Отправлено: 02.05.13 22:15. Заголовок: моё солнце, Бог не садист, не его это гнев и гнёт; 1.03.2013 - [ЗАВЕРШЕН]

Wade Lloyd with Hecate Hawkes





В последнее время все чаще тянет спать, и совсем не есть. Он рядом. Она, как заведенная, то плачет, то совсем молчит. Они оба заживают, подлатывают старинные раны, переживают друг друга, терпят, любят, почти не кричат, хотя тоже случается. И когда они выходят встретить рассвет в Стамбуле, они действительно втроем: Уэйд, Геката и Котенок.

И и слушали тихий океан, и видели города. и верили в вечную любовь, и думали навсегда. жить в твоей голове.

 Отправлено: 02.05.13 22:57. Заголовок: я умею писать стихи ..

я умею писать стихи
и рисовать твой профиль
а во всем остальном
я бездарность какой не сыщешь
что мне толку
пытаться согреться
горячим кофе
все равно он никак не теплее
ладоней твоих
ты слышишь?

внешний вид;


Казалось, что другой жизни и вовсе не было. Не было никакого США, никакого города под названием – Вашингтон, и даже не было американцев. Они сами уже не были американцами, так как казалось, что их кровь сменилась турецкой, как и простой кофе эспрессо сменился турецким. Сменилось всё, и не только благодаря Стамбулу, этим узким улицам, шумным, порой невыносимо жарким воздухом, а иногда дождливым, но всегда родным. Главное, что Уэйд каждое утро просыпался видя, как подобно маленькому котенку Геката прижимается к его груди и тихо сопит, уже иначе, спокойнее. Она чувствовала себя защищенной, и цеплялась за него, боже, как же она цеплялась за него, даже во сне, искала его руку, и всё прижималась, словно боялась, что он растворится, исчезнет. Такая привязанность испугала бы Уэйда. Должна была испугать, так как он по жизни не доверял людям, и уж тем более не привязывался к ним, но не в этот раз. В этот раз всё было иначе, нежнее, мягче, честнее, искренне, и что главное – навсегда. Они не говорили друг-другу «люблю», не произносили это вслух, и можно было подумать, что через пару месяцев, может полгода, они разойдутся и это останется лишь светлым воспоминанием, но Ллойд знал, что если и существовало значение слова «навсегда», то это было оно. Рядом с ней. Когда она уткнувшись своим очаровательным носиком ему в грудь, запускала тоненькие пальчики в его черные волосы, и мягко улыбалась, словно без этого не могла уснуть. Рядом с ней. Когда она так хотела приготовить что-то особенное для него, и запрещала ему заходить на кухню, пока не сделает всё по-своему. Рядом с ней, и только с ней. Когда она просыпалась по ночам, со слезами на глазах и он обнимал её, шептал, что всё будет хорошо, и она опять засыпала в его объятиях.
Иногда они ссорились. Он чаще уступал, а она всё повторяла, что загубит его жизнь и начинала плакать. Он целовал её слезинки и улыбался её наивности, и ему было всё равно. Даже если его дорога лежала сквозь ад, то он был готов пройти её, лишь бы быть рядом с ней, чувствовать её запах, ловить каждый взгляд, смех, движение, касание... всё, что было связано с ней. Она оставляла свои отпечатки на всём, что было в его жизни. На его вещах, рубашках, кисточках, даже красках, и на его собственном коже, и он боялся, боялся, что когда-нибудь это будет единственное, что у него останется от неё. Но нет... она не уходила, хоть и порой пыталась, «ради его же блага» - как она любила говорить, а Уэйд не пускал, не давал ей уйти и держал рядом с собой, потому что «навсегда».
Сложности были. Сложности всегда бывают. Всегда и везде. Даже в Стамбуле. Их общем Стамбуле. Но эти сложности были ничем по сравнению с тем «навсегда», во что так сильно верил Уэйд, поэтому он и пытался не думал о том, что однажды Геката оставит лишь свои отпечатки на его коже... не хотел даже представлять это.
Молодой мужчина потянулся в кровати, зажмурившись от солнечных лучей, и по привычке провел рукой по постели, ища крохотное тельце со светлыми волосами, но Кэт не было рядом, и это удивило Уэйда. Он присел в кровати и осмотрелся. Всё было на месте, и мысль о том, что она сбежала, даже не посетила голову Ллойда. Они уже месяц были в Стамбуле, и никаких попыток бегства не было с её стороны, но она никогда не вставала раньше него. Всегда ждала его, словно боялась, что если выскользнет из его объятий, то он проснется, а это грешно делать, - милая глупышка, но самая любимая.
Уэйд встал с кровати одевая протертые джинсы и натягивая на себя рубашку. Босиком он прошел к окну. На улице было светло и солнечно – прекрасная погода для прогулки. Он не стал собирать свои волосы, и направился на кухню, где и должна была быть Геката, но к его удивлению её там не было. Она была в ванной, так как он услышал звук воды.
-Кэт, ты скоро? – спросил Ллойд и поставил чайник. Насколько он любил турецкий кофе, по утрам он не мог его пить, поэтому приходилось довольствоваться растворимым. Вода вскипела, он разлил кофе по чашкам и сел за столик. Чучу не стал никого дожидаться и сразу же взял печенье, притянув к себе свою чашку чая и с довольным видом принялся завтракать. Геката всё медлила и не выходила, хоть и звука воды уже не было слышно. Уйэд не притронулся к своей чашке, - это стало традицией, вместе делать первый глоток.
Она появилась внезапно. Вошла на кухню почти неслышно. В одной его рубашке с длинными рукавами и растрепанными светлыми волосами, да, она вернула свой солнечны свет, заплела их в свои волосы, и это радовало Уэйда. Но почему-то Геката не смотрела на него, не поднимала взгляда, и даже не открыла рот чтоб заговорить, поэтому мужчина не на шутку испугался.
-Что случилось?
Могло случиться всё, что угодно. Это была Геката, которая ежедневно говорила с мертвецами. Выслушивала их истории и никак не могла забыть их. Она трижды пыталась покончить с собой, и к счастью, ей это не удалось. Иными словами – могло случиться всё, что угодно, и это напрягло молодого человека.

 Отправлено: 03.05.13 04:46. Заголовок: и все тысячи споров ..

и все тысячи споров - мало ли их велось -
в раз лишаются смысла. будни равны золе.
потому что когда из тебя вынимают ось -
обмякаешь и падаешь прямо в лицо земле.


В эту ночь Геката твердо была уверена, что её выдуманная беременность на самом деле никакая не выдуманная, хоть результаты анализов и не пришли раньше шести утра. Пока Уэйд спал, собрав в охапку Гекату, впервые за столько лет ей нестерпимо захотелось увидеть маму. Уже неделю постоянно хотелось спать, и стоило только что-то из еды поднести ближе, чем на пять сантиметров ко рту, ну вы понимаете. А еще постоянно хотелось плакать, и, конечно есть. А что угодно в себя насильно толкать не станешь, тут либо страстное желание того, чего дома у вас нет, либо вообще того, чего не существует в природе. Конечно, капризность дошла до такого абсурда, что Хокс удивлялась, как Ллойд еще способен терпеть её выходки и не горит желание взять под раковиной топор и перерубить ей шею перед сном. Ну так, что б лучше спалось. Чувствуя себя виноватой, она еще сильнее плакала, а он еще сильнее её к себе прижимал, и этот героизм трогал её настолько, что опять порождал в ней маленькую, а то и не очень истерику.
Кровь она сдала за сутки до этого, пока ходила в магазин. Зашла в клинику, где пахло спиртом, с двумя огромными белыми пакетами, которые не выпускала из рук до тех самых пор, пока иголка не проткнула ей вену. Обещали позвонить утром, но время так бесповоротно медленно шло, что уснуть не получалось. И так вдруг захотелось увидеть маму. Сколько лет она уже способна видеть мертвецов, общаться с ними, но никого из своей семьи она не видела. Знала просто, что потом будет просто невозможно отпустить, и все её недавно так бережно собранное Уэйдом сердце опять будет в пух и прах разбито. Но стоило рискнуть. Я слышала только её голос внутри своей головы, и в то время как открывала влажные глаза – её силуэт. Боялась смотреть, как будто вот-вот сгорю, все надеялась, что мне это снится. Мама молча сидела около меня на кровати, и гладила меня по голове. Уже тогда не оставалось никакого сомнения, Геката, закусив край от наволочки, предалась рыданиям, а мама все никак не уходила, и все гладила её голову, пока не проснулся Ллойд. Уэйд был из тех людей, кто способен был спать настолько крепко, что случись в Стамбуле война – он бы узнал об этом только, когда сам захотел проснуться, но стоило только болезненно бледному тельцу Гекаты затрястись от очередных рыданий, он тут же сонно поворачивался, обхватывал её обеими руками, упираясь подбородком в шею или плечо, и хриплым ото сна голосом говорил о том, что все кошмары уйдут и больше он их сюда не пустит. Геката верила затихая, и тоже проваливалась в сон. Но сегодня не спалось, не смотря на то, что Уэйд дышал в спину, а его рука грела её пальцы под одеялом.
Она всегда боялась, что он уйдет, именно поэтому иногда пыталась уйти сама. Всем проще разойтись, когда еще прошло не так много времени, и пока его запах впитал в себя не весь мир, а только добрая его половина. Пока еще осталось пол земного шара, где можно было бы себя спрятать и похоронить, не натыкаясь то тут, то там на его простывший след, если он уйдет. Он прорастал в ней с геометрической прогрессией, и казалось, еще совсем немного, и если он уйдет, ему придется выскабливать из нее позвоночник, потому что там тоже остались его вещи, запахи и чувства. В наступающее утро она боялась потерять его еще сильнее, ведь теперь для этого нашелся веское обстоятельство, которое совсем скоро начнет кричать, топать и плакать. Ну копия мамочки, что сказать. Мама ушла, когда начало светать, до тех пор Гекате она не показывалась, но Хокс решительно была уверенна, что мама все еще где-то тут. И с первыми лучами солнца, которые постучались в комнату, блондинка сбежала в ванну, прихватив с собой сотовый телефон и почти пустую пачку сигарет. Ожидание результатов анализов сводило с ума. Она закуривала сигарету в ванной, после первой затяжки же её тушила, вспоминая, почему вообще так трясется, а через минуту повторяла свои махинации сумасшедшего. Когда пришло сообщение, Геката и смеялась и плакала, и уж точно была похожа на сбежавшую из клиники для душевно больных. Она все перечитывала текст, надеясь, что где-то допустила ошибку и глаза просто слишком устали, чтобы читать все верно. «Уважаемая Геката Хокс, имеем радость сообщить вам о положительном результате теста на ХГЧ. На момент сдачи крови срок беременности составлял 3 недели. Спасибо за пользование нашей лаборатории». О её беременности сообщили так, как будто… Как будто поблагодарили её за покупку яблок на базаре. Она прижимала руку к животу, неосознанно впечатывая туда свою ладонь, и все никак не могла поверить как там, внутри, могло сейчас быть что-то живое, кроме микробов разве что. Она так отчаянно хотела ребенка, но когда получила, эта новость почему-то совсем её не обрадовала. Геката боялась, да настолько, что тело действительно все тряслось. С детства она боялась родов, вся беременность, конечно, казалась ей священным таинством благодати, но сейчас тоже выглядела без должного антуража. А самое главное, её счастье, которое тихо посапывало в кровати, то самое счастье, которое она получала такой выстраданной ценой, сейчас висело на волоске. Она не могла потерять Уэйда, ровно так же, как и не могла потерять этот пятимиллиметровый комочек, что внутри. Их с Уэйдом ребенок. Геката судорожно звонит Хевен, которая крепко спит и все равно берет трубку. Сестра кричит на неё в телефон что-то о том, что Геката совсем одурела, что-то еще приплетает о том, что сама готова её убить, и в конце заканчивает тем, что начинает плакать в трубку и с чем-то поздравлять блондинку. А в это прекрасное время Хокс скручивает приступ утреннего токсикоза, поэтому половину разговора просто теряется. Если кто-нибудь сейчас же не остановит Землю, я взорву все к чертям! Её страх путался с отчаянием, а оно в свою очередь с зарождающейся любовью к этому комочку, который еще даже не сформировался в головастика. Уже сейчас Хокс до одури любила этот комочек, хоть и не признавалась, хоть и отрицала все настырной ворчливой старухой. А рука по-прежнему неосознанно грела живот именно там, где через неделю появится пульс. Всего неделя отделяла её от полностью живого человека внутри. Совсем скоро раздастся первое «тук», и она не сомневалась, что услышит его. Не сомневалась, что будет слышать его всегда.

Квартира ожила, и стоило открыть дверь ванной, как запах растворимого кофе тут же захватил разум. Сегодня она на удивление была похожа на призрака, которых видела постоянно: бледная, почти прозрачная кожа, темные синяки под глазами, трясущиеся губы, покусанные ранее. Не пахло утренней постелью и теплым сном, только синтетический запах мяты от неимоверного количества зубной пасты. Его голос заставляет поднять глаза. Когда Геката воображала себе в ванной, как будет отчитываться перед ним, все выглядело очень прозаично, очень драматично и совсем не так как сейчас. Она молча садится рядом, уставившись в одну точку, и голос её хриплый и болезненный. – Я сейчас скажу тебе кое-что, а ты не спеши принимать поспешных решений, - скорее обращается к солонке с сахаром, чем к Уэйду. Она говорила это на случай, если он скажет, что рад этому. Кто может быть рад беременной подружке, которую знает без году неделю?! В силу своего характера, в силу этого почти рыцарского благородства и терпимости, которые жили в Уэйде, он мог это сказать. Но Хокс совсем не хотелось ломать чью-то жизнь исключительно из-за жалости и сострадания. – Я тебя понимаю, и ничего от тебя не жду, ни в коем случаю тебя ни к чему не принуждаю. Я не буду тебя держать, и если ты захочешь уйти – иди, только, пожалуйста, сделай это быстро, - здесь начинаются первые слезы, и она стыдливо прячет голову в прижатых к груди коленях, упирается в них лбом и для пущей непроницаемости еще и ладонями стискивает лицо, стараясь казаться старше, бесстрашней и гораздо уверенней. Она еще молчит, собирая последние остатки воли. Совсем скоро от него не останется и следа, ничего кроме беспощадной дыры внутри груди и их ребенка. Совсем скоро Геката снова себя потеряет в домыслах и пустотах, и единственным доказательством его существования станет та самая дыра, и их ребенок. – Я беременна.

Когда ты уйдешь я не напишу тебе больше ни строчки, исчезну, испарюсь, лишь бы ты больше не вспоминал о том, кошмаре, который я тебе устроила. Я не позвоню тебе из того самого города, тяжелого и душного, не-воз-мож-но-го, поэтому прости мне мою слабость, родной. Это игра, и я все время проигрываю, поддаваясь на твои уловки. Я снова повержена, я жертва твоей экспансии, а ты объявляешь, что проигравшие принадлежат лично тебе. А мне и не надо ничего, я же итак вся твоя до последней мысли, до последнего вздоха, до последнего желания. Я молю Бога, чтобы не кончалась твоя красота, чтобы твой смех продолжал бить децибелами по барабанным перепонкам, чтобы твои глаза не гасли.

если ты уйдешь,
пожалуйста,
сделай это быстро.

 Отправлено: 03.05.13 09:53. Заголовок: спустя вечность, скв..

спустя вечность, сквозь толщу земли
птицей начнусь
наверх

Он спокоен, как никогда. Чашка с горячим растворимым кофе, пахнет приятно, и этот запах щекочет ноздри. Выражение его лица не меняется, кажется, что он даже не движется. А она тем временем говорит все эти глупые слова, которых он так не любит слушать, и казалось бы привык, что понадобятся ещё годы чтоб она поняла, убедилась, узнала – он её никогда не оставит. Он молчит она нервничает. Он молчит, она уже приняла решение, и хочется улыбаться, но он всё также сидит и не двигается, молчит и смотрит в чашку с кофе.
Удивительно, насколько мир может быть изменчив. Насколько ты сам можешь быть изменчив. Всю свою жизнь Уэйду казалось, что он никогда не захочет семьи, не будет у него детей, не о таких отцах те мечтают, всегда был уверен, что если уж родился без семьи, то и умрет без неё. В этом не было какого-то принципа, или же злобы, на когда-то кинувшую его мать, нет, просто не таких людей заслуживают дети в родителях. Он всегда так думал, всегда. До сих пор. До этой самой минуты, когда Геката наконец-то произнесла те слова, которые должны были напугать прежнего Уэйда, он должен был собрать свои вещи и уехать. Убедиться, что она права – они не могут быть вместе, не суждено, что счастья это никому не принесет. Но Ллойд сидел и молчал, не двигался, и всё смотрел в свою чашку, не притрагиваясь к ней.
Всю свою жизнь он творил. Создавал незнакомый мир, не существующий мир, с придуманными им персонажами. Чего только стоил один Чучу, который не был похож ни на одного животного. Вроде бы мелкая обезьяна, с пирсингом в ухе и галстуком, а пожирает всё самое сладкое. Уэйд всю свою жизнь творил, перепачканный в красках по локоть и рисуя тот мир, которого не было, но которого так хотелось увидеть. И он видел, в своём воображении видел, а потом...
Потом мир поменял краски. В тот единственный день, когда он встретился с Гекатой, то солнечный свет был настолько милым, и совсем не обжигающим, что с тех пор и придуманный мир молодого человека стал несколько иным, если не – совсем другим. Яркие и мягкие тона сменили сплавленный черный, болотный и синий, так как она была светлой, и вместе с ней, в его мир вошел свет. Тёплый, мягкий, нежный... прикоснулся к его сердцу, и оно по-другому забилось. Уэйд не был романтиком, всегда считал себя реалистом склонным к пессимизму, но рядом с ней он менялся, и только с ней. Он становился глупым мальчишкой, который совершенно не знает как реагировать на её слова, и сейчас он всё тянул, молчал, и не спешил нарушать эту тишину.
Она была беременна. Пару раз он произнес это в своих мыслях, и чтоб не выглядеть полным идиотом, сдержал улыбку, которая вылезала наружу, как солнечный свет, что проскакивал между штор. Он не верил своим ушам, но ещё больше не верил своим ощущениям. У них будет «навсегда», и это «навсегда» сейчас билось под сердцем той женщины, которую он безмерно и безгранично любил, только почему-то никогда не произносил этих слов вслух, словно боялся, что напугает её, словно боялся, что она сбежит, убежит и не оглянется.
Уэйд наконец-то поднимает глаза на светловолосую девушку, которая только что сказала современнейшую глупость, и никуда он не собирается убегать, так как «навсегда», даже если он не верил в Бога, не верил в высшие силы, он знал, что судьба есть, и именно она привела их к этому. Опять в Стамбуле. Опять запах Босфора. И снова её светлые волосы...
-Я люблю тебя. – Внезапно произносит он так, словно ребенок, который впервые заговорил. Смотрит на Кэт и расплывается улыбкой, после чего встает со своего места и опускается на колени перед ней, смотря прямо в глаза девушки, - Я люблю тебя, слышишь? – улыбается он, и обхватывает её талию руками, прижимаясь к животику, где должно быть живет то самое «навсегда». Мальчик или девочка? Какие у неё или у него будут волосы? Пусть они будут такими же светлыми, как у Гекаты, прошу! Он словно рисовал их «навсегда» в своём подсознании, прижимаясь к девушке и целуя её в животик...
-Ты всё ещё не веришь в судьбу? – внезапно спрашивает он и улыбается, поднимая глаза на девушку, - Ты и я, мы должны были случиться. Ради этого. Если в нашей жизни и был какой-то смысл, то вот он... внутри тебя... и я не устану повторять, что я люблю тебя, люблю вас...
Теперь их уже трое. Не он, и не она. Их не двое, и уже никогда не будет двое. Их трое. И этот третий – самый главный, самый важный, самый любимый. Доказательство того, что в мире всё происходит не просто так, и что их любовь должна была случиться.

на циферблате сломанных часов
вечность

 Отправлено: 03.05.13 22:36. Заголовок: я могу для тебя отда..

я могу для тебя отдать всё, что есть у меня и будет.
я могу за тебя принять горечь злейших на свете судеб.
суду счастьем считать, даря целый мир тебе ежечасно.



Это как удар под дых, когда дышать нечем, ты сидишь на земле с широко распахнутыми глазами и пытаешься не двигаться, потому что каждое движение причиняет боль. Восстановить дыхание. Подняться.



Не смотря на короткий срок их с Уэйдом совместной жизни, он научил её большему, чем кто бы то ни было. Ллойд открывал ей глаза, и честно сказать, даже Геката не понимала, как у него это поучается. С натугой, избито упрямо, он делал это каждый божий день, заставляя её хотеть жить. А с ним и не приходилось утруждаться. С ним она любила жизнь, пусть не совершенную, пусть в чем-то постылую, а местами где-то ненавистную, но в её жизни был Уэйд Ллойд, и это все оправдывало. Это оправдывало миллион «но» до, и еще столько же после. Сейчас, на кухне, залитой её слезами, все прошедшее обретало смысл. Каждый их шаг порознь, каждое их испытание, которое готовило их друг к другу, каждый вздох порознь сделанный, все логически завершается здесь, в новом начале. В их общем начале, в маленьком человеке, который только формируется, у которого непременно будут его глаза, и руки, а еще его талант и его забвенная любовь к волшебству этого мира. Все путалось и мешалось в её голове. Даже сейчас они с Уэйдом стояли на разных чашах весов: он с полной готовностью принять её, принять их обоих, и она все продолжающая в чем-то сомневаться. Глотала воздух губами, не переставая плакать, и кажется, паника подступала к горлу. Столько новых вопросов, сомнений и страхов, что вот-вот лопнет голова. Вдруг она не сможет, вдруг не получится, вдруг не сможет выносить их общего ребенка, их самое главное доказательство того, что любовь существует и есть кто-то для каждого. Вдруг, даже если у нее и выйдет, с этим маленьким комочком что-то случится? Это же сколько в мире машин, катастроф, землетрясений?! От аврала захлестнувших дурных мыслей становилось дурно и белесая кожа, казалось, совсем теряет цвет. Где взять силы и мужество на самостоятельное принятие всех решений в жизни и возложение всей ответственности только на саму себя? Господи, откуда столько ответственности, даже Чучу иногда обиженно дергал Гекату за палец, напоминая, что она забыла его покормить. Двадцать четыре года как-то непреднамеренно ликвидировались из памяти, и я чувствую себя незащищенным напуганным ребенком. Нужно за мгновение научиться смотреть жизни в лицо без страха в глазах, я же вообще боюсь их открыть. Я хочу повзрослеть, но я боюсь этого. Мне кажется, что я не справлюсь, хотя я знаю, что я гораздо сильнее других. Неуверенность в себе и своих силах следует за мной по пятам всю мою жизнь. Мне почему-то кажется, что я недостаточно умна, недостаточно красива, недостаточно интересна, чтобы быть матерью.
И когда казалось, Геката уже задохнется от подступившей паники, на спасение ей пришел Уэйд. Он всегда её спасал. Из любых омутов вытаскивал, как бы глубоко она не уходила. Ты просто был. Постоянно и повсеместно. За два вздоха от меня или за несколько тысяч километров, но постоянно был. Я знала тебя всегда, никогда не представляла, что ты мог быть таким, но знала я тебя еще задолго до того как появилась на свет. Я знала твой расстроенный вздох, твои шаги, когда я уже уснула, твою рьяную нужду меня защитить. Я тебя знала. Иногда мне кажется, что ты случился еще задолго до нашей первой встречи. И в моменты, когда жизнь оставалась на волоске, когда уже был близок логический финал, ты вдруг появлялся незримым режиссером и спасал меня. Ты ведь меня всегда спасал: сначала незнанием, потом надеждой, еще позже воспоминаниями. И эта уверенность, эта безбрежная легкость, к которой так легко привыкнуть, в очередной раз спасло Хокс от предсмертных судорог. Она пальцами вжимается в него, садится на пол рядом. Прячет лицо у него на груди, и все никак не может перестать плакать. Обвивает его ногами, как безнадежный удав, силится что-то произнести, но никак не выходит. Ей хочется сказать, что она тоже любит, что он уже давно поселился в её сердце, что она знала его, даже когда еще не умела говорить, но все что выходит – нервные всхлипы и лишь сильнее прижаться. Разбуди меня, пожалуйста, я боюсь этого сна.
- А вдруг у меня не получится? – наконец выплакивает она ему в шею. Иногда её наивность поражает даже саму Гекату. – Вдруг я стану плохой матерью, вдруг не смогу воспитать его?! Вдруг с ним что-то случится, я же.. Я же не переживу этого никогда!
В нем она никогда не будет сомневаться. Разве можно в нем сомневаться? Для нее он неоспоримо самый. Самый лучший, самый любимый, самый желанный, самый сильный, самый умный, самый верный, самый её. Теперь он еще и самый ответственный. Но она не могла с ним так поступить, просто не могла себе позволить. Это она – цепная клетка. Ребенок - это в первую очередь безграничная любовь, но сразу после этого колоссальное количество сил, времени и усилий. А он же не такой, он же совершенный, особенный. Он же вольная пташка и ему нужно творить, как и любому другому гению. Ему нужно продолжать работать, творить и писать. А как это сделать, когда дома постоянно не выспавшаяся продолжательница рода и постоянно кричащий ребенок? Здесь, в руках Уэйда она затихает под стук его взволнованного сердца. Вот так, даже не говоря ни слова, он был способен её утихомирить, приструнить и привести в себя. - Я теперь совсем не знаю куда идти, - хрипит она ему в шею, - и кто я. Еще вчера я просыпалась собой, а теперь… Теперь от меня нужно что-то другое. Плечи чуть подрагивают, она вдыхает его запах, его спокойствие и непоколебимость. А еще она мечтала, что все спланирует заранее, непременно купит пинетки, маленькие комбинезоны, кроватку, шкаф и еще много всякой цветной ерунды, которую может быть ни разу так и не примерит на ребенка. Еще она мечтала, что к тому времени станет умнее и сдержанней, но тоже не сложилось. Мне кажется, я растворяюсь. В детстве у меня был целый мир, когда я натыкаюсь на свои старые вещи, они излучают тепло. А вдруг я не справлюсь? Ты же не оставишь меня, правда? Ты никогда меня не оставлял.

 Отправлено: 04.05.13 18:25. Заголовок: а я так хотел до бре..

а я так хотел
до бреда, до одури
сына
уверен, он бы был
добрым и очень красивым
и вырос бы светлым
открытым, бесстрашным, свободным

Совсем внезапно мир обретает другие краски. Кажется, что сама радуга разливается разноцветной краской, и я вспоминаю тот день, когда впервые увидел твою улыбку, глаза, светлые волосы. Я помню твои шортики, и порванные колготки. Помню твои ботинки, и как ты уверяла меня в том, что нигде нет вкуснее мороженного чем в Стамбуле, и я охотно верил, до сих пор верю. Я помню как ты смеялась, помню, как ты светилась, и казалось, мне казалось, что в моей жизни впервые ворвался настоящий луч света. Солнце, что до сих пор мне казалось лишь миражом, придуманной людьми иллюзией, стояло передо мной, и жевала осколки разноцветных льдинок, задавая такие важные и совсем взрослые вопросы про судьбу. Ты уверяла, помнишь, что не веришь в судьбу? Помнишь, ты сказала, что есть случайности, и только, и что наша встреча была случайностью, не более. Что ты пошла по этой дороге сама, и я по-случайности задел тебя своим рюкзаком, помнишь? А теперь всё принимает такое четкое очертание. Всё встает на свои места, как маленькие осколки витража, что создают одно изображение. Наше с тобой изображение, нашей истории, которая должна была случиться хотя бы потому, что второе сердце, что бьется внутри тебя, должно родиться в этом мире. Может быть он не станет супер героем, может совсем не оставит след в этом мире, но он должен родиться, и от мысли о том, что всё, что с нами случилось было запланировано судьбой, чтоб мы пришли именно к этому моменту, просто дух перехватывает, слышишь? Я никогда не верил в Бога, и сейчас, пожалуй, не верю, но если он всё же существует, то именно он замешан во всём этом. Еслиб ты в тот день пошла другой дорогой, а я уехал на день раньше, то ничего бы не было. Мы никогда бы не встретились, и значит не было бы его – малыша, что пока не сформировался внутри тебя, но существование которого настолько важно для этого мира, хоть мы и не знаем почему. И я понимаю, что возможно мы с тобой тоже часть какого-то плана. Моё рождение, пусть и всегда казалось мне шуткой судьбы, было необходимым чтоб родился ещё кто-то – третий, который настолько важен этому миру, понимаешь?
Она сейчас сама похожа на ребенка, утыкается носом ему в шею, с заплаканными глазами, опускается к нему на пол, и он крепко-крепко прижимает её, но как всегда нежен, очень мягок. Она молчит, и он уже наперед знает, сколько страхов внутри неё, сколько вопросов она будет задавать, и морально уже готовится к этому, так как такова его маленькая девочка, Кэт, другой и не может быть. Другую он бы и не полюбил. От другой и не захотел детей. Никогда.
-А вдруг получится? – чуть отстраняясь от девушки спрашивает он, шутит конечно же, так как более чем уверен, что она будет прекрасной матерью. Для этого чуда, маленького комочка они оба изменятся в лучшую сторону, даже если раньше это казалось нереальным. Он мягко гладит рукой её по щеке, и улыбается, ничего не может с собой сделать, так как Уэйд безумно счастлив сейчас. Мир обретает новые краски... нет, мир обретает самый настоящий смысл!
-У тебя всё получится, Кэт, - касаясь кончиком носа, её носика, говорит Ллойд и прижимается к её лбу своим, заглядывая в глаза, словно убеждая её в своих словах, - А я буду рядом с тобой. Всегда. И всё у нас получится, ты только не бойся... он пока ещё не родился, а ты говоришь как настоящая мама! - тихо смеется он от счастья, - Никуда тебе не нужно идти. Теперь уже никуда не нужно идти. Ты там, где должна быть, неужели ты до сих пор не поняла это, дурочка моя? – на минуту он просто вглядывается в её глаза, всё также мягко улыбаясь ей, - Ты там, где должна быть. Ты та, кем должна быть. И это сердце, маленькое сердечко, что бьется под твоим, самое правильное, что с нами когда-нибудь происходило. Неужели ты не понимаешь, что всё шло именно к этому? Что именно ты, и никто другой, не должен был становиться мамой этого комочка, которого сложно пока назвать ребенком? – Уэйд прижимает девушку к себе, и целует в висок.
-Знаешь, я не верю в Бога, но кто-то когда-то мне говорил, что душа сама выбирает себе родителей. Если верить этим словам, то это сердечко выбрало именно нас с тобой, поэтому мы обязаны справиться, обязаны быть хорошими родителями, хотя и будут сложности, не буду врать. Но мы справимся, слышишь? Мы обязательно справимся, ведь мы есть друг у друга. И теперь нас трое. Не только ты и я... но и это чудо...и ты справишься, будешь самой хорошей матерью, и у него будут твои светлые волосы, и такие же глаза... и он будет счастлив, безмерно счастлив, обещаю... ну, или она, мы же не знаем девочка это или мальчик? – Уэйд тихо смеется. Как мальчишка, но он и правда безгранично счастлив сейчас.

 Отправлено: 09.05.13 01:56. Заголовок: я буду счастлива, ес..

я буду счастлива, если в тебе что-то ещё дышит, мальчик, которым я, кажется, заболела. И если я замолчала, то это совсем не значит, что я допела. И когда все иконы поваляться на пол, у меня останется одна, единственная, святыня. Маленький мой мальчик, все молитвы заканчиваются не на Аминь, а на твоё имя.

Иногда просыпаться становится в два раза страшнее, дышать тяжелее, а голову и вовсе хочется выкинуть из окна, чтобы она упала в воду и больше никогда нас с тобой не тревожила. Иногда я думаю, что ты мог в моей жизни не случиться, мог пропасть, упасть и больше не найтись. Иногда я представляю, что ты бы завязывал шнурки, и я бы никогда не нашла два таких чернющих солнца в зарождающемся миндале твоих глаз. Это глупое ребяческое чувство неразделенности. Ты прости меня, сравню тебя с чемоданом денег – тут вроде приятно, но не заслужил. А что если я тебя еще не выстрадала? Еще не перестрадала? Вдруг мы встретились слишком рано, хотя я, кажется, ждала тебя с самого первого крика, с самого сложного вдоха. Вдруг теперь я не так сформирована, вдруг уже перепаяна, вдруг уже не слежусь? Вдруг… Вдруг ты целуешь меня, и пропадают любые сомнения. Она плачет без умолку, уже почти не ощущая этой соли, которую наверно, даровал ей Босфор, и целует его в упор.



Наша любовь зародилась там, где ей по праву нельзя было существовать – на Востоке. У Восточных женщин любви нет. Есть уважение, преданность и горстка недосказанных подушке слез, и еще парочка не окончательно забытых грез. Все их восточные девушки выкидывают на ночь глядя, чтобы лишний раз сердце не разбивали. Ты повстречал меня почти такой же, почти доведенной до автоматизма, затравленной, и бескорыстно гордой за Стамбул. Ты повстречал меня всю в заплатках, всю заштопанную и перештопанную, и на моем внутри не было ни единого места. Мне казалось, что стоит людям начать узнавать меня хоть на толику ближе, как они видели там шрамы и шарахались по разным углам. Какими поцелуями ты заживлял то, что во мне так долго болело – никому кроме тебя, коварный, не известно. Да и надо ли? Совсем юные девушки говорят, что если их любовь уйдет – они перестанут дышать, откажутся есть и пить, особенно спать, и вообще скорее всего сведут счеты с жизнью. Ты научил меня совсем другому. Как маленького ребенка родители учат ходить, так и ты научил меня выискивать в жизни только самое чистое, и самое светлое. Например, тебя. А еще тебя. И тебя. И, кстати, тебя. Сейчас среди тысяч других сердцебиений я смогу различить еще и зарождающееся сердечко сына. Сына? Или все-таки дочери? Если будет дочка, я хочу чтобы была похожа на тебя. Твоя цвета мешанной патоки кожа, твои густые волосы, твои ресницы. Губы твои и нос твой. И я бы любила эту девочку гораздо больше, чем возможно. Я люблю этот маленький зародыш больше, чем на то способен человек. Раньше мне казалось, что если произнести слова «сердце» и «люблю», то люди вокруг непременно поймут, обязательно сделают что-то чтобы понять. Теперь я совсем взрослая, и главное, что я хочу донести до нашего будущего ребенка: никогда не произноси слова «сердце» и «люблю». Их надо сначала прочувствовать, наощупь из себя выдирать, отрывать, вымаливать, чтобы они появились настоящие, а не пустые и обманные. Нужно жить так, чтобы не притворяясь можно было прошептать – Я тебя люблю. И чтобы мысленно добавить, «каждый удар твоего сердца люблю». Именно в твоих объятиях я становилась кокеткой, домашней кошечкой, нежностью и теплотой. Ничто не могло сравниться с твоей временами совсем невеселой улыбкой, твоими скулами и упрямством.

- Если вскоре ты потеряешь свое спокойствие и начнешь паниковать, мне придется тебя убить, понимаешь? - улыбается, стирая с глаз последние слезинки, - Я уже начинала забывать, что из всех шести миллиардов людей, мне достался самый лучший, - она шмыгает носом, слезы постепенно высыхают на лице, и теперь можно без зазрений совести смотреть в глаза, мелко подшучивая, как обычно, только Гекате понятным юмором, - я уж было испугалась, что у меня булимия: есть хочу постоянно. А оказывается, это малыш ест за семерых. Странно было осознавать, что совсем скоро её впавший живот превратиться в лоджию, и надутым пузырем будет мешать ей смотреть на ноги. Странно было осознавать, что внутри скоро кто-то начнет шевелиться, да и вообще сама идея о том, что кто-то живет в её безвоздушном пространстве пугала Гекату время от времени. Это было странное ощущение логического завершения тебя в себе, как будто именно так мы и должны были закончится. И заново начаться. Судьба подарила нам еще один шанс, и я костьми лягу, чтобы сделать этого ребенка самым счастливым. Чтобы сделать самым счастливым тебя. И в этом таилось маленькое счастье Гекаты – в нем, и в их ребенке, которого они уже ждали. – Впереди еще восемь месяцев, - она уверенно кладет руку на живот, туда, где совсем скоро появится заметное округление, - а мне уже не терпится посмотреть на него. Мальчик или девочка, светленький или темненькая? Писклявый голос или низкий смех... В этот рассвет, где-то в центре оживающего Стамбула, их действительно было трое. Их действительно стало трое.

 Отправлено: 10.05.13 10:56. Заголовок: ты тянешь согласные ..

ты тянешь согласные вниз
срываясь на нежности всуе
окно подоконник карниз
держи

В этом мире оказывается есть ради чего жить, я это понял, когда ты вернулась ко мне. Всю мою жизнь я встречал людей, которые не задерживались надолго, всегда куда-то спешили, и я привык быть брошенным всеми. А что мне оставалось делать? Меня, ещё младенцем, оставили в больнице и даже не пытались найти. Мне уже тридцать три года, а я всё ещё не знаю почему меня тогда бросили. Иногда, в детстве, перед сном, я пытался представить лицо матери, почему-то она казалась мне с такими же тёмными волосами, как и у меня, и она всегда просила меня о прощении. Но это были лишь грезы, ничего более. Она никогда не возвращалась ко мне, не искала меня, не хотела меня.
Я научился жить, не ища ничего особенного в этом мире. Моим самым лучшим другом был придуманный и сотворенный же мной Чучу, который умел лишь слушать, и совсем редко давал мне советы. Я не привык привязываться к людям, так как знал – они всегда уходят. В конечном итоге они всегда оставляют тебя, и мне так не хотелось снова оказаться тем брошенным ребенком, как в детстве.
А потом... потом появилась ты, и знаешь, мир обрел другие краски. Да, ты исчезла, но вместе с тем, осталась со мной. Удивительно, неправда? Всего один день проведенный вместе, и ты стала частью моего мира, разлила по нему совсем другие краски и я верил, я знал, что если кому-то и суждено вернуться ко мне, то только лишь тебе, и если это случиться, то я поверю, что в этом мире есть ради чего, ради кого, жить. Что есть смысл, что во всём есть смысл, и я был прав... когда ты появилась у порога моей студии, то земля ушла из под ног, и мой мир снова начал переливаться в разноцветные краски.
Ты всё боишься, что за счастье надо платить, и что я исчезну. Может ты и права, но я не хочу верить в это, не хочу принимать такой расклад. Я сполна заплатил за своё счастье, также как и ты, ведь я знаю, сколько раз ты пыталась уйти из этой жизни, сколько раз кричала, когда видела и слышала мертвецов. Мы оба заплатили за это счастье, поэтому я буду рядом, до тех самых пор, пока моё сердце не остановится, и это для меня самое главное. Теперь нас трое... ты, я, и это маленькое чудо, которое бьется внутри тебя. Ты больше никогда не будешь одна, так как у тебя есть мы.


Ллойд улыбается ей в ответ, целуя её ладони, прижимая к себе, и вытирая с её глаз слезы. Он шепчет ей, что сильно-сильно любит её, и что не стоит ничего бояться, а потом потягивается к салфетке, что лежит на столе, и достает карандаш из заднего кармана карандаш. Он четко выводит круг, тоненький, почти незаметный, после чего тот превращается в обручальное кольцо. Да, он может позволить себе купить драгоценные украшения, подарить ей столько всего, но это тоже сотворено им, и только им. Это часть его самого. Обручальное кольцо из белого золота блестит на лучах солнца, что рвутся из окна. Он поднимает его и держа, смотрит на Гекату.
-В этом мире есть смысл, Кэт. Я теперь это знаю. Ты и я. Мы – трое, и есть смысл, и мне всё равно, что будет происходить за стенами нашего мира, так как он мне не нужен. Я не самый лучший человек, хотя ты так сильно уверена в этом, что мне становится даже стыдно. Я не самый красивый. Не самый подходящий. Но я люблю тебя так, как тебя не любил никто, и не полюбит никогда, это я тебе гарантирую, и я обещаю, что сделаю тебя самой счастливой, ты только верь мне, будь рядом, и не бойся, что я исчезну, так как я никогда, ни за что не исчезну, - Уэйд мягко дотрагивается губами её губ, всё так же держит кольцо между пальцами и смотрит на свою непутевую девочку.
-Неважно кто это – мальчик или девочка. Неважно каким он будет. Ведь мы с тобой уже любим его, так любим, что наш мир становится шире, красивее, яснее, светлее... я люблю тебя, Геката, и люблю нашего малыша, каким бы он не был. И я хочу чтоб ты вышла за меня замуж. Не поэтому, а потому, что я до конца своих дней хочу быть с тобой, хочу чтоб ты носила мою фамилию, моё кольцо на безымянном пальце, чтоб ты всегда знала – я твой...

 Отправлено: 23.08.13 00:21. Заголовок: Каждый из нас, хоть ..

никуда от меня не спрячешься и немыслим теперь побег. истеричка и неудачница - мы, конечно, друзья навек. мы такими морями плавали, мы такие вершины брали - нам начертано быть тут главными, что бы там о нас не наврали. мы покажем такое шоу, что утрется любой стриптиз; жестче Босха и легче Шоу. только ты там меня дождись.

Каждый из нас, хоть раз, но оглядывался назад: считал свои промахи, свои оплошности. Каждый из нас жалел, о чем-то непременно важном и непременно глупом. Не жалеют только глупцы и дураки. К сожалению, я не из таких, хотя очень бы хотелось. И вот, в очередной раз, оглядываясь назад, я понимаю, что ничего не сделала. Ничего стоящего из моих рук не вышло, и не добилась я чего хотела. До тех пор, пока тебя не встретила, мой ангел. иногда мне кажется, что ты правда послан мне с небес. Как иначе объяснить этот нимб невольно мной тебе рисуящийся? Как иначе объяснить эти странные метаморфозы? Как иначе объяснить этот блеск в глазах, эту искру, ранее не изведанную? Что же ты делаешь со мной, Уэйд?! И как тебе не стыдно после этого всего смотреть мне в глаза? Жила бы я, никогда тебя не встретив, перебираясь на мелких радостях да отдушинах, и не знала бы никогда, что существуют живые святые. Живые святыни. Моя слабина. Ты сделал во мне брешь. Огромную брешь, которая, стоит тебе уйти погубит меня. ничего не спросив. Я никогда не залечу раны, тобой созданные. Не уходи, только, пожалуйста. Этот мир не стоит ни гроша без тебя. Что же ты наделал, милый мой? Как теперь дышать без тебя? Надеюсь, ты понимаешь всю ответственной моего к тебе приручения? Я даже не лис из этой прекрасной детской сказочки, и найди ты себе другую розу, зачахну и не подумав. Но ты не ищешь никого. остановил свою благодать на девочке, такой тебя любящей. Не представляю, сколько горя нужно было испытать, чтобы в ответ получить такое счастье.
Когда я была маленькой мечтала совсем о другом. Мы с Хевен сидели на моей кровати и долго-долго представляли, как будем одевать дорогущие платья, которые нам будут покупать мужья. Непременно на дорогих машинах мы будем приезжать на светские вечера, и все будут удивляться у кого это такие красивые жены. Нас будут знать все, и мы никогда не умрем, потому что это совсем не тот расклад, о котором мечтают маленькие девочки. Я мечтала, что мой муж будет владеть нефтяной вышкой, и глаза у него будут поднебесного цвета. А сейчас я невольно улыбаюсь этому. Этой глупости. Чтобы быть счастливой не нужно это богатство. Чтобы быть красивой не нужны дорогие вещи. Чтобы стать счастливой, нужен надежный мужчина, которого ты знала с самого своего зачатия, просто никогда не узнавала. Того, кто предначертан тебе судьбой. Того, чье лицо у тебя на сердце острым перышком выточено. Что бы быть красивой нужно быть любимой. А ты доказываешь мне это, не переставая. Словами. Действиями. Поступками. Ни одни руки так меня не обнимали. Так сохранно-горячо, что ни одна беда не посмеет сунуться. Ни одни губы так сладко меня не целовали, так самозабвенно и беспамятно. И ты прав. Никто меня так не любил. И никто меня так не полюбит. Потому что они не ты. И потому что я никогда не отважусь и не попытаюсь на чувства, хоть в толику сравнимые с этими. Ты остался самым-самым. Я не идеализирую, я не помешалась, наоборот, сейчас мыслю трезвее, чем когда-либо. Время расставило все по своим местам. Кто-то из этих мужчин красивее, кто-то умнее и намного самоувереннее. Но что мне за дело до них? Ни у кого из них нет таких глаз и рук, как у тебя.
- Уэйд Чад Ллойд – серьезно старается выдавить Геката, но её ополоумевшая улыбка так и лезет, - надеюсь, ты понимаешь, на что подписываешь себе смертный приговор? – она вопросительно приподнимает бровь, - Ты каждый божий день будешь просыпаться рядом со мной, а это не легко, - самые искренние улыбки даришь мне ты, - Ты каждый день будешь любим мной настолько, что слава богу, что кости не ломаются. Ты до конца дней моих останешься самым любимым мужчиной, потому что ни одна женщина не может так любить тебя. Тебя и нашего ребенка. Я, конечно, понимаю, что сейчас ты мог передумать, - Геката неторопливо просовывает палец в потрясающее кольцо, утыкаясь лбом в его лоб, - но уже поздно. Конечно, я выйду за тебя, Уэйд Чад Ллойд. А теперь, как и любую дьявольскую сделку, в обмен на душу, ты обязан мне поцелуй. И конечно, она выйдет за тебя, Уэйд Чад Ллойд.И будет целовать твои щеки, едва проснется, и твои руки украдкой на людях, чтобы помнить, что ты её. И никогда её быть не перестанешь. И она будет напрыгавать на тебя, как маленький ребенок. И будет утыкаться тебе в плечо, ежом свернувшись. если что-то случиться. И она будет принимать тебя всего без остатка, со всеми твоими умножениями и вычитаниями. И будет радоваться каждому дню, проведенному с тобой. И будет ненавидеть каждый день, проведенный без тебя. Она будет верой и правдой стараться быть самой лучшей матерью для этого ребенка. И всегда станет для тебя самым лучшим другом. Станет для тебя опорой, стоит тебе только опечалиться или с курса сбиться. Станет верной собакой, ждущей тебя домой. Станет. Обязательно станет. Теперь у неё есть ты, и ваш ребенок. И вы обязательно будете счастливы.

солнце,
если внизу нет суши -
значит, мы пролетаем море.

 Отправлено: 23.08.13 12:55. Заголовок: здравствуй, Мекка мо..

здравствуй, Мекка моя, Медина.
подойди ко мне, обмани меня, подойди мне,
что в тебе меня не убило - то сберегло.
ты же аверс, чеканный профиль,
а я ребро.

Слышишь? Стук моего сердца? Слышишь как я дышу? Слышишь, скажи мне слышишь? Я ведь живу для тебя, ради тебя, во имя, и совсем ни о чем не жалею, совсем ни о чем, понимаешь? Этот мир такой огромный, такой красивый, такой любимый, и лишь потому, что ты рядом, что в твоих волосах путаются мои пальцы и мне не нужно никакое другое солнце, не нужен никакой другой мир. Я бы родился ещё сто раз еслиб знал, что где-то там, когда нас уже не станет, и весь мир забудет о том, что мы вообще были, когда сотрет твои следы у моей могилы... я хочу родиться вновь, для тебя, ради тебя, во имя. Я хочу родиться и знать, что где-то ты идешь по улице, дышишь, ждешь. Ты ждешь меня, а я ищу тебя. И в конце истории я всегда нахожу тебя, дышу тебе в шею, ловлю твой поцелуй и вдыхаю твой запах, - я умираю у тебя на сердце, таю на губах, и я совершенно ни о чем не жалею, понимаешь? Этот мир такой огромный, всегда несправедливый, порой слишком жестокий – я всегда был уверен в том, что ничего стоящего не найти, что и мечтать нет смысла. Мы – дети, которых бросили даже родители, не умеем мечтать, и это не наша вина. Ведь дети что мечтают, их научили мечтать именно родители, а у меня никого на свете не было, и мечтать никто не научил, понимаешь? А потом ты попадаешься мне на перекресток, попадаешься мне в этом гребанном, совсем обыкновенном мире, и вдруг всё начинает освещаться светом твоих белокурых волос, которых я так сильно люблю. Я готов расцеловать каждый миллиметр твоей кожи, готов отдать за тебя жизнь, но я всё равно не смогу показать тебе насколько сильно я люблю тебя. Не смогу даже нарисовать те чувства, что я испытываю, а ведь я всегда думал, что это единственное, что у меня по-настоящему получается, но нет... ты выше всего, ты чище всего, и красок, которыми мне хочется рисовать тебя, ещё не изобрели, веришь? Как, скажи мне, как мне объяснить тебе что ты значишь для меня? Как мне передать словами то, что внутри меня? Эта жизнь, если и нужна мне, то лишь для того чтоб быть твоим, всегда, навечно, и после жизни, и после... и после... всегда. Рядом. Всегда. И никакого финала... для нас с тобой не существует финала, слышишь? Не верь никому, кто скажет, что мы когда-нибудь умрем потому, что мы с тобой никогда, слышишь, никогда не умрем? Мы всегда будем жить. В этом человечке. И после него. И после... и после...
-Мне большего и не нужно, - всё ещё улыбаясь отвечает Уэйд и касается пальцами её белого личика, - для меня важнее всего – быть рядом. Просыпаться с тобой. Видеть тебя. Всегда. Это важнее всего, - он прекрасно понимает, что Геката понимает его, чувствует его, и всё равно ему жаль, что он не может передать всё это словами, не может нарисовать ей их общее счастье, то что у них есть, будет... будет всегда.
-Я люблю тебя, - шепчет он с какой-то особой нежностью в голове, - тебя, и его. Я вас люблю. Всегда и навсегда. – Уэйд улыбается чуть касаясь губами светлых волос Гекаты, зарывается носом в них, смотрит как колечко из белого золота блестит на её безымянном пальце, - Ты больше никогда не будешь одна, никогда, - после чего Ллойд целует её уже в губы, прижимает трепетно, мягко, словно боится ненароком ранить её, как маленькую, беззащитную птичку. А ведь она и правда птичка? Для него она всегда была слабой и хрупкой птичкой, которую хочется спрятать под свитером, согреть и никому не показывать. А ещё надеяться, что она навсегда останется с тобой, что даже умея летать, она не расправит крылья и не сорвется с твоих пальцев ввысь...

он с улыбкой — скорей мальчишка смешной, чем тот,
за кого он себя так тщательно выдает.
двадцать пять обратятся в сорок — такая ложь,
сквозь которую не достучишься и не пройдешь.
так и пишешь — как в той загадке про глыбу льда —
«у меня есть то, что я очень хочу отдать».
не придет. не спросит. но ежели спросит вдруг —
«у меня есть стук.
стук сердечный.
сердечный стук».