Отправлено: 08.05.13 14:22. Заголовок: regardless what I broke; 03.05.2013 - [ЗАВЕРШЕН]

Dietrich Lessing & Kathi Lessing
Вашингтон, США.

Дочь попадает в беду, и звонит отцу. А он, конечно же, готов спасти её.

 Отправлено: 09.05.13 18:22. Заголовок: Сознание возвращаетс..

Сознание возвращается толчками. Будто нехотя. Через силу. Ты никогда не напивалась до беспамятства, так что не можешь адекватно описывать симптомы, но если судить по книгам и чужим рассказам, выглядит сильное похмелье именно так. Пересохшее горло. Раскалывающаяся голова. Сплошной туман вместо прошедших часов. Абсолютный. Непробиваемый. Туман. Как будто и не было никакого "до". Некий дискомфорт, на самом краю сознания, словно ты забыла что-то сделать. Садишься на кровати и с ужасом осознаёшь, что на тебе только бельё. Ничего кроме весёленьких трусиков в улыбчивых солнышках. Похолодев, обводишь взглядом комнату. Надеешься, что просто уснула. Скрестив пальцы, пытаешься найти в обстановке хоть что-то знакомое. Перед глазами всё кружится и плывёт. Но из обрывков, складывается весьма плачевная картина. Ты в какой-то дыре. Похоже на номер дешёвого, очень дешёвого мотеля. По крайней мере так их всегда изображают в голливудских блокбастерах о плохих парнях и грязных копах.
Твоё платье валяется на полу, очень подозрительной бесформенной лужицей. Тебя трясёт, и кажется вот-вот вырвет. Дверь в ванную комнату мигает спасительным светом. Пошатываясь и придерживаясь стен, добираешься до порога. И чуть не расстаешься с ужином. Или обедом. Вспомнить бы, когда ты последний раз ела. Но это определенно не главная твоя проблема на данный момент. А главной проблемой, перебивая все страхи о том, что могло или не могло с тобой приключиться, становится труп молодого мужчины. В том, что это именно труп, сомнений почти нет. Тело лежит в такой кукольной, изломанной позе, что живое существо просто не в силах изогнуться под такими углами не повредив себе. Но ты всё равно присаживаешься на корточки, едва удерживаясь от рвотного позыва. Давным давно, ещё в начальной школе, вам показывали, как нащупать пульс. И тебе казалось, до этого самого момента, что это знание никогда не пригодится. Как и миллион других фактов, которые вы проходили в школе. Но ты ошибалась. Попытка нащупать хоть какое-нибудь сердцебиение ни к чему не привела. Медленно опустилась на пол. Ситуация принимает всё более криминальный оттенок.
Последнее, что ты помнишь, вечер в кофейне, где-то в центре города. К тебе подкатывал парень, но ты уверено отказывалась. И все его угощения ты отсылала обратно. Но в какой-то момент восприятие реальности изменилось. Всё стало расплываться, а лицо этого парня, наоборот, становилось всё чётче.
Теперь этот парень лежит в луже чего-то малоприятного. И ты всё же не можешь сдержаться и тебя отчаянно рвёт. Прямо на пол ванной комнаты, итак далёкий от чистоты. Необходимость смыть с себя всю эту грязь и мерзость становится просто нестерпимой. Дрожа, забираешься под холодные струи воды, стараясь не вспоминать. Не думать. Только вот получается из рук вон плохо.
Губы дрожат, а внутри разливается привычное жуткое ощущение липких щупалец. Но оно не становится всепоглощающим. Твоя сила не бьёт через край, как обычно, а лишь едва ощутимо тлеет на самом краю сознания. И выводы из всего этого получаются совсем не в твою пользу.
И на свете есть только один человек, способный понять тебя сейчас. Шаришь по номеру в поисках телефона, но не видишь ни своей сумки, ни каких-либо других признаков твоих вещей. Паника накатывает с новой силой. Но тебе нельзя сейчас паниковать. Сглотнув, подходишь к телу и обшариваешь его карманы, один за другим. Так и есть. Твой телефон и кошелёк с кредитками и правами.
Мысль вызвать полицию вспыхивает и сразу же гаснет. Мама. Мамочка. Как бы хотелось позвать тебя, попросить помощи, как в детстве. Но нельзя. Не сейчас. Не в этом случае. Слишком двусмысленная, компрометирующая, ситуация. Дочь сенатора. Мутант. Убийца. Это разрушит карьеру твоей матери. А ты не можешь этого допустить. Твоя очередь оберегать маму.
Остаётся только один человек. Только один выход. И тебе действительно жаль, что других вариантов нет. Пытаешься успокоиться, но выходит не очень. Номер отца ты вызубрила, хотя и звонила всего пару раз. Ты ведь пыталась сделать всё правильно. Максимально безболезненно. Так, чтобы отцу не казалось, будто ты слишком на него давишь.
- Привет, пап. - Голос срывается и ты всхлипываешь. За эти несколько недель ты произносила эти слова намного чаще, чем за прошедшие годы, но они ложатся легло и естественно. - Если, если ты не занят, ты можешь приехать в мотель hot hell? - Ты нашла спичечный коробок с этим названием на столике. И надеешься, что он именно здешний. - Мне... нужна помощь. Пожалуйста, пап. Я одна не справлюсь.

 Отправлено: 10.05.13 11:16. Заголовок: внешний вид; -Ты пр..

внешний вид;

-Ты просто любишь всё усложнять! – говорит Дитрих наблюдая за Дантэ, который восторженно говорит о запланированном убийстве, что назначено на завтра. Придется убить молодую женщину, и разобрать по органам, а потом продать их. Заказ есть заказ. Работа есть работа, что поделать.
-Нет, дружище, мне нравится красота... я влюблен в неё, что же делать, это ты у нас – палач, который режет на куски, даже не обращая внимания! – Данте садится перед ним в кресло и тяжело вздыхает, мол, за столько лет, я так и не смог тебя научить уму-разуму.
-Ой, да ладно тебе! Смерть есть смерть, ты любишь наслаждаться самим процессом, а меня это утомляет...
-Вот я об этом и говорю!
-Послушай, для меня искусство – лишь музыка, а для тебя убийство тоже искусство, так что не стоит нам спорить на эту тему, - усмехается Лессинг, который привык, что они с Эберхартом, уже много лет спорят на эту тему и не приходят к соглашению. Данте был слишком утонченным и изысканным, когда дело касалось убийства, а вот Дитрих убивал быстро, без особых прелюдий, не наслаждаясь страхом жертвы. Он делал свою работу, как палач, что привык быстро заканчивать своё дело и не заморачиваться о другом.
Данте ещё что-то говорил, когда мобильный телефон Дитриха зазвонил и подняв руку, он дал другу понять, что это что-то важное, и тот должен замолкнуть.
Кровь заледенела в его жилах, когда он услышал испуганный голос своей дочери. Привстав он совершенно не знал, что делать, и в чем именно должен был помогать дочери, но голос Кати был настолько отчаянным, что он понимал – надо срочно ехать к ней.
-Я скоро! Никуда не уходи, и не бойся! – рыжий лишь сказал Эберхарту, что появилось важное дело, после чего он выскочил из клуба. Убедившись, что оружие на месте, и больше ему ничто не понадобится он сел в свою машину, и поехал в это дешевое место, о котором он слышал, но никак не мог понять, каким образом Катарину туда могло занести.

Время шло очень медленно, хотя он и оказался на нужном месте через пятнадцать минут, но от этого не было легче. Выскочив из машины, Дитрих побежал вверх по лестнице ища нужный номер этого мотеля. Нетрудно было найти его, так как он уже мысленно чувствовал присутствие своей дочери. Быстро открыв дверь, Лессинг не сразу заметил сидящую в углу дочь, которую всю трясло. Она была мокрой до ниточки, и лишь дрожала, уткнувшись лицом в свои коленки. На ней практически не было одежды, и Дитрих ринулся к ней, снимая плащ и накидывая его на плечи дочери, которая всхлипывая вцепилась в его рубашку, и прижалась к нему, как настоящий ребенок. Он обнял её, при этом пытаясь понять, что же всё-таки тут случилось. Но пока он осматривал лишь Кати, желая убедиться в том, что она не ранена, что с ней всё в порядке.
-У тебя ничто не болит? Ты не ранена? С тобой всё нормально? – краем глаза он увидел как в ванной комнате мигает свет, и ему показалось, что он даже заметил пятна крови на полу, но пока не решался отходить от Кати и всё сильнее прижимал её холодное тельце к себе.
-Что случилось? Как ты тут оказалась? – оглядывая комнату Дитрих не понимал, как Катарина, которая была воплощением чистоты и правильности, могла оказаться в таком грязном месте. Но что-то ему подсказывало, что она пришла сюда не по своей воли, и это не на шутку злило мужчину. Если кто-то насильно притащил её дочь сюда, то ему явно не поздоровится....
-Говори со мной, я рядом, никуда не ухожу. Ты в безопасности, скажи мне только, как ты тут попала, и что случилось. Почему ты без одежды, и что вообще произошло?

 Отправлено: 10.05.13 13:52. Заголовок: Минуты тянутся, как ..

Минуты тянутся, как клубничная жвачка. Медленно, нехотя. Ты сидишь, сжавшись в мокрый комочек. Тебя трясёт, но ты сидишь почти неподвижно. Ожидание очень неприятное. Ожидание всегда неприятно. Но сейчас оно особенно долго и муторно тянется. Когда наконец слышится скрип двери, ты боишься поднять голову. Оторвать лоб от холодных и мокрых колен. Эта поза дарит тебе иллюзорное ощущение защищённости. Помогает сохранить тепло и остатки девичьей стеснительности.
Но на плечи ложится что-то тёплое. Ты чувствуешь родной запах. И хотя ты не в силах раскрыть глаза, тебе хватает сил уцепиться за его рубашку. Ты снова маленькая девочка. От облегчения, стыда и чего-то ещё, что подозрительно смахивает на вину, по щекам непрерывным потоком льются слёзы. Слова выталкиваются из горла вперемешку со всхлипами. Но это ничего. Сейчас тебе можно быть слабой. Правда?
- Я не знаю, пап! – Тебе стыдно. И поэтому ты говоришь куда-то в район груди Дитриха. Не отрываешь головы от спасительного тепла родного тела. – Ничего не помню. Пап, я не помню, не могу вспомнить, что случилось! – Ты запрокидываешь голову, глядя в такие похожие глаза. – Очнулась тут, на… на кровати. – Чуть киваешь головой в сторону койки. Пытаешься успокоиться. Кажется, даже получается. По крайней мере, тебе удалось прекратить это противное паническое подрагивание рук. – Моя одежда, платье, валялось вон там. Валяется. – Ещё один короткий кивок в сторону бледно-голубой лужицы, которая когда-то была твоим любимым платьем. А вот теперь, теперь будет самое страшное. То, о чём ты себе даже думать до приезда отца запретила. – А в ванной. – Ты прикусываешь нижнюю губу, в отчаянье закрываешь лицо руками. Если ты это произнесёшь, это станет реальностью. – В ванной труп. Пап, я кого-то убила! – По лицу снова катятся слёзы. Тебе невыносимо мерзко и до безумия страшно. Страшно, что сейчас отец уйдёт, уйдёт от тебя, убийцы и мутанта. От павшей, во всех смыслах и отношениях девушки. Ведь, у тебя сейчас почти нет сомнений, что парень, наверняка, успел всё, что собирался. Мелькает мысль о самоубийстве. Конечно, это не совсем тот выход, о котором ты можешь думать без содрогания и внутреннего протеста. Но если отец сейчас уйдёт, отвернётся от тебя, наверное, другого выхода у тебя уже и не будет. Жить с клеймом жертвы и палача одновременно, ты просто не сможешь. Не захочешь.
Ты смотришь на отца, глазами, полными отчаяния, страха и боли. Терзаешь нижнюю губу, крепко обхватила себя руками за плечи.
- Я убила человека. Боже, папочка, я совсем не хотела! А вдруг? Вдруг хотела? Вдруг я… специально? – Да, этого ты боишься даже больше, чем любого возможного насилия, совершенного над тобой. Боишься, что убивала этого парня медленно, со вкусом. Наслаждаясь его криками. Мольбами. Ты боишься, что у тебя внутри есть та, которой понравился этот опыт. Та, которая рано или поздно снова вырвется на свободу. Та, которая снова кого-то убьёт. – Ну почему? Почему я ничего не могу вспомнить! Папочка, мне так страшно! – Сердце колотится в груди со скоростью отбойного молотка.
Ты не представляешь, что тебе сейчас делать. Не представляешь, что сейчас делать твоему отцу, которому ты только что призналась в убийстве. Что вообще полагается делать в таких случаях? Звонить в полицию. Но эта мысль, как и мысль о суициде, встречает сопротивление внутри тебя. И от этого становится ещё страшнее.
Ты понятия не имеешь, что тебе нужно чувствовать. Ты не можешь разобраться в том вихре эмоций, который закрутился внутри. Боль. Она прорывается сквозь плотный панический заслон. Сквозь страх, стыд. Ты не сразу, но локализуешь источник этой боли. Вспыхивает и тут же пропадает удивление, что боль распространяется не от живота, как ты боялась. Болят у тебя руки, шея и голова. Ты скорее чувствуешь, нежели видишь, как на бледной коже проступают следы не то схватки, не то жестокой любви.
- Я, я в порядке. Наверное. Не знаю. Голова ещё кружится, но это, наверное, пройдёт. Пройдёт ведь, да, пап? – Ты не очень сильна в юриспруденции, но из того, что ты помнишь, твоя ситуация вырисовывается не очень уж плачевной. Тебе ещё год до совершеннолетия. Плюс, хороший адвокат убедит присяжных, что это была самооборона. – Меня ведь не отправят в тюрьму?

 Отправлено: 13.05.13 14:52. Заголовок: Так... в ванной труп..

Так... в ванной труп какого-то парня, который, к слову, заслужил то, что с ним случилось. Рядом с ним мокрая и очень холодная дочь, которая всё ещё дрожит, и слишком много говорит, - истерика, понятное дело. Дитрих на мгновение чуть отстранился от Кати, заглядывая ей в глаза, и вытирая большими пальцами слезы с её глаз, после чего указал ей, что он пойдет осмотреться по этой комнатке, или «дыре», как принято называть подобные места. Да уж, ситуация была малоприятной, но если уж Лессинг привык к подобному, так как уже давным-давно был палачом, то его дочь была слишком светлой чтоб становиться убийцей, поэтому он собирался найти любую улику и убедить Катарину в том, что она не виновата, и даже наоборот – она жертва в этой ситуации. Что было не так уж далеко от правды, так как даже не будучи детективом Дитрих понял, что произошло. Его дочурка решила просто пойти потанцевать с друзьями, а молодой парень подсыпал ей что-то в коктейль, поэтому она ничего не помнила. Это была старая школа, поэтому Лессинг и не был удивлен, но он был зол, так как Кати могла пострадать, а этого он не мог позволить.
Войдя в ванную Дитрих начал осматривать труп, который совсем не двигался (добро пожаловать в его мир!), и начал искать любую улику, которую, к слову, быстро же нашел. На раковине лежала одна долларовая купюра, свернутая, а рядом несложно было заметить белую пыльцу – кокаин, что означало одно – у мальчишки случилась передозировка, а значит Кати ни в чем не виновата, а если и была виновата, то не узнает об этом никогда.
Вернувшись обратно к дочери Дитрих посмотрел по сторонам. Было темно, и он надеялся, что здешние жители мало запоминают лица, да и приходят сюда явно не за тем чтоб наблюдать за другими, поэтому всё можно было оформить в лучшем виде. Он был мастером своего дела, и знал как убирать следы, но пока надо было позаботиться о дочери.
-Так, во-первых, ты никого не убивала, - начал Лессинг в привычной манере, и опустился на корточки перед Катариной, - у него случилась передозировка, оттуда и кровь. Ты не виновата, так что не волнуйся. Во-вторых, тебе надо срочно отсюда уходить, но мы уйдем тихо и спокойно. Если что, сделаешь вид, что ты была со мной, поверь, здесь этому не удивляются, - сказать по правде, Дитрих не обращал внимания на то, насколько он был холоден сейчас, и что его слова могли не только удивить дочь, но и немного напугать, так как любой нормальный человек должен был вызывать полицию, а тут Лессинг даже и не думал об этом.
-Вставай. – Помогая дочери встать, он закутал её в свой плащ, и стал собирать все лоскутки её одежды, украшения, что валялось на полу, даже заколку для волос, и дал ей в руки. – Подожди меня... – зайдя в ванную он начал искать всё, что могло привести полицию к его дочери. Несколько рыжих волос отправились в унитаз, после чего он начал убирать следы от блевотины, что явно не принадлежали трупу. Убедившись в том, что всё выглядит как в кино – без каких-либо улик, он вернулся обратно в комнату, и прижав дочь к себе, открыл дверь. Никого не было на дворе, и Дитрих спокойно отправился в сторону своей машины вместе с Кати, при этом прижимая её к себе, чтоб в случае чего, кто-то не заподозрил их.
Наконец-то они сели в машину, Лессинг включил отопление и ринулся вперед. Дочь сидела рядом с ним и всё ещё тряслась от страха и холода, а Дитрих всё смотрел в зеркало, дабы убедиться, что никто не едет за ними. Он понимал, что сегодня ночью Кати останется у него, что не особо радовало рыжего, но другого выхода не было.
-Надеюсь, ты не звонила маме, - вдруг произнес мужчина, - в любом случае, всё кончено. И ты ни в чем не виновата. Ты не могла хотеть убить человека, поверь мне, еслиб ты хотела, ты бы сейчас это чувствовала, и вовсе не дрожала бы, поэтому ты поедешь со мной. Примешь горячую ванную, а потом пойдешь спать, а завтра ни о чем не вспомнишь, договорились? – после чего Дитрих посмотрел на Катарину, - Но, с этих пор я попрошу тебя всегда писать мне заранее сообщение о том, куда и с кем ты едешь. И знай, что в этом мире полно подонков, которые могут причинить тебе вред, поэтому постарайся не всем доверять...
Да, Лессинг привык к подобному, но не его дочь. И он совершенно не знал каким образом успокоить Катарину, да и как объяснить своё спокойствие...

 Отправлено: 13.05.13 22:04. Заголовок: Тебе страшно, но то,..

Тебе страшно, но то, что после твоего сумбурного и наверное истеричного признания отец не ушёл, не вызвал полицию и даже не накричал на тебя, дарит надежду на благополучный исход. Тебе очень не хочется его отпускать, не хочется лишаться его защиты, но ты без единого слова возражения позволяешь ему оставить тебя в углу. Судорожно сжимая полы плаща, изо всех сил стараешься дышать ровно и спокойно. Ты не одна. Тебя никто не бросает. Всё. Будет. Хорошо. Спина отца скрывается в ванной и тебе снова становится стыдно. Там ведь следы твоей слабости.
- Это правда, пап? – Надежда разгорается в тебе с такой силой, что ты, сама не заметив этого, оказываешься на ногах. Ты делаешь несколько шагов в сторону ванной комнаты, даже не осознавая, что движешься. – Я, я его не убивала? – Сжимая одной рукой плащ, чтобы не соскользнул, другой рукой зажимаешь себе рот. Слишком много слов. Не нужно. Сейчас не нужно никого раздражать своими детскими и наивными просьбами об утешении. Холодная ладонь немного отрезвляет. Ты слушаешь отца, уже не перебивая его.
Из твоих вещей, которые так тщательно и аккуратно по всему номеру собирал отец, только платье выглядит удручающе. Но, всё равно, повернувшись лицом к стене, ты натягиваешь его на подрагивающие плечи. Заколки никак не желают аккуратно вплетаться в кудряшки. А горсть бусин, остатки браслета, ты машинально прячешь в карман отцовского плаща. Перебрав все свои нехитрые пожитки, понимаешь, что любимого кулона, того самого феникса на серебряной длинной цепочке, здесь нет. И пока отец занят чем-то в ванной, тебе даже думать не хочется, чем именно он там занят, ты ещё раз осматриваешь номер. Что-то блестящее мелькает среди постельного белья и, к твоему облегчению, это твой любимый медальон.
С отцом, за отцом, ты пошла бы куда угодно. И даже не спросила бы, зачем. Ты любишь его. Всем своим существом. Всей душой. В этом и во всех других мирах не нашлось бы такой вещи, которую ты бы не приняла из его уст. Потому что он – твой отец. И ты просто не можешь, да и не хочешь, его не любить. Ты садишься в машину, и под мерное бормотание печки едва не засыпаешь. Тебе тепло и все страхи, совсем как в детстве, отступают. Потому что ты не одна. Рядом отец. И весь мир остался где-то далеко-далеко позади.
Но когда Дитрих заговорил о маме, ты резко выныриваешь из полудрёмы. Отрицательно качаешь головой, глядя огромными от испуга глазами на отца.
- Нет! Пап, не звони маме! У неё же скоро дебаты, и такой скандал, пусть я и не … не виновата! Ей нельзя об этом рассказывать! Никак нельзя! – Ты любишь маму. Очень. Ведь долгое, очень долгое время, она была твоим единственным родным человеком на этой земле. Она всегда помогала тебе, защищала тебя. Учила тебя быть сильной. Ты просто не можешь, не имеешь права терзать её.
Отец продолжает говорить, что-то о горячей ванне, о нормальном сне, о том, что нужно это всё просто забыть. Но ты чувствуешь, совсем как в детстве, что его что-то терзает. Что-то, произнесённое им, идёт вразрез с его настоящими желаниями.
- Пап, не нужно к тебе. – Ты ещё не готова. Ты не можешь вот так, ночью, вторгнуться в абсолютно личное пространство отца. И ты понимаешь, что до сих пор не готова впустить его в свою комнату. Показать ему все свои мечты. Надежды. Страхи. Слабости. Нет, вы, определённо, ещё не подошли к этой черте.
- У тебя есть наличные? Сейчас в отеле Бриджпорт съезд любителей научной фантастики, можно снять номер за наличные и по любому имени из книг Азимова или Бредберри. – Ребята из твоей школы написали тебе об этом съезде. Отличный повод побывать в столице. Повидать старую подругу. – И там есть магазины, на цокольном этаже. – Ты просто не можешь всю ночь провести в этом. В этих. Нет. Если уж ты должна забыть, одежда тоже должна предаться забвению. Всё, кроме феникса. С ним ты просто так ни за что не расстанешься.
Тебе кажется, это хороший план. Достаточно безопасный. В меру простой.
- Мы бы могли кино посмотреть. Ты ведь говорил, что хочешь сходить со мной в кино. – Пожалуйста, пап, мне не нужен сейчас лишний стресс. Я не хочу видеть чужие фотографии на твоей прикроватной тумбочке. Не хочу утром заметить вторую, розовую, зубную щётку в ванной. Мне не нужно знать, что в твоей жизни всё-таки есть другая семья. Та, которую ты любишь больше, чем нас. Больше, чем меня.

 Отправлено: 15.05.13 10:43. Заголовок: Нервно вцепившись в ..

Нервно вцепившись в кожаную руль, Дитрих сейчас не может привести мысли в порядок, и больше всего боится, что Катарина начнет задавать лишние вопросы. Вопросы, на которых он не сможет ответить. Вопросы, из-за которых он тогда ушел от них с Фреей. Поэтому рыжий смотрит лишь на дорогу, будучи уверенным в том, что его дочь в безопасности, и ничего страшного с ней уже не случится.
-Не буду звонить, нет, - спокойно отвечает он на мольбу Кати, - не потому, что это помешает её карьере, просто она будет сильно переживать, а я этого не хочу. – Фрея и так переживала, и так нервничала, что Кати общается со своим отцом, а тут ещё такое. Только сейчас Дитрих вспомнил о том, что им нужно будет поехать в больницу, дабы врач осмотрел его дочь, и убедил его что с ней и правда всё в порядке, мало ли. Может этот гад применил какой-нибудь ужасный наркотик. Лессинг жил в таком ужасном мире, о котором его дочь понятия не имела, и он хотел чтоб она так и оставалась в неведении.
-Нам нужно заехать в больницу, я хочу чтоб врачи тебя осмотрели. Ты сделаешь это ради меня? Я хочу убедиться, что с тобой всё нормально, ладно? – наконец-то он смотрит на Кати, после чего усмехается.
Он понимает её страхи, как и понимает свои собственные, но Катарина явно имеет неправильное впечатление о жизни Дитриха, если уж думает, что обнаружит в его квартире что-то сверхъестественное. У него достаточно просторная квартира, с новым ремонтом и с лучшей техникой, но уж точно не с другой семьей, с другими женщинами и тому подобное. Его квартира, как берлога, где живет одинокий человек, который только за собой и может присматривать.
-Я хочу чтоб ты увидела мой дом, Кати, - спокойной, с мягкостью произносит он, - мы можем заехать в магазин, купить тебе одежду, привести тебя в порядок, но тебе придется остаться у меня на ночь, я не хочу чтоб ты спала в какой-нибудь гостинице. Поверь мне, самое худшее что ты увидишь в моё берлоге, это то, что там не убрано, и я всегда забываю застелить постель, но у меня есть прекрасная гостевая комната, где ещё никто не гостил, поэтому можешь расположить там, и отдохнуть. Рано или поздно тебе придется увидеть место, где я живу, малыш, так что пусть этот день будет сегодня, что скажешь? День был слишком уж тяжелым для тебя, не стоит утомлять тебя ещё больше, только обещай мне одну вещь, - он смотрит в сторону Катарины, - мама не должна узнать о сегодняшнем дне. Вообще никто не должен узнать о ней. Если кто тебя спросит, то ты весь вечер провела у меня, ясно?
Дитрих немного волнуется, так как он должен уже по-настоящему впустить Кати в свою жизнь. Это единственное, что его пугает, а так... он и сам редко бывает дома, поэтому не боится того, что она там увидит, так как квартира просто очень дорогая, с новейшей техникой, и ничего более. Сразу можно понять, что жилец не часто тут бывает.
-Не волнуйся о деньгах, у меня всё есть. – Лессинг улыбается своей дочери и уже в который раз убеждается, что в их жизни ничего не будет так, как было прежде. Что он провалил самое главное задание – держать свою семью от себя подальше.

 Отправлено: 30.05.13 14:01. Заголовок: Отец говорит что-то ..

Отец говорит что-то про больницу, осмотр. И ты почти готова кивнуть головой, хоть и не считаешь осмотр делом самой первой необходимости. Но потом он начинает рассказывать тебе о своей квартире. О том, что он хочет, чтобы ты её увидела. И внутри тебя поднимает голову какая-то противная, едкая часть тебя. Та, которую ты всегда тщательно и аккуратно загоняла как можно глубже. Та часть, которая, наверное, и стала причиной, кроме генетики, что в тебе проснулась именно эта, убийственная и мрачная способность.
Ты усмехаешься, непроизвольно скопировав выражение отца. Стараешься не думать обо всех тех ужасах, что могли с тобой произойти этой ночью. Решительно задвигаешь все эти мысли, страхи, воспоминания в дальний уголок, прячешь под ворохом детских страхов и комплексов. Выключаешь свет и, довольная проделанной работой, готова вести себя, как ни в чём не бывало. Как будто, ничего страшного не случилось. Как будто, для тебя обычное дело, просыпаться в компании трупа. Как будто тебя по двадцать раз на неделе похищают всякие наркоманы.
- Я хочу. В отель. – Тебе не хочется быть гостьей в доме собственного отца. Спать в гостевой комнате, на безликих, совершенно чужих простынях. Всё равно, что в отеле. Только вот ощущения ещё гаже. Потому что отчётливей понимаешь, насколько твой мир, твоя жизнь далека от мира, жизни отца. Последнее, что тебе сейчас нужно, это чувствовать себя лишней. Чужой. Ненужной. – Для похода в гости у меня не самое подходящее настроение. Пожалуйста, пап. Давай просто отложим ненадолго постановочную экскурсию и демонстрацию пыльных скелетов в шкафах? – Ты устало упираешься затылком в прохладное стекло машины. Эта тирада как будто выкачала из тебя весь воздух. И теперь ты снова съёживаешься, перекрещивая руки на груди. Возможно, ты была резка. Или даже груба. Во всяком случае, с родителями в таком тоне разговаривать не положено. И тебе даже хочется извиниться, но та, другая часть тебя, не даёт и рта открыть. Может быть, к лучшему.
Тебе нужна нейтральная территория. Что-нибудь достаточно многолюдное, чтобы утром можно было наткнуться на кого-то из знакомых, может даже хороших приятелей. Поболтать с ними, ни о чём, немного наигранно удивившись этому приятному совпадению. А потом поесть мороженого, обсудить последние сплетни. И даже, если повезёт, остаток дня провести в череде и калейдоскопе каких-то фантастических лекций, чтений и обсуждений. Нет, ты не фанат всей этой псевдонаучной книжной мишуры. Но именно сейчас, тебе очень нужно просто отвлечься. И не дать воспоминаниям выбраться из тёмного закоулка подсознания.
Машина проезжает мимо одного из круглосуточных торговых центров. Раньше тебя всегда удивляло, кому может вообще понадобиться покупать туфли и сумочки в час или три ночи? А теперь ты благодаришь всех неизвестных тебе богов и святых, что существуют такие центры.
- Заезжай на парковку, ладно? – Чуть повернув голову, смотришь на такие родные черты лица. – Одолжишь пару сотен? – На губы снова наползает усмешка. Совсем не характерное для «основой» тебя проявление эмоций. Но сейчас тебе комфортнее под управлением этой, другой, более резкой и куда более решительной Кати. – Здесь есть мой любимый магазин, так что я быстро. Не стоит, пап. – Довольно резко качаешь головой, видя как отец тянется к ручке двери. – Я вполне в состоянии купить себе одежду самостоятельно. Я уже абсолютно спокойна. Просто подожди здесь. Или купи какой-нибудь фильм. Что ты хочешь посмотреть? – Мама всегда говорила тебе, нужно уметь запирать эмоции. Выключать их, как будто убираешь звук у телепередачи. И ты наконец-то понимаешь, как это. Щёлкнуть кнопкой воображаемого пульта. И мир чуть-чуть изменяется. Как будто убрали какой-то слабый, но заметный фоновый шум.
Не спеша стягиваешь отцовский плащ. Ворот твоего платья порван, оголяя плечо. Почти не раздумывая, ты закалываешь его одной из заколок, что придаёт ему игривый, легкомысленный и совершенно приличный вид. Если бы ты не хотела сжечь это платье, эти туфли, эти заколки, да всё это, как можно быстрее, ты бы даже не стала траться, на покупки чего-то нового. Зашила бы, постирала. И дело с концом. Но тебя кажется, что все эти вещи пропахли твоим страхом. Твоей слабостью. Похотью того парня. Злостью отца… И именно из-за этого, ты хочешь избавиться от них как можно скорее.
В небольшом бутике на втором этаже полусонная девушка-консультант вяло приветствует тебя, заученными фразами вываливая на тебя информацию о скидках, акциях, коллекциях. Ты улыбаешься, даже не утруждая себя выслушиванием всей этой ерунды. Ты бываешь в магазинах этой сети так часто, что, наверное, сама можешь всё это рассказать, и даже не хуже этой спящей красавицы.
Выходишь ты из магазина совершенно другим человеком. Конечно, обычно ты отдаёшь предпочтение женственным, изящным вещам. Платьям и туфелькам, в которых ты чувствуешь себя настоящей принцессой из сказочной страны. Но сейчас тебе уютней, безопасней, проще, в конце-концов, в чуть мешковатых джинсах и мальчуковой рубашке. Волосы, чтобы не мешались, забираешь наверх, в не очень опрятный, но довольно симпатичный пучок.

- Ну как тебе? - Крутишься вокруг своей оси, чтобы отец смог разглядеть тебя в этой желтоватом свете парковки. - И всего сотня. Представляешь? Сумка вот вообще бесплатно досталась. - Демонстрируешь небольшую чёрную сумочку, в которую ты убрала все те вещи, вроде документов и кулона-феникса. - Какой фильм выбрал? - Тебе даже не очень-то интересно. Хотя и надеешься, что он не выбрал что-нибудь совершенно гадкое, вроде этой дурацкой Пилы.

 Отправлено: 11.06.13 11:51. Заголовок: Он не хотел с ней сп..

Он не хотел с ней спорить. Не имел права, а может просто не хотел из-за всех тех обстоятельств, с которыми он столкнулся сегодня? В любом случае он узнал эту некую грубость в голосе дочери. Он узнал её взгляд, и сразу же всплыло давнее воспоминание, почти забытое, хотя нет, никогда не забытой – когда они с Фреей расстались. Может дочь и была похожа на него внешне, может у неё был его характер, его способность, но ей так же досталось кое-что от матери. Например эта упертость. Впрочем, кто из них с Фреей был упрямее, сложно сказать. И этот взгляд... она смотрела на него точно таким же взглядом, когда он сказал, что навсегда уходит. Да как же сильно она должна была ненавидеть его тогда, и казалось он всей кожей чувствует эту самую ненависть, которая мешалась с болью, злостью и такой горькой обидой, что Дитрих не мог этого выносить. И как тогда, он отвел взгляд в сторону, протягивая деньги дочери и дожидаясь её в машине.
Откинувшись назад на сиденье он ждал Кати, и вместе с тем вспоминал то далекое время, когда у него была жена, и совсем маленькая дочь. Помнится тогда Фрея была в сером, и светлые волосы у неё были собраны в хвост. Она молча смотрела на него, и словно понимала, что кричать и плакать нет смысла. Он тоже многое тогда понимал, а сейчас уже ни черта не понимал так как его семья, которую он давным-давно оставил в прошлом, снова ворвалась в его жизнь в лице Катарины, которая хотела его таким, какой он был. Впрочем, дочь даже и не подозревала каким он был на самом деле, поэтому сложно что либо говорить. Но Кати была рядом, она звонила ему, когда ей нужна была помощь, и она чертовски напомнила ему Фрею сейчас... всего минутами раннее Дитрих просто вспомнил тот взгляд, и казалось, что разом всё рухнуло. Всё то, что он внушал себе эти годы, разом, за одно мгновение. Нет, он ничего не собирался менять, но и понимал, что вне зависимости от его желания меняется многое, включая его самого.
Дверь машины приоткрылась, и появилась Кати, которая уже больше походила на саму себя. Она выглядела прекрасно, как и любая дочь для своего отца. Лессинг улыбнулся ей, но почему-то медлил произносить слова. Он смотрел на неё – такую взрослую, но в то же время такую маленькую, и понимал почему столько лет тому назад он ушел из семьи, почему бросил Фрею, которую любил, и наверное, всегда будет любить. Он понимал, он прекрасно понимал, что он боялся именно этого. Кати взрослела, а мир вокруг неё становился всё хуже и опаснее, и он боялся, что не сможет уберечь её от всего. Это было правдой.
-Прекрасно выглядишь, - каким-то приглушенным голосом произнес немец, - садись, поедем в отель. – Словно признавая своё поражение сказал он, и только тогда вспомнил, что Кати просила его найти какой-то фильм. Он плохо разбирался в этом, да и не знал о вкусах дочери, поэтому хотел дать ей самой сделать выбор, так как сегодня его мало волновало кино. Он всё никак не мог забыть тот её взгляд... руки Фреи в тот день, когда она поставила свою подпись на ту проклятую бумагу, и взгляд... тот же самый взгляд...
-Давай, я тебе остановлю рядом с магазином двд, и ты сама выберешь? Я просто очень давно не смотрел фильмы... совсем не разбираюсь в этом... – искренне признался Лессинг и выдавил из себя улыбку, после чего заметил небольшой магазин и остановил машину. – Ну, как? Справишься?
Теперь он ещё больше боялся оставаться с ней наедине, так как она напоминала слишком много болезненных воспоминаний. Она сама была одним большим воспоминанием, что доказывало ему каким же он был трусом, когда оставил Фрею одну, когда уехал от неё, когда бросил их, но он не мог иначе, ведь правда не мог...

 Отправлено: 28.06.13 14:35. Заголовок: Совершив полный обор..

Совершив полный оборот вокруг своей оси, Земля возвращается в исходную точку. Совершив полный круг, история приходит к началу. К истоку. Ты чувствуешь, как изменяется, напрягается отец. Снова, как в детстве, не понимаешь, но чувствуешь, что происходит что-то п л о х о е. И боишься, до дрожи в коленках, до липких ладоней, что виной тому именно, исключительно ты.
Неловко киваешь в ответ на его "садись", невольно вжав голову в плечи, стараешься стать незаметней и меньше. Как будто такая детская попытка скрыться от проблем может действительно что-то исправить. Что-то изменить. Тебе уже не три года. И даже не пятнадцать лет, чтобы пытаться зарыть голову в песок. Ты уже не маленькая девочка. Но это чувство, ощущение чего-то не понятного, не правильного, не хорошего, оно, совсем как в детстве мешает логически и здраво мыслить.
Ты садишься в машину, съёживаясь на сидении. Руки совершенно непроизвольно обвиваются вокруг живота. Как будто он внезапно заболел. Тебе кажется, где-то внутри, в районе сердца или лёгких, обосновалась тупая, но тоненькая иголка. Маленький стержень, который как-то попал к тебе внутрь и до этого момента никак не проявлялся.
Отец говорит что-то про кино и боль от этой иголки становится ощутимей.
Ты понимаешь, со всей остротой, со всей необратимостью, что ваши с Дитрихом миры, похожи на две прямые. А у двух прямых, как ты помнишь из курса математики, может быть только одна точка пересечения. И, кажется, вашей точкой стала одна на двоих способность. И всё. Больше даже надеяться - не на что.
Боль в груди становится всё сильнее. Как будто кто-то начал крутить эту иголку, стараясь найти то самое положение, которе доставит тебе максимум неудобства. Ты морщишься, потирая солнечное сплетение сжатой в кулак ладонью. Всё в порядке, милая, это пройдёт. Обязательно пройдёт.
Машина притормаживает у какого-то ночного магазинчика с многообещающим названием "Диски на все случаи жизни". И ты послушно вылезаешь из машины, стараясь не обращать внимания на уже сильную боль в груди. Всё пройдёт. Обязательно. Мамин голос подбадривает, вселяет надежду, заставляет двигаться вперёд. Мамы тебе не хватает. Но маме нельзя позвонить. Маму нельзя расстраивать.
В магазине никого нет и только ночной продавец-консультант бодро и совсем не по ночному отплясывает под громкую музыку. Совсем не такую, как любишь ты.
- Мне что-нибудь про музыкантов. Рокеров. - Становится трудно дышать. От сознания того, что жизнь, мир, душа твоего отца остаётся для тебя одной большой терра инкогнита. - Не очень новомодное. - Добавляешь ты, чувствуя, как иголка начинает вращаться всё быстрей, пронзая теперь уже лёгкие. Мешая дышать. Мешая даже думать.
Мир взрывается мириадами ослепляющих точек. Ты уже не чувствуешь, но почему-то точно знаешь, что от твоего сознания к разумам других людей тянутся чёрные щупальца твоих способностей. Ты знаешь, что сейчас они просят о помощи. Ты знаешь, но уже ничего не можешь исправить.
Продавец, который лишь мгновение назад положил на прилавок "Детройт - город рока", падает на пол, корчась, хрипя и выписывая па из пляски святого Витта.
Где-то совсем далеко, кажется даже не у тебя в голове, рождается и тут же гаснет мысль "хорошо, что здесь мало народу". Но понять, почему это хорошо, и действительно ли - хорошо, ты уже не успеваешь. Вращение иголки всё ускоряется и наконец - мир возвращается в исходную точку. Ты падаешь на колени, как будто тебя придавило к земле каким-то страшным грузом. Из носа хлынула кровь. Горячая. Красная. И глядя на эту кровь, её причудливый узор на полу, ты, наконец, отпускаешь поводья сознания и падаешь в чёрную пропасть.
Только мир продолжает вращаться. Всё также корчится продавец, его разум был не в силах понять, что эта атака - лишь призыв, просьба помочь. Всё также на ночной улице стоит машина с отцом. Всё также бесконечно далеко мерцают равнодушные звёзды.

 Отправлено: 28.06.13 15:03. Заголовок: Дитрих опрокидывает ..

Дитрих опрокидывает голову назад и тяжело вздыхает. Он смотрит куда-то вверх, в одну точку, и чувствует, как капелька холодного пота скатывается по виску, вниз по шее, и застывает там. Он понимает, насколько всё это неправильно, насколько он не вписывается в жизнь Кати, которая похожа на маленькое солнце, его собственное солнце, единственное, которое хоть каким-то образом может принадлежать ему, ведь Фрея уже давно не его. Давно принадлежит другому. Давно отдала своё сердце другому. Дитрих не имеет прав на других, и с Кати остался всего лишь год, а потом она станет совершеннолетней, и у него совсем не будет каких-то прав, претензий к ней, он и слова не сможет сказать, и это так сильно ранит, что голова начинает трещать. Куда легче быть Смертью. Куда легче ежедневно убивать людей, вырывая им кишки, перерезав глотку, разорвав плоть, куда легче быть таким. Не отцом.
А она смотрит на него, и ему так хочется быть другим. Ему так хочется родиться заново, иметь другие возможность. Порой, он ловит себя на мысли, что даже пожелал бы никогда не знать Бекку, лишь бы его дочь смотрела на него такими глазами всегда, а он был достоин такого взгляда. Чтоб он заслуживал быть любимым и необходимым ей. Он разорвал связь с Фреей лишь потому, что счел её слишком светлой, слишком уж хорошей для такого как он, для мертвеца, который гуляет по миру с косой, и забирает жизни. Забирает их по одному, а иногда всех вместе взятых. Даже сейчас Лессинга бросает в дрожь, когда он думает, что Фрея узнает чем он занимается, чем занимался, не говоря уже про Кати. Если она узнает... когда она узнает... Дьявол!
Немца пробуждает чей-то крик, и он смотрит в сторону магазина с двд. Ничего не видя, он замечает рыжую макушку. Катарина сгибается, падает на колени в центре магазина, и он сам не понимает, за какие секунды выпрыгивает из машины и врывается внутрь, чтоб подхватить её на руки. Она такая холодная, такая хрупкая, как маленький ребенок, и пусть ей двадцать лет. Пусть через год она станет совершеннолетней по закону США, пусть, проклятье, пусть, для него она та маленькая девочка, считающая птичек в небе. Дитрих прижимает дочь к себе, даже не обращая внимание на лежащего рядом парня, и парочку людей, что смотрят на них и звонят в 911. Дитрих берет дочь на руки и выходит из магазина, не отвечая на вопросы, вообще не произнося ни одного слова. Он знает, что её голова перегружена, и что он сам виноват в этом. Усадив её в машину, он вытирает её нос платком, и с болью в глазах смотрит на любимое лицо дочери, которая всё ещё без сознания. Он понимает, что ничего страшного не случилось, как и то, что сегодня решающийся день – либо он остается с ней, либо исчезает навсегда. Уже навсегда. Застегнув ремень безопасности Дитрих едет в отель, что находится совсем неподалеку. Оставив Кати в машине он расплачивается за номер, и берет ключи, после чего возвращается обратно к ней, и снова берет её на руки, и как она может быть такой маленькой?
Комната небольшая, но уютная. Дитрих опускает дочь на кровать и идет в ванную, там же и замечает, что у него рубашка в крови, и понимает, почему молодой человек на первом этаже так странно смотрел на него. Просто Лессинг так привык к запаху крови, да и к самой жидкости на своих руках, что уже не чувствует разницы. Он берет полотенце и намочив в воду, направляется обратно к дочери. Вытирая кровь с её лица, он присаживается рядом и смотрит на неё сверху сниз. Кати открывает глаза, и Дитрих знает, что пути обратного нет...
-Прости меня, милая, - с такой болью в голосе произносит он, что кажется голос оборвется. – Я – причина всех твоих бед, я это знаю, и сегодня я готов дать тебе выбор. Я обещаю ответить на все твои вопросы, только знай. Правда может быть очень болезненной. Если ты хочешь, если для тебя так будет лучше, то я навсегда исчезну из твоей жизни, но если ты позволишь мне остаться с тобой, то я всегда буду рядом... Кати, тебе решать, я приму любое твоё решение, и впервые в своей жизни я клянусь, что расскажу всю правду, даже ту, о которой не знает твоя мать, только не заставляй меня смотреть, как ты страдаешь из-за меня. Я расскажу, и ты поймешь, почему я покинул тебя, и наконец-то прекратишь винить себя во всём. Поймешь, что я сделал это для тебя. Ради тебя. Что возможно иметь такого отца, как я, проклятье... может лучше было бы еслиб меня вообще не было... я не могу смотреть на то, как ты страдаешь... просто не могу... и впервые, я опускаю руки, поэтому умоляю, не надо улыбаться и говорить мне «всё нормально, пап». Ты должна знать правду, поэтому...

 Отправлено: 02.07.13 10:38. Заголовок: Ты помнишь, как упал..

Ты помнишь, как упала в обморок во время школьных дебатов. Голову сжали стальным обручем. Потом носом пошла кровь и ты отключилась. Пришла в себя в школьном мед.пункте. Лежала на койке и гадала, кто придёт. Мама или Говард. Нет, наверное не мама. У неё какие-то дела аж до самого вечера. Нет. Наверное не Говард. У него вообще выездное задание. Во рту был противный металлический привкус. Ты была уже большой девочкой и вполне могла добраться до дома самостоятельно. Но мама примчалась, наплевав на все свои дела. Тебе было стыдно, неудобно, но очень приятно. И хотя ты чувствовала себя хорошо, даже слабости не было, хотя крови вытекло порядком, ты лежала в кровати, а рядом лежала мама. Её прохладная рука касалась твоего лба, а дыхание щекотало шею.
Ты чувствуешь, как лица касается что-то мокрое и холодное. Открывать глаза не хочется, но, кажется, нужно. С первого раза никак не можешь понять, где оказалась и как. Отец с мокрым полотенцем в руках добавляет картине сюрреализма. Моргнув пару раз, фокусируешься на настоящем. Ты не в седьмом классе. Ты не упала в обморок во время дебатов. Сегодня странная, очень неприятная ночь. Моргнув ещё пару раз, наконец-то полностью возвращаешься к реальности.
- Что... - Хочешь спросить, но вопрос застывает в воздухе, разбитый, задвинутый сумбурным изложением отца.
Ты видишь кровь на его рубашке. В нос с новой силой бьёт тяжёлый сладковатый запах. Никогда не понимала девчонок, которые фанатеют от историй про вампиров. Кровь, это противно, не вкусно и вообще - отвратительно. Но дело не в вампирах.
Отец торопится, боится не успеть выговориться. Жаждет вывалить на тебя все эти старые, пыльные полуистлевшие скелеты, что понатыканы во всех шкафах и прочих тёмных уголках. Ты хочешь зажать уши руками. Хочешь сказать, что тебе всё равно. Что тебе уже не пять лет и даже не пятнадцать. Ты смирилась. Смирилась с тем, что он ушёл. Смирилась с тем, что какая-то причина отняла у тебя отца. И тебе уже, в сущности, не важно, что это была за причина. Правда, совсем не важно!
Хочется попросить его замолчать. Хочется закричать, громко, истошно, пока в голове не прекратит звучать его голос.
Но ты молчишь. Смотришь на отца снизу вверх. Тебе страшно. Тебе больно. Потому что чувствуешь, совсем как в детстве, твоё неосторожное слово ранит куда больнее любого ножа. Отцу нужно твоё прощение. И для того чтобы искренне его простить, ты обязана его выслушать.
- Расскажи. - Голос твёрдый и спокойный. Хотя ты бы сейчас пол королевства отдала бы за стакан воды и спокойный, до утра крепкий, сон. Садишься на кровати, берёшь отца за руку и тянешь его вниз. Совсем как в детстве, когда ты не могла уснуть, пока он не полежит с тобой, обнимая тебя, защищая тебя от многочисленных монстров под кроватью.

 Отправлено: 02.07.13 15:05. Заголовок: Надо просто закрыть ..

Надо просто закрыть глаза на какие-то несколько минут, вспомнить то, что не вспоминалось. Надо просто впервые принять эту жизнь как данность, как нечто очень несправедливое, но неизменное, что-то, чего нельзя изменить. Нельзя изменить не только прошлое, но и себя самого. И даже если бы каким-то волшебным образом Дитриху удалось вернуться обратно в тот злосчастный день, то он всё равно сделал бы тот выбор. Пошел бы на этот шаг, который бы привел его сюда. Именно здесь, в этот проклятый отель, где он лежал бы на кровати со своей маленькой и хрупкой дочерью, которая так похожа на него и ту, которой давно уже нет.
Он прижимается губами к рыжей копне волос, и чуточку обнимает свою дочь. Он боится того, что последует за его словами, но он так сильно дорожит ею, так сильно любит, что не может дальше обманывать её. Если уж они с Фреей связаны, то только в этом тельце и зародилась их связь, укуталась в осенней листве её глаз, и Лессинг знает, что если и стоило влюбляться, пытаться жить другой жизнью, то лишь для того чтоб на свет появилась Кати, его милая дочка Кати, которую никто не сможет отнять. Да, может она возненавидит его, может навсегда отвернется от него, но всё равно в ней будет течь его кровь.
-Знаешь, я тебе в детстве сказал, что была одна птица по имени Бекка, и она улетела далеко. Ребекка. Её звали Ребеккой. И мы с ней были двойняшками. Ди и Бекки – так мы звали друг-друга, так жили, так узнавали мир, так... – глубоко вздыхает мужчина и пытается справится со своим голосом, - Ты выросла, ты должна знать всего. Знать, что тогда случилось и почему я никогда не смогу быть обыкновенным папой. Тем, кем может стать... Говард... – снова в горле пересохло, но Дитрих почему-то прижимается губами к волосам дочери, - Ей было двенадцать лет, когда один старшеклассник изнасиловал её в каком-то чулане, за школой. Я нашел её окровавленной и обезумевшей... она уже никогда не была прежней. Казалось, что она не просто потеряла рассудок, но и умерла внутри, понимаешь? Я приходил к ней каждый день, заходил в комнату, рассказывал о детстве и надеялся, что она вспомнит, вернется ко мне, что всё будет как прежде, но этого не случилось, и... – Дитрих прикрыл второй рукой глаза, испугавшись встретиться со взглядом Кати, - 13-ого Января Бекка умерла. Все до сих пор уверены в том, что она покончила с собой, но это не так. Я убил её, Кати. Я взял в руки нож и перерезал ей глотку, как маленькому ягненку, это я сделал. Только я. – Дитрих не смог выдержать и присел на кровать,запустив руки в рыжие волосы и отворачиваясь от дочери. Вот она и знает начала его проклятья...
-Ди похоронили рядом с ней. Никаких лишних вопросов. Никаких лишних разговоров. Я умер вместе с ней. Правду знал лишь Данте, он же оставался моим единственным другом. Лучшим другом. – Лессинг немного помолчал, уставившись в одну точку перед собой, - Он нашел его. Спустя столько лет, он нашел того ублюдка, и привез меня к нему. Я знал, что убью его. Я не мог иначе. Я не мог... просто не мог... моя сила проявилась именно тогда, я впервые узнал о ней тогда, и... убил его, да я убил его. – Каждое слово давалось с такой тяжестью, что он и не знал как себя вести. Немец пытался быть как можно откровеннее, как можно честнее, даже если мог навсегда потерять свою дочь. Единственного человека, который всё ещё верил в него, всё ещё цеплялся за него.
-Кати, я непростой человек. Можно сказать, что я ужасный человек. Даже не человек, скорее палач. Смерть ходит за мной по пятам... и так всегда... когда я встретил твою мать, то я надеялся вернуться к свету, казалось, что я смогу начать новую жизнь, но не получилось. Я не мог наблюдать за тем, как своей тьмой я разрушаю её, а я разрушал. Ты родилась и я испугался... испугался этого дня с той самой поры, как ты схватилась за мой палец и улыбнулась мне. Испугался, и сейчас боюсь, когда всё тебе рассказываю, но ты имеешь право знать правду. Ту, о которой я не смог рассказать твоей матери. Она до сих пор уверена в том, что дело было в другом. В том, что я не смог пережить смерть сестры, что я просто застрял на одном месте, но она не знала, что именно мои локти были в её крови... она не знала, что это сделал я, и никто другой... Кати, я люблю тебя. Если я и сделал что-то хорошее в этой жизни, то только принял участие в том, что ты появилась на этот свет. Но я не тот, которого стоит любить... за которого стоит цепляться... кого называют «папой»... я же ужасный человек, милая моя...

 Отправлено: 12.08.13 09:15. Заголовок: Тебе хочется закрича..

Тебе хочется закричать. Зажать уши руками и ничего не слышать. Скелеты в семейных шкафах оказываются куда страшнее, чем ты осмеливалась даже вообразить. По позвоночнику бежит липкая и холодная волна дрожи. Тебе страшно. В горле ссыхается комок, мешая сглатывать. Рот заполняется клейкой и вязкой слюной со странным металлическим привкусом. Перед глазами встаёт вязь кровавых пятен на полу. А потом появляется рука отца. Ещё по-детски тоненькая, наверное не толще твоей. Эта рука быстрым движением обрывает жизнь девочки. Но в её пустых глазах нет ни страха, ни боли. Девочка умерла уже очень давно. Слишком давно, чтобы её можно было как-то иначе спасти. Тебе совсем не хочется об этом думать, но голос отца вырисовывает под поверхностью твоих век (и когда ты успела так крепко зажмурить глаза?) картинки из его прошлого. Ты не знаешь, не можешь знать, так ли всё было или ты просто выдумываешь, как в детстве, пытаясь любым способом заполнить какую-то грызущую пустоту внутри.Кровь. Так много крови! Кажется её тяжёлый запах прочно поселился в твоих ноздрях.В детстве ты часто гадала, что в данным момент делает отец? Часто ты стояла перед зеркалом и кривлялась. Ты всегда знала, что очень похожа на отца и совсем не похожа на мать. Поднимала и хмурила брови, кривила губы и нос. И думала, когда и почему отец может вот точно также, как ты сейчас, поджимать губы? Это была игра. Это была попытка понять себя. Ты половину, за которую, генетически, отвечает отец. Всем детям интересно, похожи ли они на родителей. И если похожи, то чем. И все то считают, что не похожи, то считают, что похожи. Зависит от возраста и многих других факторов. И ты не исключение. Никогда им не была.Сейчас тебе невыносимо страшно. В тебе ведь есть та часть. Часть тебя, та необычная часть, что досталась в наследство от отца. Значит ли эта часть, что со временем, запах крови и для тебя станет привычным и, о боже, даже приятным?Неожиданно ты понимаешь, что отец молчит. Молчит уже довольно давно. И это молчание с каждой тягостной секундой всё сильнее отделяет вас друг от друга. Как будто кто-то невидимый и беспощадный разводит между вами края глубокой пропасти. Понимаешь, очень ясно и отчётливо, что сейчас всё зависит, целиком и полностью, только от тебя. И с любым решением, которое ты сейчас примешь, придётся жить. И тебе. И отцу. И решать нужно быстро. Может быть, слишком быстро.И точно также, чётко и запредельно ясно, ты понимаешь, что не смотря на все эти скелеты, всю эту кровь, Дитрих Лессинг - твой отец. И ты будешь его любить. Со всеми его демонами, страхами, скелетами, другими людьми и женщинами, может быть, даже с другими детьми. Ты. Будешь. Его. Любить. Потому что не умеешь сдаваться. Не умеешь бросать дела на половине пути. А любовь, это такое же дело, как подготовка к экзаменам. Или волейбольная тренировка.
- Папочка, обними меня, пожалуйста. - Шепчешь, прижимаясь к его тёплому телу. Тебе до сих пор страшно, но ты - Катарина Лессинг. И страх никогда не мог тебя остановить. Этот мужчина, со скорбным и упрямым выражением лица - твой отец. И пусть, пусть твоей маме, когда-то очень давно, не хватило сил, смелости, наглости или упрямства, чтобы его удержать. Ты - не она. Ты решила, что в твоей жизни будет отец. Настоящий, биологический, называйте, как хотите. И никакие трупы, убийства и прочие ужасы из детских кошмаров, тебе не помешают.Ты прячешь лицо у него на груди. Чтобы он не видел, как ты упрямо, совсем как мать, поджимаешь губы. Ты никогда не меняешь принятых решений. И никогда не пасуешь перед препятствиями и трудностями

 Отправлено: 16.08.13 20:08. Заголовок: Несмотря на то, что ..

Несмотря на то, что утекло немало времени, Дитриху всё равно больно это вспоминать. Несмотря на то, что жизнь оборвалась, а вместе с ней и надежда на то, что может быть что-то светлое... несмотря на всё это, несмотря...
Он никогда не думал, что настанет время, когда ему захочется рассказать обо всём дочери. О том, чего он не смог сказать никому, кроме Данте. Он не просто не думал об этом, а скорее не мог представить себе, что открывает рот и рассказывает настолько страшную сказку своей единственной дочери. Он не рассказал об этом Фрее, которая не смогла его понять тогда, и остановить тоже не смогла. Хотел ли он ей рассказывать такое? Возможно хотел. Возможно это означало бы дать друг-другу ещё один шанс, но Дитрих лишил себя этого шанса. Почему же он решил рассказать обо всём Кати? Почему из всех, кто окружал его, он выбрал самого хрупкого и ценного для него человека? Родители так не поступают со своими детьми. Они всегда оберегают их, всегда идут против себя, лишь бы не ранить их. Но Дитрих чувствовал непростое родство с ней, она была частью его самого. Того человека, которым он был когда-то, и которым ему никогда не стать. Она имела права знать что за кровь течет в её жилах. Она должна была знать кто её отец и сделать выбор. Она, и только она, должна была принять это решение, поэтому Дитрих всё и рассказал.
Вот только стоило ему всё произнести, а дочери замолчать на какое-то время, как ему стало по-настоящему страшно. Раньше он не испытывал такого. Дитрих даже думал о том, что почувствует облегчение, если Кати наконец-то поймет, что он за человек (или скорее «не человек») и навсегда от него отвернется, но сейчас эта мысль пугала настолько, что руки невольно задрожали. Лессинг не понимал чего именно он так сильно боялся – что останется без неё или что не сможет защищать? Как бы ужасно это не звучало, Дитриха пугало первое, так как ворвавшись в его жизнь, Кати стала неотъемлемой его частью, и он не мог вот так просто отпустить её.
Страх всё увеличивался, а немец словно становился неуязвимым рядом с этой маленькой рыжеволосой девочкой, от которой сейчас зависело всё. Он не мог смотреть на неё, как и не смог посмотреть её матери тогда, когда принес те злосчастные документы в дом. Он не мог посмотреть на неё и сказать, что несмотря на любовь, ему никогда не измениться, а значит Фрее с малышкой будет лучше без него.
И тут раздался её голос...
Дитрих подумал, что ему почудилось, и это совсем не Кати просит его обнять её. Он смотрел на неё удивленно, даже шокировано, после чего прижал её хрупкое тельце к себе настолько сильно, что даже костяшки на руках побелели. Его всего знобило от нервного напряжения, но он прижимал дочь к себе, целуя в рыжие волосы, и обнимая её покрепче...
-Я с тобой, детка, я с тобой... – произносил он, как молитву, хоть и совсем не умел молиться.