Отправлено: 22.07.13 15:32. Заголовок: an aeon later; 26.04.13 - [ЗАВЕРШЕН]

Игроки квеста: Ingrid Magnussen & Chase Monaghan.
Место событий: паб Cé Mhéad.
Краткое описание сюжета: they meet an aeon later, when everything seems 'too late'. (c)

 Отправлено: 22.07.13 16:37. Заголовок: внешний вид: белая с..

внешний вид: белая сорочка, верхние пуговицы расстегнуты; узкие черные джинсы; ботинки того же цвета; сверху черная кожаная куртка; волосы распущены; сумка;

Сколько лет она не была тут? Кажется чуть больше десяти, но сейчас, стоя перед таким знакомым пабом, Ингрид казалось, что прошла целая вечность с той самой поры, как они с Чейсом приходили сюда греться по вечерам и пить самый вкусный глинтвейн в мире. Словно это было в другой, совсем незнакомой ей жизни, и теперь стоя перед баром, Магнуссен никак не могла сделать усилие над собой и войти внутрь. Кажется, она простояла так минут двадцать, если не больше. Стояла и смотрела на вывеску, словно никак не разбирая буквы, которые ложились в знакомое название «Cé Mhéad». Надо было просто вдохнуть глубоко и войти внутрь, только вот сил не было, и ноги совершенно не слушались её, поэтому Ингрид стояла как вкопанная, не замечая проходящих мимо людей, что странно поглядывали на неё.
Почему она не приходила сюда? Она не вчера вернулась из Европы, и даже не год тому назад. Она уже давным-давно жила в США, ходила по этой земле, но никак не находила времени чтоб прийти сюда. Двадцать лет. Двадцать лет казались слишком долгим сроком. Вечностью – никак иначе, и она не могла прийти сюда чтоб обнаружить отсутствие того единственного человека, чью фотографию она так и не смогла вынуть из бумажника. Она не хотела заходить туда и видеть других людей. Других. Не тех, что сидели за соседними столиками, когда она прижималась к Чейсу и пыталась нарисовать его руки, а он всё дергал её, щекотал и не давал спокойно работать. Тогда всё казалось иначе. Казалось, что вот она – вечность. Они так и будут сидеть за тем столиком, любимым, что выбрала сама Ингрид, и рассказывать друг-другу смешные истории, а потом она будет рисовать, а он будет прибираться в баре, даже если ещё мальчишка, и будущее кажется огромным, неизведанным океаном. Тогда была вечность. Их вечность. А теперь не было ничего...
Магнуссен опустила взгляд на наручные часы, она простояла уже достаточно времени, поэтому либо надо было входить, либо покидать это место ещё на десятку лет. И что привело её сюда? Почему именно сегодня? Спустя столько лет? Молодая женщина не знала, но с самого утра чувствовала какую-то необходимость прийти сюда и убедиться в том, что это место всё ещё стоит тут. Что может их вечность и изменилась, но от Чейса осталось хотя бы это место... это место...
Сделав усилие над собой Ингрид всё же потянулась к ручке и открыла дверь. Несколько мгновений, и она уже стояла внутри. Затаив дыхание её взгляд упал на тот самый столик, за которым они с Чейсом сидели. Он пустовал, и в какой-то степени это показалось правильным, хоть и Магнуссен не могла заставить себя двинуться в его сторону, и тут...
Сколько лет прошло? Десять? Вечность?
Он стоял спиной перед ней. Чистил какие-то бутылки, и стаканы. Стоял и не видел её, а она не могла поверить своим глазам. Стояла как вкопанная, и смотрела на его светлые волосы. Вот он повернулся к кому-то, что-то сказал, улыбнулся, и несмотря на эту самую вечность, она узнала в нём того мальчишку, которого рисовала в юные годы, и даже сейчас, спустя столько лет, не могла перестать думать о нём. Ингрид стояла и смотрела на Чейса, это был он, да, это был он. Она невольно сделала шаг назад, и тем самым задела юную девушку с подносом, который вылетел у неё из рук, и лишь звук разбившегося стекла вернул Магнуссен к реальности.
-Извините...я... извините... – она пыталась посмотреть на девушку, но вместо этого она не сводила взгляд с Чейса, который уже смотрел на неё. Он смотрел прямо на неё, и не в силах выдержать этого взгляда, Ингрид выскочила на улицу, обхватывая свои плечи руками и жадно глотая воздух. Она стояла спиной к пабу, но не могла сделать и шаг. Не могла сдвинуться с места. Не могла уйти.
Это был он... это и правда был он...

 Отправлено: 22.07.13 18:46. Заголовок: внешний вид: светло-..

внешний вид: светло-синие джинсы практически протерты на коленях, белое горло футболки виднеется из под темно-серой худи с незамысловатым принтом. Обут в хорошо поношенные кеды.

Когда-то она дарила ему повод улыбаться.
Да даже не только этот повод, а причину, смысл всей жизни. Сейчас Чейс улыбается по привычке и остальное делает тоже скорее по наитию, не столько отвергая любые попытки сделать со своим вяло-текущим существованием что-то дельное, но отдавая себе отчет в том, что на то, чтобы залатать свои раны и посмотреть на мир глазами совершенно здорового и свободного человека ему понадобится куда больше времени, чем он рассчитывал.
Поэтому он просто делает то, что делал всегда, делает то, что от него ожидается и потихоньку замечает, что со временем болезненные уколы воспоминаний и горькие ассоциации все меньше задевают его. Рубцы уплотнили кожу достаточно сильно, чтобы некоторые вещи не проникали под нее колючей проволокой, выворачивая душу наружу. Говорят, время лечит. Наверное, правильно говорят.
Ему все реже хочется сорваться с места и рвануть в очередную петлю поиска Ингрид, которая либо затянет удавку на его шее, либо вернет его обратно в Вашингтон, только на этот раз окончательно разбитым. Он становится рациональнее, наверное, старше. Возможно умнее. Или, что вероятнее всего, Монахан наконец начинает учиться отпускать трепетно сжимаемые им воспоминания, чтобы освободить место для новых впечатлений, для своей новой жизни, для самого себя. Потому что он, черт подери, имеет на это право, заслужил это, пускай самому ему об этом думать совершенно не нравится.
Чейс смеется над одним из завсегдатых, когда тот старается сделать заказ со слабым подобием ирландского акцента, рассчитывая на скидку за правильное произношение практически незнакомых ему слов. Получается плохо, но от этого только забавнее. Монахан пожимает плечами, не прекращая протирать стакан, и вместо того, чтобы дать старику его выпивку, отвечая на хорошем гэльском, что не понял ни слова из сказаного, из-за чего тот сдается, делая заказ на общедоступном языке.
И когда стакан завсегдатого наполняется на половину, Чейс окидывает беглым взглядом полупустой из-за сравнительно раннего времени паб и встречается с ней глазами.
Сначала ему кажется, что это обман зрения, восполенного воображения и привычной тоски. Глупая шутка сознания, не более того. Потому что он видел ее в толпе несколько, нет, бессчетное множество раз, то и дело загораясь в надежде и снова теряя ее, как только осознание ошибки достигало его. Он видел ее решительно везде и слишком часто, чтобы не привыкнуть к этой своеобразной паранойе, бесконечному наваждению. Чтобы не принять все это, как данность.
Но звон битого стекла вырывает не только Ингрид, то и Чейса из этого подвешенного состояния, вырывая ее на улицу и заставляя Монахана проследовать за ней. По пути он касается предплечья раздосадованной официантки - «ничего, дорогая, тут нет твоей вины» - и кивает в сторону бара, безмолвно прося подменить, пока он.. пока он наступает на старые грабли, прекрасно понимая, чем это ему грозит.
В густых сумерках Ингрид кажется ему еще более иллюзорной. Сейчас из разделяет два неполных шага и целая жизнь, в которой больше нет места юношеским мечтаниям и глупым небылицам, которые не имеют в реальности никакого смысла. Он смотрит ей в спину и не знает, есть ли у него хоть что-то, что он может ей предложить взамен на самого себя, за то он точно уверен, что ни таким, ни прошлым он ей уже не нужен.
- Я надеюсь не дизайн паба так спугнул тебя, - он растягивает губы в асимметричной усмешке. Инстинктивно и скорее оборонительно, чем искренне. Он не хочет слышать ее ответ. Чейс неторопясь обходит Ингрид, сохраняя достаточное расстояние, чтобы дать ей и воздуха и шанса уйти, если она того захочет. Надеясь и боясь, что она того захочет, - потому что Одри это не переживет. Хотя, если по мне, с зеленым все же перебор.
Остановившись напротив ее, Монахан засовывает руки в карманы, искренне не находя им места и чувствуя себя слегка неестественно. Хотя и правда, нет в этом ничего естественного. Просто два незнакомца, которые когда-то имели что-то общее застыли друг перед другом не зная ничего о том, что должны делать.
- Но если присмотреться, все не так плохо, - буднично продолжает Чейс, словно он видит Ингрид не впервые за одиннадцать лет, а будто они виделись только вчера и простились добрыми знакомыми, которые ничего друг другу не должны и ничего друг для друга не значат. Это кажется неправильным по всем параметрам, но он просто не может остановиться, - может попробуешь зайти еще раз? Напитки за счет заведения.

 Отправлено: 23.07.13 08:43. Заголовок: Внезапно стало так х..

Внезапно стало так холодно... а на дворе всего лишь июль, но кожаная куртка так и прилипла к телу. Она стояла спиной к пабу, всё также прижимая ладони к лицу, не веря, не в силах поверить в то, что она только что увидела. Нет, она думала, что когда-нибудь они встретятся. Что рано или поздно их пути пересекутся, и даже придумывала фразы, которые она ему скажет. Думала, Господи, сколько же она думала... но двадцать лет стали вечностью, которая казалось и не закончится. Письма матери всё ещё находили её, и Ингрид совершенно не знала каким образом, та узнала её адрес. Она всё ещё не отвечала ей, не встречалась с ней, не хотела, но Чейс... она хотела увидеть не только в тот самый день, когда была испачкана в своей и чужой крови, когда воспоминания, кадры, что она видела, просто расплывались перед глазами. Она хотела увидеть его, убедиться в том, что он стоит перед ней, и извиниться за то, что она не смогла быть рядом. Не смогла поддержать его. Что сдала его полиции, что сама же набрала 911, и назвала адрес промерзшим и хриплым голосом, а потом сползла вниз по стеклянной стене телефонной бутки, и долго не могла прийти в себя, пока какая-то старая женщина не вскрикнула при виде окровавленной одежды на ней и спросила, не нужна ли ей помощь. Ей нужна была помощь. Ей и правда нужна была помощь. Только никто уже не мог ей помочь. Единственный человек, который был её миром, на которого она надеялась, оказался по ту сторону решеток на вечность, и пусть кто-то скажет, что это были лишь какие-то двадцать лет. Ингрид понимала, что сама оказалась заключена в тюрьме, только похуже того, где пришлось уйти Чейсу – в собственной голове, с собственной совестью, с чувством вины. Да, она никогда не сможет простить себе того, что набрала тогда тот номер. Возможно, даже сейчас вернись она в то время, Магнуссен поступила бы точно так же, но это не означало, что она простит себя. Никогда.
Внутри было холодно, а на улице температура превышала обычную жару. Ингрид не оборачивалась, не смотрела в сторону паба, не могла. Она чуть вздрогнула расслышав такой знакомый, но вместе с тем уже почти чужой голос. Им уже не по семнадцать, они уже давно не дети, и да, все повторяют, что это была детская любовь, но тогда что заставило её прийти к нему? Какие силы привели её здесь и сейчас? Почему их пути пересеклись в эту самую минуту?
Он говорил чепуху. Она ожидала услышать всё, что угодно, но только не это. Пропускала мимо ушей все слова про дизайн паба, и не могла взять себя в руки, а ведь последние десять лет она только и занималась, что «брала себя в руки». Держалась. Или пыталась удержаться на ногах и не упасть с такой силой, что потом и не встать.
Но сейчас ей было семнадцать... словно опять семнадцать...
Ингрид сделала усилие над собой и убрала руки с лица, заглядывая в улыбающееся лицо Чейса. Как же она скучала по каждой черточке, по каждой скуле, что было таким знакомым, но уже немного чужим. Он изменился, и годы проведенные в тюрьме оставили на нём свой след, но ей было всё равно. Она смотрела на него вкопанная, и не могла отвести от него взгляд. Сколько раз ей снилось, что они встречаются? Сколько раз она мечтала увидеть его в каком-нибудь блондине? Сколько раз она бегала за его фантомом, чтоб обнаружить, что это всего лишь призрак – жестокая игра разума?
Она не слушала его, точнее не слушала суть сказанных слов. Она слушала его голос. Такой родной, такой знакомый. Несмотря на всё, знакомый. Сделав неуверенный шаг в его сторону Ингрид протянула дрожащую руку в сторону его лица, но она так и застыла в воздухе. Всего пара секунд, и она уже смогла коснуться подушечками пальцев его щеки, провести по щетине, и ощутить, что он – настоящий, он правда настоящий, а не призрак, за которым она бегала эти годы, хоть и знала, что Чейс заперт в четырех стенах.
-Это правда ты... – глупо произнесла она, и улыбнулась такой болезненной улыбкой, что невозможно было не пожалеть её. – Ты здесь. Ты на свободе. Ты здесь. – Словно в тумане повторяла она, после чего отдернула руку, словно не имела права касаться его. Прижав ладонь к груди, она опустила глаза, ненадолго прикрывая их. Одинокая слеза скатилась по её щеке.
-Я всё мечтала об этой встрече. Думала... представляла... надеялась... и вот ты рядом... так близко, что стоит протянуть руку, и я чувствую тебя, но... я даже не знаю, имею ли я на это право... – тихо, очень тихо призналась она.
Да, они были детьми, и это была первая любовь. Но последняя...единственная для них...

 Отправлено: 24.07.13 17:11. Заголовок: Чейс чувствует загн..

Чейс чувствует загнанным в угол зверем. Снова.
И даже после всех этих лет, после добровольной «терапии безразличия», что породила своеобразные мантры и табу, на которых держится его жизнь, он не знает, что ему чувствовать сейчас. Нет обиды, нет извечной злости, нет ничего конкретного. Только безымянная смесь, которой он не хочет придумывать определения.
Правильным выходом было бы сохранять стойкую нейтральность, ничего личного, просто встреча двух людей, у которых общее прошлое. Покивать, обменяться парой отработанных любезностей и разойтись. Просто, рационально и, что важнее, сохранит внутреннее равновесие и гармонию с миром.
Он тоже представлял этот день не раз. Видел его, словно наяву, расписывал самыми яркими красками, вроде тех, что часто использовала Ингрид в своих работах акварелью, придумывал, что скажет, как посмотрит ей в глаза и увидит в них все то, что ему так необходимо видеть, поймет то, что ему жизненно важно знать. Но в этой жизни воображение сильно проигрывает грубым линиям реальности, против которых ему нечего ставить, которые ему нечем крыть.
И Монахан замирает, позволяя Ингрид сделать шаг в его сторону, прикоснуться к его лицу, чувствуя, как сердце предательски пропускает удар и, словно опомнившись, ускоряет темп. Он не видит своего пути к отступлению и отчетливо понимает, что ему совершенно некуда бежать, да и не за чем, наверное. Страшнее, что он не знает, что ему делать с самим собой и удушливой волной воспоминаний, которые, словно жестокие удары ветра в спину, подталкивают его к этой знакомой незнакомке. И только одно чудо не дает ему двинуться с места.
Пока она изучает его лицо, говорит все самые простые фразы, невольно сравнивает с тем мальчишкой, который был так безумно влюблен в нее, что попался в клетку из собственных разочарований и изобретательности судьбы, Чейс невольно задумывается о том, насколько все было бы иначе, если бы не случилось то, что случилось. Карма или случайность, не важно, произошедшее не прошло незамеченным для них обоих и, увы, Монахан вынужден заметить, что для нее жизнь тоже не была «коробкой с шоколадными конфетами». А он надеялся, что она сможет жить, словно ничего и не было, устроится в славном месте под солнцем, полюбит какого-то достойного и славного парня, родит ему детей и будет рисовать самые счастливые картины. Надеялся и боялся, за что одергивал себя каждый раз и злился, снова злился на свою слабость и беспомощность. И так до этого самого момента.
Поэтому он допускает поражение за поражением в этой битве с самим собой, бессильно наблюдая за Ингрид, которая, кажется, нуждается в его поддержке, в спасении, сильнее чем когда либо. Жаль, но он не доверяет себе так как хотелось бы. И сейчас он не может ей помочь.
- Право? – усмешка получается куда более жесткой, чем он надеялся, и Монахан невольно опускает голову, терзая себя желанием отбросить глупые слова и.. что дальше? Спросить, как ее жизнь? Что нового за декаду? – это мелочи, с кем не бывает, - голос заметно смягчается, и едва заметно покачиваясь с мысков на пятки, Чейс нехотя встречается с Ингрид взглядом. Больше всего на свете ему хочется стереть след слезы с ее щеки и, прижав Мангуссен к себе, уверить ее, что все хорошо. Что все будет хорошо, сейчас и навсегда. Но вместо этого он просто улыбается ей, не имея и не пряча ничего за этой улыбкой, - ты всего лишь разбила пару стаканов.
Он никогда не винил ее за произошедшее, никогда не желал расплаты или душераздирающего разговора, который раскрыл бы все карты. Если честно, то он сам бы набрал всемирно известный трехзначный номер и сдался бы копам, как только пришел в себя, чтобы никому не усложнять жизнь, но Ингрид опередила его. Это был страх, это был шок, это было отчаяние, это было все вместе, начиная с глупой ссоры и не менее глупого и уже забытого повода, заканчивая кровью на его руках и бездыханным телом на полу. И Чейс понимает, он честно понимает и принимает ее поступок, ни в чем никого не виня, но сказать все это вслух – то же самое, что самостоятельно бросить себя в огненную геенну и перечеркнуть все старания сохранить самого себя и не сломать то, что все еще находится под контролем.
Пускай его хватка и слабеет на глазах.
Монахану не известно, что она хочет и почему она пришла только сейчас. Именно сейчас. Она могла сделать это год назад, через пять лет, никогда вовсе, но что-то привело ее сюда (или к нему?) в этот день и этот час. И он не знает, хочет ли он, нужно ли ему это знать, куда загонит его это знание. Но, как бы то ни было, переступая через все свои условия и устои, он не может позволить себе просто отпустить ее.
- Если хочешь, можешь дать пабу еще один шанс, - шанс пабу, но не ему, не Чейсу, - мне в любом случае придется вернуться к работе минут через десять-пятнадцать, смена только началась.
Только не ясно, для кого эти надуманные отговорки, для нее или для себя.

 Отправлено: 27.07.13 20:22. Заголовок: Он изменился, он уже..

Он изменился, он уже не такой. Осознание этого факта причиняет нестерпимую боль, настолько сильную, что кажется она ощущает удар тока на кончиках пальцев, которых подносит к губам, пытаясь спрятать их дрожь. Второй рукой она смахивает слезинку с щеки, и опускает глаза, упорно смотря себе в ноги и не зная как реагировать на его слова. Сейчас кажется, что спасения нет нигде, даже на подошве собственного ботинка, которым так хочется посильнее ударить об асфальт, и к примеру, разбить себе ногу. В такие моменты, которых было крайне мало за последние годы, Ингрид совсем не знала как себя вести, поэтому и смотрела себе под ноги пытаясь отдышаться, и прийти в себя.
Да, она представляла их встречу. Она представляла, что они встретятся, но не надеялась, что это произойдет так быстро. Она была уверена в том, что когда они встретятся, то всё будет иначе. Но как именно? Она не знала. Может ей хотелось верить, что он нашел в себе силы простить её, или в то, что она сама смогла себя простить, ведь что не говори, а Магнуссен никогда не простит себе того, что тогда сделала. Не потому, что Чейс поступил несправедливо отняв у человека жизнь, нет, тот ненормальный может и заслуживал такой участи, просто она не могла простить себе ту слабость, то чувство справедливости, которое заставило её набрать тот злосчастный номер и вызвать полицию на месте преступления, а самой забиться в угол старой телефонной бутки, и вдыхать запах собственной, и чужой крови, что высыхала на её рубашке. Соленый привкус слез сливался с металлическим привкусом крови, и Ингрид не могла заставить себя встать и пойти туда, увидеть Чейса и сказать ему, что ей жаль. Собственно, за что ей жаль? Что именно по её причине всё и произошло? Или потому, что она своими собственными руками лишила их обоих того счастья, которое у них могло быть?
-Нет, я не просто разбила пару бокалов... - Магнуссен пытается выдавить из себя улыбку, всё ещё уставившись на свои ботинки. Картинка перед ней расплывается, так как глаза наполняются слезами, но молодая женщина знает, что сегодня ей не позволено плакать. Хотя бы сейчас, перед Чейсом, потому что это самое меньшее, что она может сделать для него. Почему-то она смотрит на его левую руку, словно ждет, что на безымянном пальце окажется золотое кольцо, что будет означать одно – хотя бы один из них смог найти свой путь, смог стать чуть счастливее. Хотела ли она чтоб он был женат? Ингрид немало думала об этом, и насколько ей было больно представить его с другой, она была бы готова принять эту ношу, лишь бы он был счастлив. Она, в своё время, отняла у него право быть счастливым. Что не говори, а это было именно так, поэтому если кто-то сможет сделать Чейса счастливым, то она будет только радоваться...
Но это ложь. Ингрид чувствует, как учащается её сердцебиение, когда она не видит следа от обручального кольца. Чего она на самом деле ожидает? Что они вновь сойдутся? Что смогут начать жить с чистого листа? Что она вновь возьмется за краски, и перестанет рисовать лишь черным карандашом? Это была судьба. Судьба Ингрид Магнуссен, которую она сама выбрала. Она не хотела, да и не могла жить без Чейса. Другой жизни не было, по крайне мере для неё. Не было тех красок, которые появлялись рядом с ним, и как бы ненормально это не звучало, молодая женщина привыкла к этому, и не пыталась что либо менять. Она не хотела той нормальной жизни, о которой все мечтали, так как если она у неё и будет, то только с Чейсом.
-Можно я немного постою здесь? – почему-то спрашивает Ингрид, и наконец-то поднимает глаза на Монахана. –Просто это всё... слишком... даже не знаю, как объяснить. Я не была тут с той самой поры, как мы... ты.. – Магнуссен запнулась, и сделала передышку, понимая, что говорит совершенную глупость. – Сегодня утром я проснулась, и мне захотелось сюда прийти. Даже не знаю почему именно сегодня, словно... ноги сами меня сюда привели, и вот ты тут... настоящий... и это не мои галлюцинации! – она пытается улыбнуться, запуская пальцы в волосы, и чувствуя пот на коже.
Сколько раз она видела его в прохожих? Кажется тысячу раз, если не больше. Но каждый раз Ингрид знала, что это не может быть он. Даже сейчас, когда Чейс стоял перед ней, и она чувствовала его присутствия рядом с собой, Магнуссен всё равно не верилось в реальность происходящего.
-Ты иди, возвращайся на работу. Я же понимаю, что ты здесь не просто так. А я немного постою, и... – Ингрид пожала плечами, так как не была уверена, что войдет обратно в этот паб. Может она и правда постоит недолго, после чего со всех ног убежит домой и будет рыдать навзрыд целую ночь, а может и вернется обратно и закажет пива. Она не знала, правда не знала, так как голова шла кругом, а Чейс стоял слишком близко, и был слишком реален...

 Отправлено: 28.07.13 18:21. Заголовок: И вот, внезапно, они..

И вот, внезапно, они чужие друг другу.
Словно все эти годы и километры разлуки прочертили между ними невидимые границы, которые, однако, оказывается неоспоримо сложно перейти. Монахан чувствует их кожей, чувствует и старается понять, что ему с ними делать, не представляя ни одного мало-мальски удовлетворительного сценария, при котором они снова значат друг для друга то же, что значили чуть больше десяти лет назад.
Хотя, почему значили? Ингрид для Чейса все еще та же девушка, которая перевернула его мир и научила тому, что кожа, соприкасаясь с кожей, может рождать невиданное прежде притяжение и пускать электрические искры по венам. Он может сколько угодно уговаривать себя, убеждать, что все в прошлом и «их» больше нет, но отрицать собственные ощущения всегда казалось ему глупой затеей.
Он хочет, умом и сообразительностью хочет соблюдать между ними расстояние, эти границы, выдумывать предлоги, чтобы не свалиться обратно в отравляющую неизвестность, что вероятнее всего обернется для него крахом личной империи, которую он выстроил невероятными усилиями на пустоши с ее именем. Хочет делать только правильные шаги, обезопасить и себя и Ингрид перед надвигающимся штормом, но не знает как. Не знает возможно ли это в принципе.
Ингрид, его Ингрид стоит перед ним, словно провинившаяся школьница, не в силах поднять на него глаза, блестящие от слез, говоря долгожданные фразы, путаясь в словах. Он чувствует ее внимание на левой руке, на безымянном пальце, и это словно прожигает огнем белесые шрамы на костяшках, как безмолвное напоминание о невыполненных обещаниях и неисполнившихся желаниях, потраченных ни на что годах и совсем другой жизни, которой у них не было и нет. Чейс невольно сжимает ладонь в некрепкий кулак, когда она пересиливает себя и все же встречается с ним взглядом, вновь разбивает его сердце в стеклянную труху.
Ему нужно послушать ее и уйти, простившись еще на пару декад. Потому что это правильный выбор и он должен хотя бы раз послушать свою голову, чтобы не вбить пару последних гвоздей в гроб собственного безумия. Но..
Кого он обманывает?
- Идти и оставить тебя тут? Одну? В таком состоянии? – одна мысль кажется нелепой и смехотворной, но в усмешке Монахана нет ни намека на юмор. Он никогда не мог уйти, оставив ее наедине с болью в глазах, разве что кроме одного единственного раза, который, сами знаем, закончился плачевно для обоих, - за кого ты меня принимаешь?
Отчаянно выдыхая, сдаваясь, он пересекает разделяющее их растояние в два быстрых шага и прижимает Ингрид к себе, не думая решительно ни о чем. К черту границы, правила, мантры и табу. К черту все надуманные истины, которые перечат инстинктам и неоспоримой тяге близости.
Потому что на эти несколько мгновений звенящей тишины все это не имеет никакого значения, и все, кажется, совсем как прежде. Кроме них в этом мире нет ничего. И оно, черт подери, того стоит.
- Послушай меня, послушай очень внимательно, - голос не громче шепота, потому что эти слова предназначены только ей, - это правда пара стаканов. Больше ни в чем нет твоей вины. И даже в этом вина спорная, - он зажмуривает глаза, делая глубокий вдох, - я настоящий. Ты настоящая. И то что я говорю правда. Все остальное – не важно.
Он нехотя делает полшага назад, и удерживая одну руку на плече Мангуссен, а другой приподняв лицо Ингрид за подбородок, вынуждает посмотреть себе в глаза с сочувственной улыбкой. Он знает, он видит, через какой ад она заставила себя идти все прошедшие годы и обязан снять хотя бы часть этого груза с ее плеч. Может быть, если она получит долгожданную возможность вдохнуть без ощущение этого нечеловеческого веса, и он перестанет загонять себя в тупик из разрушенных ожиданий?
- Не важно, слышишь? – Чейс поджимает губы, чуть нахмурившись, стирая следы слез с ее скул, скорее чтобы отвлечься от ее глаз, - а теперь, если ты еще хочешь о чем-то поговорить, мы можем пойти.. да куда-нибудь. Черт с ней со сменой, я могу вызвонить замену. Но пока я не буду уверен в твоем состоянии, я никуда не уйду.
Перед ней тот человек из прошлого. Потому что когда они встретились, он однозначно продал душу дьяволу. И, если честно, он этому рад.

 Отправлено: 01.08.13 13:01. Заголовок: Она хотела бы сбежат..

Она хотела бы сбежать, правда хотела бы. Ингрид потеряла дар речи, когда Чейс преодолел между ними расстояние и прижал её к себе. Она не могла двигаться, даже дышать перестала, и внезапно, так захотелось расплакаться, рассыпаться на миллионы кусочков, лишь бы преодолеть те чувства, которые разом взорвались в ней, - она так сильно любила его все эти годы, так сильно мечтала почувствовать его рядом с собой, что сейчас это казалось почти нереальным, даже если и ощутимым. Запах Чейса не изменился. Для неё не изменился, и она вернулась в те далекие годы, в ту самую пору, когда целовала его в затылок, испачкав пальцы акварелью, и рисуя узоры на его предплечье. Она вернулась в то прошлое, в которое не должна была возвращаться, не могла, просто не могла, но сейчас Монахан был слишком реальным, слишком ощутимым, и это причиняло ей физическую боль, почти нестерпимую, которая разом заставила её затаить дыхание. Она почувствовала, как вцепилась костлявыми пальцами в его воротник, с такой силой, что была готова разорвать эту ткань. Ингрид хотелось многое сказать, рассказать, высказать, но вместо этого она молчала. Даже если Чейс не винил её ни в чем, даже если не считал её крестом на своей жизни, то она всё равно не могла себя простить. Не могла простить себе того, что справедливость в кои-то веки стала для неё гораздо важнее, чем её собственное счастье. Но они оба знали, что по-другому не могли поступить. Он бы обязательно сдался полиции, а она обязательно сделала бы звонок. Тот злосчастный звонок, который перевернул всю её жизнь, её нутро. Ей бы хотелось верить в то, что они могли вернуть себе те годы, что потеряли вдали друг от друга, но слишком много времени утекло, слишком много страданий и боли пришлось пережить, и каждый из них был поломанный. По-своему поломанный. А сломанные люди навсегда остаются такими, и ничего с этим не поделаешь, даже если приклеить все кусочки клеем, и перевязать все раны бинтом. Всё равно не стать прежним, никогда.
Стоило Чейсу сделать шаг назад, выпустить её из своих объятий, как Ингрид почувствовала легкое головокружение. Она смотрела на асфальт под своими ботинками, и пыталась сосредоточиться на одной точке, дабы полностью не потерять рассудок, но это ей с трудом удавалось. Она смотрела на какой-то проклятый камешек, и убеждала себя в том, что даже если Чейс сейчас на свободе, то это ничего не значит для них. Их – уже давно не существует, даже если они и срослись по горло. Пора бы признать это и оставить его, оставить навсегда, дабы он смог наладить свою жизнь, так как он правда этого заслуживал.
-Знаешь, - внезапно Магнуссен нашла выход из этой ситуации, и взяв всю силу в кулак, посмотрела на блондина, - я только что вспомнила, что у меня есть кое-какие дела, по работе. – Ингрид не стала уточнять какие именно дела, да и не могла придумать их сейчас. Она знала лишь то, что ей нужно поскорее уходить отсюда, если она желает Чейсу счастья, если она желает ему спокойствия. Он не заслуживал того чтоб она вновь перевернула его мир, а ведь так и будет. Она уже давно не та художница, которую он знал и целовал в висок. У неё были способности, достаточно странные и опасные способности, а ещё она работала на организацию, в которую не хотела впутывать его.
-Я была рада видеть тебя, правда, - и это короткое «правда» звучит так неуверенно, даже если она на самом деле была рада его видеть. – Только мне сейчас пора, и я... я обязательно заскочу к тебе на днях, тогда и поговорим, выпьем пива, вспомним... – Ингрид делает шаг назад, словно боится, что Чейс снова обнимет её и тогда она уже не выдержит этого расстояния, и обязательно умрет у него на руках.
Ещё один шаг назад, и кажется она упирается в дверь паба, после чего немного истерично смеется.
-Договорились значит, если ты конечно, не против, - молодая женщина пожимает плечами, после чего ещё раз смотрит на Чейса, и так внезапно срывается с места, что сама себе удивляется. Она убегает со всех ног, подальше от паба, от Монахана, от всех тех воспоминаний, что навсегда будут терзать её. Ингрид не оглядывается, прямо как тогда, когда она выбежала из маленькой квартиры и со всех ног унеслась в сторону телефонной бутки, что стояла в конце одинокой улицы.
И сейчас улица была одинокой, только никакой бутки не было видно, и звонить было не к кому. Когда Ингрид выдохлась, то поняла, что она стоит в незнакомом месте, но Чейсча, к счастью, за ней не было. Она устало прижалась спиной к каменной стене и сползла по ней.
Он не заслуживал такого наказания, а она была его концом, как и тогда. Поэтому единственным выходом было оставить его, уже навсегда...