потом она перевела свой взгляд на руку парня, которая дотронулась до её холодной руки. Его рука была теплая, что, кажется, это тепло прошло электрическим током по всему телу девушки и от этого ощущения, она сделала глубокий вдох. И она даже позволила себе легонько сжать руку парня, и как только её пальчики смогли ухватиться, то парень тут же решает одернуть руку, делая вид, что она затекла. От этого Грейс прикусила нижнюю губу, останавливая тот ком, который был у неё в горле. Хватит слез! Хватит, ведь они никогда не помогают, а лишь усугубляют всю ситуацию.
- Если тогда в клубе, это был единственный мой шанс не только поговорить, но и прикоснуться к тебе, то я согласна пережить это еще раз! – все это она высказывает внезапно. Голос её не дрогнул, он даже звучал сильнее, чем прежде. Она хотела дать понять ему, что все нормально, что она не держит на него зла. Что она простила его.
- Чего именно не делать? Не признаваться тебе в любви или не бросаться под машину? – и именно здесь голос дрогнул. Дрогнул голос, а по щеке скатилась слеза. Она снова сильно прикусила нижнюю губу, стараясь отогнать от себя слезы обиды, отчаяния и боли.