Отправлено: 22.04.12 22:50. Заголовок: пойми, ведь я тебя люблю; 14.03.2013 - [ЗАВЕРШЕН]

Игроки квеста: Fernand & Mercédes Merad;
Место событий: дом семьи Мерад;
Краткое описание сюжета: После ссоры – кулаками не машут, но не в семействе Мерад. Точнее Фернан пришел домой с букетом цветов и безумно хотел помириться с женой. Но, а Мерседес на него накинулась с новой порцией претензий.

 Отправлено: 24.04.12 14:18. Заголовок: внешний вид; Он сид..

внешний вид;

Он сидел в кресле в кабинете, рубашка была расстегнута, а галстук был аккуратно сложен и лежал на столе, как будто это хоть как-то могло спасть его от стоящей вокруг духоты. Он чувствовал, что она вызвана далеко не солнцем и не отоплением, а со всем другим фактом. Опустив голову на руки и, прикрыв глаза, он медленно втягивал воздух, думая над тем, что произошло около суток назад. Где-то за стеной, Фернан отчетливо слышал, что кто-то говорит по телефону и временами что-то выкрикивал, но ему было наплевать на это, ведь он сам был зол. Зол на столько, что с утра по раньше сорвался на своего помощника, который в принципе не был виноват в том, что у него случилось в семье. Они ссорились практически всю неделю начиная с мелочей, заканчивая ревностью друг к другу. Она ревновала его. Точно так же как делал и он. И это его выматывало. Выматывало морально, как будто Эдмон стоял снова между ними, хотя он всегда будет стоять между ними. Фернан в действительности ревновал свою жену к тому кольцу, которое свисало с её тонкой и изящной шеи. Он впервые в жизни не ночевал дома. Он впервые жизни не предупредил свою жену о том, что он задержится на работе. Ведь когда дела, в которых он тонул и не мог выбраться, накапливались, и их надо было решить именно сегодня, и понимал что задержится на работе, он всегда ей звонил. И всегда не смотря на время, будь то глубокая ночь, то ранее утро, он всегда возвращался домой. Целовал жену в губы или в щеку (когда она спала), принимал душ или шел на пробежку. Но не сегодня. Сегодня Мерад проснулся в своем кабинете, на диване, который стоял в углу его кабинета, и всё тело ныло от усталости, которое атаковала боль. Голова болела нещадно, и первый раз в жизни ему не захотелось идти на пробежку. Он лишь написал смс своему помощнику с просьбой о том, чтобы он принес кофе покрепче.
Мерад открыл глаза, и устало потер переносицу, поднявшись с кресла, он тенью оказался в дверях своего кабинета. Взгляд тут же уперся в сидящего парня за компьютером, у которого был открыт facebook.
- На работе надо работать, а не сидеть в соц.сетях, - рявкнул Мерад и испепеляюще посмотрел на своего помощника, который кажется, подпрыгнул от внезапного голоса своего начальника. Для Энтони видеть своего начальника в таком разбитом состоянии было не привычно. Ведь Мерад всегда собран, владеет своими эмоциями и срывался на него лишь тогда, когда точка кипения доходила до критического состояние (что бывало крайне редко). Так что поэтому сегодня он боялся вообще попадаться ему на глаза.
- У меня для тебя задание, найди в этом чертовом городе свежие цветы! На все про все у тебя… – он посмотрел на часы, потом снова на помощника, - Час. И узнай, когда починят этот, чертов, кондиционер.
Мужчина вернулся в свой кабинет и сел на кресло и попытался сосредоточиться на документах, которые ворохом лежали на его столе. Но мысли упорно роились в его голове и не давали сосредоточиться ему на этих делах. Голова снова опустилась на руки, и он стал прокручивать всё то, что было на этой недели. Он так хотел, чтобы его лучший друг оставался в прошлом. Но в каждой, практически каждой, ссоре всплывал Эдмон. Точнее то кольцо, которое всегда задевало Фернана. Да уж, уж лучше она хоть иногда снимала это кольцо с цепочки и дала спокойно дышать ему. Он как уязвимый щенок, которого каждый раз выбрасывают на улицу под дождь, стараясь сделать больно. Ведь они так долго были вместе, неужели нельзя было хотя бы сделать хоть что-то? Или же все это так мало для нее значило? Но Фернан не знал этого. Он перестал понимать эту женщину в последнее время. И иногда у него складывалось впечатление, что будто тех дней, что они были по-настоящему вместе, не было.
Когда свежие, любимые цветы его жены оказались у него в кабинете, Фернан не долго думая схватил со спинки кресла свой пиджак, галстук и цветы, практически выбежал из своего кабинета. Его особо не заботило, что могли подумать о прокуроре. И вот сейчас он ехал домой и думал, что ему делать? Если попытаться снова заговорить о.. о том, о чем было сказано уже немало слов? А есть ли смысл? Он мог попросить прощение. Но многие думают, что прощать это легко. Подумаешь всего лишь еще одно слово, которым и, правда, можно легко орудовать, бросая на ветер. Но вы когда-нибудь пробовали сказать «прости» близкому человеку, самому близкому? Почему-то воздуха сразу становилось меньше, и слова застывали где-то внутри, не желая вырываться наружу. Интересно, отчего это происходит? Ведь кажется это всего лишь слова. Но мы не учитываем два факта в этой ситуации – тот, кому мы говорим эти слова и поняли ли мы, в чём состоит вина того кто говорит это слово. Если когда говорят «прости», человек не испытывает трудности, а просто признает свою вину, значит это «прости» ложное. За ним ничего не стоит. Во многих случаях именно так и бывает, а тех, кто научился по-настоящему просить прощение с каждым годом_месяцем все меньше.
И сейчас стоя дома перед женой, он смотрел в её глаза, в которых было видно грусти и боли.
- Мерседес… Я был глуп. Я действительно хочу попросить прощения за то, что было в последние дни. Прости меня, Мерседес..

 Отправлено: 25.04.12 14:09. Заголовок: Внешний вид: черная ..

Внешний вид: черная майка на теле, на ногах темные «домашние» штаны с розовыми вставками по бокам; волосы заплетены в небольшкю косичку. >>

Этим утром Мерседес позволила себе выспаться. Как правило, день этой девушки начинался в девять часов утра, потому как ей было важно встать в его первой половине для того, чтобы навести порядок дома, сходить за покупками, начать готовить мужу что-нибудь вкусненькое на ужин, к которому тот постоянно опаздывал. В этом было главное отличие Мерседес Мерад от прочих жен состоятельных мужей, которые поднимались лишь к часу дня и предпочитали, чтобы всю работу за них выполняла гувернантка. Мерседес же никогда такой не была и всегда спорила с мужем по поводу того, что хочет все делать сама. А Фернан, вроде с одной стороны и не возражал (ему, например, очень нравилась стрепня Мерседес), а с другой все-таки уговаривал жену нанять какую-нибудь помощницу. Но Мерседес каждый раз настаивала на своем, и Фернану приходилось уступать жене в своих желаниях. Поэтому каждое утро у Мерад начиналось одинаково, водно и то же время. Но сегодня она не потрудилась подняться даже к десяти. Очнувшись ото сна к половине одиннадцатого (все-таки организм не позволил спать дольше), Мерседес лежала в кровати и думала о чем-то своем. По инерции она протянула руку в правую сторону и ничего там не обнаружила. Лишь потом поняла, что Фернан так и не вернулся домой после их грандиозного скандала из-за ничего. Немного приподнявшись о оперевшись на локти, выставленные назад, Мерседес угрюмо посмотрела на часы, потом перевела взгляд на специально отключенный с вечера будильник и рухнула обратно головой на подушку. Ее кудрявые каштановые волосы, которые с каждым годом все меньше отдавали привычным бордовым оттенком, неряшливо рассыпались по мягкой поверхности подушки. Глядя в потолок, Мерседес задумалась о том, что именно она чувствует из-за всей сложившейся между ней и мужем ситуации. Недолго размышляя на эту не слишком приятную тему, девушка пришла к выводу, что ничего, кроме злости. В ней не было ни сожаления, ни желания примириться. Она просто была зла на Фернана, причем зла за очень многое. За то, что он вечно диктует свои правила, за то. За то, что все еще считает ее наивным ребенком. За то, что до сих пор ревнует к Эдмону Демонсеру, который был для Мерседес неотъемлемой частью ее судьбы. Как бы Фернан о том не мечтал и не молился, но Мерседес не могла, да и не хотела, идти против самой себя. Она демонстративно носила на цепочке на шее кольцо, которое Эдмон подарил ей много лет назад. Этим Мерседес каждый раз как бы давала мужу понять: «Это мое прошлое, и я не собираюсь о нем забывать даже спустя десятки лет». И, конечно, Фернана Мерада это раздражало. Но Мерседес было все равно, она никогда не подстраивалась под Фернана и не собиралась этого когда-либо делать. Ей хотелось быть с ним честной, как и со всеми окружающими, поэтому если она злилась на него, то это было по-настоящему. Если она радовалась тому, что он рядом, то она также не скрывала этого. Одним словом, она была непредсказуема в своих эмоциях и действиях, и Фернан никогда не мог знать, что она к нему чувствует в ту или иную минуту. Не нравилось ли ему это? Скорее всего. Вот только Мерседес не было никакого дела до этого. Ей хотелось снова быть той бунтаркой, какой она чувствовала себя когда-то очень давно. Она не уступала никому и ни в чем, хотя всегда делала все по совести и чести, как учили родители. Но тогда, будучи совсем молоденькой девушкой, собиравшейся выйти замуж за моряка, Мерседес была свободна во всем, что делала и говорила, она чувствовала себя птицей, которая вольна летать где ей захочется. Теперь же, спустя столько долгих лет, принесших ей столько горя, Мерседес чувствовала себя в каком-то смысле запертой в клетку, из которой нет дороги на волю.
Мерад пролежала в постели еще около десяти минут, после чего нехотя поднялась и направилась в ванну. Быстро приняла душ, переоделась в чистую одежду, высушила волосы и заплела их в простую косу. Не имея ни малейшего представления, чем бы заняться сегодня, Мерседес побрела в свою личную комнату. Так как дом был довольно большим, и у нее, и у Фернана были свои отдельные комнаты. Из своей Фернан сделал что-то вроде рабочего кабинета, а у себя Мерседес разместила шкаф с вещами, комод с пристроенным к нему зеркалом, небольшой диванчик и кучу книжных полок, на которых хранились десятки томов с классической литературой. В доме у Мерседес и Фернана, конечно, была и отдельная библиотека, но, все-таки, свои любимые книги девушка хранила именно в своей комнате, такой небольшой и уютной, что именно в ней Мерад всегда казалось, что она вернулась в домик ее родителей.
Усевшись на диван и попытавшись выбрать себе книгу для чтения, Мерседес вдруг услышала звук подъезжающей к дому машины. Понимая, что это Фернан, ибо больше некому, девушка поднялась с дивана и направилась в прихожу, спускаясь вниз со второго этажа на первый. Когда девушка сошла с последней ступеньки и оказалась в холле, входная дверь отворилась и в дом вошел Фернан. В руках мужчина держал букет цветов, и Мерседес было не трудно догадаться, что муж примчался для того, чтобы помириться.
- Ты ночевал на работе? - Тут же спросила Мерседес, нахмурив брови и сделав вид, будто бы она пропустила мимо ушей все, что ей только что сказал Фернан. Она действительно очень злилась и поэтому не собиралась бросаться мужу в объятия и кричать о том, как сильно она тосковала.
- Красивые цветы. Поставь в вазу, она на кухне. - Равнодушно произнесла девушка, особо не задерживая взгляд на цветах, которые ее муж принес специально для нее. Разумеется, цветы ей понравились, они были красивы. Но показывать, что она испытывает хоть какую-то радость от приятного подарка Мерседес не хотела. Поэтому бросив на мужа еще один суровый взгляд, она проследовала на кухню для того, чтобы достать вазу из шкафа, потому как сам Фернан вряд ли додумается до ее место положения. Пока она шла до кухни и думала над тем, не слишком ли она строга к мужу, ее взгляд упал на собственные руки. Заметив кольцо Эдмона на безымянном пальце (прямиком над кольцом Фернана), которое обычно покоилось на ее шее, девушка прокляла себя несколько раз. И как она могла с самого утра не заметить, что в порыве гнева и злости сняла подарок Эдмона с цепочки на шее и примерила на безымянный палец, так и оставив его там? В голове Мерседес тут же пронеслось то, как сильно Фернан кричал на нее, когда их разговор косвенным образом зашел об Эдмоне Демонсере. Что же, интересно, будет теперь, когда Мерседес учудила такое?

 Отправлено: 26.04.12 11:24. Заголовок: Он мог скоротать ден..

Он мог скоротать денек на работе и приезжать как обычно вечером. Мог пойти в один закрытый клуб, где проводили время все высшие круги общества. Но, нет… Он мчался домой так быстро, как только мог и он хотел получить её прощение. Ему оно было так важно. Ему бы легче жилось в этот день, или в другой какой либо день, если бы он не ощущал то тяготение, которое висело мертвым грузом на его шеи.
Мерад просто хотел помириться с женой, сесть на диван и прижать её к себе и уже никогда не отпускать. Ему было очень важно это. Однако бесполезно строить предположения, ведь не факт, что все это случиться. Он стоял в коридоре и ожидал, когда его горячо любимая Мерседес спуститься, или выйдет из-за угла и будет стоять перед ним. Как обычно в обычной домашней одежде, но она и в этой обычной одежде будет выглядеть прекрасно. Она всегда выглядела прекрасно. Даже если она весь день могла убирать их большой дом, простоять у плиты, и готовить какую ни будь вкусную еду, которая ему бесспорно понравится. Она всегда будет прекрасна. Правда Фернан предлагал ей нанять помощницу, которая будет делать лишь какую-то незначительную работу, но Мерседес была непреклонна. И он с этим смирился и перестал навязывать это. Но сейчас ведь не об этом. Он стоял и смотрел на то, как его жена медленно спускается по лестнице и вскоре стояла перед ним и смотрела на него выжидающе. Она как будто пропустила всё мимо ушей, все, что он сказал не играло для нее какой либо роли. И это било его по самолюбию.
- Да, ночевал. Прости, было много работы, - он, конечно, немного утаил всей правды. На работе было действительно завал, который надо было разгрести хотя бы частично. Но и была еще одна причина, почему он ночевал на работе. Он был зол на Мерседес. На самого себя. На окружающий его мир. На её слова про цветы и вазу, он лишь легко кивнул головой и последовал за ней.
Мерад крайне не любил, когда ему что-то указывают. Да что там – он терпеть этого не мог, наверное, это шло из детства. Ведь Фернан почти всегда поступал вразрез с тем, что ему говорили, советовали, указывали. Но сейчас не тот случай. Сейчас ему только и остается делать, что направляться за своей супругой в сторону кухни держа в руках большой букет цветов. У него складывалось такое впечатление, что он шел под прицелом и если он сделает не верный шаг, то он получит пулю в лоб. Все-то время, которое они провели в тишине, скорей всего, потому что каждый обдумывал свою речь в своей голове, у него все так же нестерпимо болела голова, грозясь расколоться пополам. Причиной был то ли губительный для его тела диван, то ли царящая на работе духота, которая душила его. Он поставил цветы в вазу, которую подала ему жена, и увидел на её безымянном пальце кольцо. Кольцо, которое он узнает из тысячи. Ведь это кольцо ей подарил его бывший лучший друг. И его снова накрыла та злость и обида, которую он испытывал сутки назад. У него сложилось такое впечатление, что он снова оказался в своем душном кабинете, и что эта духота снова стала душить его. Он мог простить и принять (хотя он принял этот факт давно) что это кольцо будет висеть на цепочке. Но он не мог принять тот факт, что это кольцо могло оказаться на безымянном пальце левой руки. И именно поэтому он облокотился кулаками на стойку. Через секунду ваза с цветами оказалась на полу, вдребезги разбилась, а цветы были растрепанны. Злость его захватила так, что он не мог с этим уже ничего поделать. Его самолюбие было снова уязвимо и именно поэтому все те положительные эмоции, которые он испытывал, сменились лишь исключительно на отрицательные.
- Зачем ты так со мной, Мерседес? - проговорил он хриплым голосом и посмотрел на свою жену испепеляющим взглядом. Он снова был уязвим. Он так не любит это чувство, но когда они ссорятся он всегда чувствовал себя уязвимым. И он всегда в порыве злости говорил: прости меня, что я не Эдмон Демонсер. Но, ведь её никто не тащил силком замуж за Фернана Мерада. Он ведь сразу сказал ей, что попросит её руки три раза. И если на третий раз она ему откажет, то он отступит и будет снова ей хорошим другом. Но, Мерседес сама согласилась на второй раз. И он ведь не настаивал.

 Отправлено: 26.04.12 19:16. Заголовок: Теперь они стояли об..

Теперь они стояли оба на кухне, и Мерседес ощущала на себе тяжелый взгляд Фернана. Она предполагала, что он уже успел заметить кольцо на ее безымянном пальцем левой руки, и поэтому теперь девушке оставалось ждать, когда разразится гром и по всему дому полетят молнии. Если Фернан выходил из себя, то это было даже страшно. Он мог рвать и метать, мог кричать, даже скорее орать, да так сильно, что порой Мерседес думала, что вот-вот он ее убьет. Просто схватит за шею и задушит в порыве гнева и ревности. Правда, Мерад также прекрасно осознавала, что любовь Фернана была слишком сильна для того, чтобы он когда-нибудь решился на такое тяжкое преступление по отношению к ней. Возможно, именно эта любовь мешала Фернану поднять руку на жену. Он никогда не делал ей больно, по крайне мере физически. Не было еще такой ссоры, в которой Фернан позволил бы себе лишнего и, например, ударил жену. Но иногда Мерседес казалось, что ее выходки рано или поздно доведут мужа до белого коленья, и он не сможет удержаться от удара. Нельзя сказать, Мерседес особо сильно боялась его гнева. Она также не боялась боли, особенно физической, потому как считала боль, испытываемую человеческой плотью ничем пр сравнению с болью душевной. Рана в ее сердце, та разрастающаяся пустота, та брешь внутри ее груди приносила все эти годы куда больше боли, чем любой удар, чем любой перелом, чем любой порез. После того, как погиб Эдмон, Мерседес иногда даже доходила до крайностей: беря в руку нож, девушка приставляла его ко второй ладони и давила до тех пор, пока не появлялась рана, начиная кровоточить и принося девушке боль. Этот странный мазохистский метод помогал девушке на какое-то время перебить душевную боль от потери любимого болью физической. Фернан каждый раз кричал на свою тогда еще подругу, и говорил, что она сошла с ума. Возможно, так оно и было. Несколько раз Мерседес всерьез думала над тем, чтобы сброситься с крыши какого-нибудь небоскреба. Потом она даже раздумывала над тем, как лучше умереть, придя к выводу, что бросаться вниз на асфальт — вариант не самый романтичный. Она даже думала улететь в родной Марсель и там сброситься со скалы. В этом, по ее мнению, что-то было. Марсель оказался не только ее родиной, но и родиной Эдмона, поэтому умереть там, в морской пучине, спрыгнув со скалы, было бы, как минимум, красиво. Но, конечно, ничего этого не случилось, и Мерседес продолжила жить. И как бы странно то не было, но прошло не так много времени, прежде чем девушка поддалась настойчивости Фернана и согласилась стать его женой. Кто знает, почему именно она сделала это. Может быть все из-за того, что ей было одиноко и отчаяние съедало ее изнутри. Или, возможно, она просто нуждалась чтобы рядом был мужчина, способный ее защитить от самой себя. Но определенно точно можно сказать, что этот брак для Мерседес не был браком по любви, в отличие от Фернана, ждавшего это свадьбы всю свою жизнь. Конечно, Мерседес любила Фернана, но любила как друга, как брата, но не как любимого мужчину. Любить кого-то также, как она любила Эдмона было для девушки на тот момент невозможным. Но придя к выводу, что долго оставаться одной она не сможет по крайне мере потому, что иначе все-таки наложит на себя руки, Мерседес также поняла, что кроме Фернана, любившего ее до потери памяти, она не сможет быть чьей-либо женой. Вот так она, Мерседес Бертино, собиравшаяся взять фамилию «Демонсер», превратилась в Мерседес Мерад, холодную и отчужденную молодую девушку, не так давно похоронившую любимого мужчину и вышедшую замуж за другого, за того, к кому в каком-то смысле была равнодушна.
Когда раздался звук бьющегося стекла, Мерседес вздрогнула. Она почти что подпрыгнула на месте от неожиданности. Разумеется, она ждала чего-то подобного, но никак не рассчитывала на то, что в ход пойдут вещи быта. Медленно развернувшись лицом к мужу, Мерседес действительно обнаружила на полу осколки вазы, среди которых были разбросаны цветы, которые Фернан купил для Мерседес. Девушка застыла на месте, а ее взгляд был прикован к осколкам вазы на полу. Мерад совсем не хотелось смотреть на Фернана, который теперь не то злился, не то просил прощение, не то взывал к ее жалости. И все-таки она осмелилась поднять глаза на мужа, и тут же пожалела, что сделала это. Его лицо было искажено и гневом, и болью одновременно. Светлые брови были сведены друг к дружке, делая выражение его лица хмурым. Мерседес же выглядела толи напуганной, толи равнодушной — понять было невозможно. Пожалуй, она и сама не совсем понимала, что именно сейчас чувствует. Но меньше всего на свете ей хотелось сейчас ругаться, спорить, кричать друг на друга. С самого начала дня она надеялась, что ближайшую неделю они с Фернаном не обмолвятся ни словом, давая друг другу отдохнуть от семейных разногласий. Но все сложилось иначе, все пошло не так, и Мерседес понимала, что сама виновата в этом. Она мгновенно дотронулась пальцами правой руки до кольца на безымянном пальце, но так и не попыталась его снять. Какое-то время девушка молчала, внимательно глядя на мужа и не понимая, что было бы лучше: ответить на его вопрос честно и ничего не скрывая, или просто взять и уйти куда-нибудь, продолжая игнорировать любые его попытки выяснить отношения.
- Прости. - Тихо произнесла она, все еще пристально глядя в глаза мужа. Тому могло показаться на какое-то мгновение, что Мерседес решила попросит прощение и примириться. Но это было не совсем так. Она все-таки решила быть предельно честна с Фернаном, и поэтому то, что она собиралась сказать ему, пугало даже ее саму. - Ты ни в чем не виноват, Фернан. - Ее надменность, ее гордость и решимость внезапно куда-то исчезли, и теперь голос ее дрожал, а глаза были ледяными, холодными, каменными. В них не отражалось ничего, в них было пусто, будто бы у Мерседес не было души. И, наверное, слова, которые она хотела сказать, действительно в каком-то смысле лишали ее души. На какой-то миг ком встал поперек горла, мешая произнести самые ужасные слова из всех, что ей доводилось говорить. Но Мерседес собралась волю в кулак и решилась сказать то, что ей следовало сказать еще в день их с Фернаном свадьбы.
- Ты не виноват в том, что я никогда не смогу любить тебя, как я любила его. - Она сделала паузу, и опустила взгляд. Ей было невыносимо тяжело говорить что-то подобное. Она вновь боялась смотреть на мужа, хотя теперь ей было откровенно говоря плевать на то, зол он или нет, хочет ли он ударить ее или нет. Ей было стыдно, а не страшно. - Мы приносим друг другу боль. Я убиваю тебя своей любовью к Эдмону, которая не пройдет никогда. Ты убиваешь меня тем, что ты не он. Но я все равно тебя люблю, хоть и не так как его. Но думаю, что тебе этого мало. Я также чувствую себя несчастной зная, что не могу сделать счастливым тебя. Я не смогла подарить тебе ребенка, и не уверена, что уже смогу. - Она снова прервала свои мысли и замолчала. В какой-то момент ей даже показалось, что она готова заплакать, но этого она так и не сделала. Ее все еще стеклянные глаза по-прежнему ничего не выражали, хотя их обладательница ощущала будто в ее сердце вонзают тысячи ножей. Интересно, что же тогда чувствовал Фернан, выслушивая все это.

 Отправлено: 28.04.12 17:47. Заголовок: Итак, все вернулось,..

Итак, все вернулось, чтобы разбиться на части. Вновь разбиться на части, будто я сделан из стекла©

Он как мазохист, который любит когда ему причиняют боль. Но эта боль была не физической, а моральной_душевной. И как он мечтал о физической боли, которая сможет приглушить моральную или душевную боль. Кажется, в какой-то момент своей жизни он разогнался на своем мотоцикле до придельной скорости, которую мог развить его Харлей XL, и он так мечтал врезаться хоть в какое-нибудь заграждение, которое сможет причинить ему физическую боль. Но ничего не получилось, он только резко затормозил и получил ушиб, так как не смог справиться с торможением и упал на асфальт. Тогда он испытал всю эту злость и «избил» свой Харлей до потери всех сил. После этой его выходки ему пришлось отдать его на металлолом и купить взамен старого нового. Хотя Мерседес не была в восторге от такого увлечения мужа. Наверное, потому что она боялась потерять его, как потеряла Эдмона. Но, кажется, в этом она никогда не признается лишь потому, что не хочет казаться слабой. Но, это будет на ее плечах, хотя Фернан готов нести любую ношу за Мерседес, лишь бы ей дышалось легче. Лишь бы ей жилось легче. Он понимал, что сам виноват во всем этом. Что он причинил ей такую боль. Что в тот вечер он пришел в её дом и сказал, что его лучший друг мертв. А всё благодаря ему. Но, это стоило того. Стоило, не смотря на то, что сейчас он был зол, что сейчас он готов был разнести все. Ведь его любовь хватит на двоих, как ему хотелось. Ему казалось, что он всё сможет перенести, но не это кольцо.
Сначала всегда думаешь, что твоя обида и злость останется с тобой навсегда. И ты обещаешь себе, что отныне и чуть ли не Страшного Суда эта женщина будет вызывать в тебе лишь… Желательно ничего. Как бы он хотел, чтобы ничего. Он устал на нее злиться, устал вспоминать о ней при каждом маломальском случае (хоть и воспоминания давали ему исключительно тепло). Они просто стояли, молча, она не особо торопилась отвечать на его вопрос, и от этого не было легче. Возможно, и надо было дать им передышку, чтобы буря утихла, но он хотел помириться с ней. Он хотел просто услышать её голос. Но злость, что вроде бы отступала весь день, вновь закипает где-то внутри: она делает вид, будто ничего не было. Опять она на какое-то время говорит, что выше всего этого. А он сейчас опять будет делать вид, что все прекрасно. Да черта с два.
Он стоял всё так же, отперевшись кулаками на стол, а голова была его опущена вниз. И лишь изредка он бросал на свою жену взгляд. Она говорила, а он слушал всё это внимательно. А его кулаки сжимались всё сильнее и сильнее. Его костяшки побелели и каждое слово, которое она произносило, отдавалось в нём болью. Как будто в его сердце вонзают тысячи кинжалов, да хотя от сердца там навряд ли хоть что-то осталось. Иногда у него складывалось впечатление, что от его сердца ничего не осталось, там просто какой-то кусок мяса, в котором было тысячу дырок, порезов, рубцов, которые навряд ли смогут когда-нибудь зажить. Но, наверное, лекарство было её нежность, которая иногда проскакивала в какие-то минуты слабости.
- Я это понимаю, – он прервал свои мысли и повернулся к жене лицом и сделал шаг навстречу, - Я всё это понимаю. Я знаю, что ты не сможешь меня полюбить так, как любила Эдмона. Я даже смирился, что это чертово кольцо висит на цепочке, но я не готов смириться с тем фактом, что это чертово кольцо находиться у тебя на безымянном пальце. Ты делаешь меня счастливым просто, потому что ты рядом, но ты делаешь мне больно от того, что это кольцо на пальце, - он стукнул кулаком по столу думая, что так ему будет легче. Что так он даст выход своей злости, но все четно. На смену вышедшей злости, появлялась новая злость, которая бурлила еще сильнее. Он мог разнести весь этот дом за то, что она сказала, но он понимал, что это ничего хорошего не принесет. Что он только может сделать больно ей, себе. Что никому от этого легче не станет, а только будет больно. Хотя куда уже больнее? Наверное, есть куда.
- Я уже перестал просить тебя снять его с цепочки, но ты одела его на палец. И что мне нужно сделать, чтобы ты его сняла? - спросил он, подходя вплотную к своей жене. Он поднял её лицо за подбородок, и посмотрел ей в глаза, ища там ответ. Но кроме стеклянных глаз, из которых кажется, вот-вот потечет солоноватая жидкость. А если она заплачет, то он еще сильнее будет злиться на себя. На себя, а не на неё. Как будто она не причем. Как будто она ничего такого не делала. Как будто не надела это кольцо себе на палец.
Но, она ведь и вправду ничего такого не делала. Это он придумал все эти «шутки» с Эдмоном. Она ведь живет в неведение, и он сделал все, чтобы скрыть свое причастие к делу Эдмона Демонсера. И он сделал всё, что бы Мерседес Бертино, стала Мерседес Мерад. И он не готов всё это отпускать

.... и вокруг все разбивается на части вновь вновь и снова и снова и снова©

 Отправлено: 02.05.12 23:21. Заголовок: Он стал моим наважде..

Он стал моим наваждением,
Тенью в каждом моём сновидении.

Видеть, как Фернан злится, Мерседес не любила. И, тем не менее, ей нравилось выводить его из себя. Этот парадокс, наверняка, сводил ее мужа с ума, но сама Мерседес никогда даже не задумывалась о том, почему она старается все делать наперекор мужу. До этого момента. Сейчас, глядя на его несчастные глаза, полные горя и отчаяния, девушка впервые задалась вопрос — зачем? И, казалось бы, ответ на него лежал на поверхности, но Мерседес совсем не хотелось до конца признаваться кому-либо, даже самой себе, в том, почему именно она так себя ведет. Долгое время девушка считала, что все дело в покорности, которую Фернан всегда от нее требовал. И Мерседес подчинялась ему, делала все, как того хотелось мужу. И, возможно, это было бы вполне реалистично, пытаться таким образом отомстить Фернану за то, что лишил ее свободы, если бы не одно «но» - Мерседес прекрасно знала, что дело вовсе не в этом. Дело не в мести, дело не в желании показать Фернану, что он не прав. На самом деле Мерседес просто не могла разлюбить Эдмона. Как бы сильно ей того не хотелось, и как бы долго девушка не пыталась забыть своего жениха, у нее ничего не получалось. Эдмон Демонсер засел в ее памяти прочно и, видимо, навсегда. И если раньше Мерседес пыталась убрать кольцо, подаренное им в день их помолвки, куда-нибудь подальше (в шкатулку матери, например), то спустя какое-то время Мерад прекратила все эти глупые и бессмысленные попытки. Какой смысл бежать от прошлого, которое тебя даже не преследует? Какой смысл пытаться забыть то, что забыть невозможно? Мерседес решила, что наличие воспоминаний и теплых чувств к Эдмону никак не помешает ей жить дальше и, конечно, она ошиблась. Выйдя замуж за Фернана, девушка думала, что сможет полностью отдаться своему супругу, но каждый раз, целуя мужа, Мерседес лишь вспоминала то, какими нежными были поцелуи Эдмона. Каждый раз, проводя рукой по волосам Фернана, девушка еле сдерживала слезы, вспоминая, как она любила вот также водить ладонью по волосам Демонсера. И, конечно, повесив на цепочку то самое кольцо, Мерседес дала понять и себе, и мужу, что Эдмон навсегда останется в их жизни. У Фернан был выбор — он мог уйти. Мог плюнуть на все те муки, что ему приносило это кольцо, и просто бросить Мерседес и пойти искать новую жизнь с новой женщиной. Но он не стал этого делать, решив остаться с той, которая никогда его не полюбит также сильно, как когда-то любила его лучшего друга. Но несмотря на все это, Фернан никогда не мог пожаловаться на то, что Мерседес была ему неверна. Хотя сама девушка иногда задумывалась о том, а так ли это на самом деле. Можно ли назвать преданностью ее отношение к мужу? Да, она никогда не смотрела в сторону других мужчин и всегда ложилась в постель лишь к своему супругу. Она даже не позволяла другим мужчинам касаться ее, предпочитая оставаться на дистанции, чтобы у мужа не возникло никаких подозрений. Мерседес вообще за всю свою жизнь была лишь с двумя мужчинами, с Фернаном и Эдмоном. Один из них был ее мужем, другой был мертв. Так что первому было просто-напросто не о чем переживать. И, так или иначе, была ли она до конца верна супругу, каждый вечер засыпая с мыслями об Эдмоне Демонсере? Очень часто Мерседес ругала себя, причем ругала так сильно, что порой ей даже казалось, что она совсем слетела с катушек. Ей искренне хотелось быть хорошей женой, но все, что она могла дать своему мужу, это заботу, тепло, домашний уют, но не любовь. Самого главного она не была способна ему предоставить. Разумеется, нельзя сказать, что Мерседес не любила Фернана совсем. Если кто-нибудь скажет вам такое, то можете смело плюнут ему в лицо, ведь подобные слова являлись бы наглой ложью. Девушка любила Фернана, но, видимо, эта любовь все еще оставалось той любовью к своему другу, к своему брату, какой была когда-то давным-давно. А Фернан, само собой, мечтал, чтобы Мерседес любила его как мужчину, как своего защитника. Но идти против себя и своей воли девушка никак не могла. Она не любила врать — ложь никогда не приносила ей удовольствие. Именно поэтому даже сейчас, причиняя мужу огромную боль, Мерседес не собиралась останавливаться. Осознание того, что она заставляет Фернана страдать било по ее совести, но лгать мужчине девушка просто не могла. Фернан всегда был добр к ней, и теперь Мерседес собиралась отплатить ему уж если не добротой, уж если не любовью, то, хотя бы, правдой. Пускай жестокой, но, все же, правдой.

Ободок кольца нежеланного,
Вокруг пальца его безымянного - символ нашего родства странного.

- Послушай, я сделала это...просто так, само собой получилось.
- Будто бы оправдываясь, произнесла она в тот момент, когда Фернан подошел к ней вплотную. - Я не собиралась тебя злить. Не в этот раз. - Девушка сделала паузу, больно прикусив губу. Мерседес не знала, что теперь говорить, не была уверена в том, что ее слова должны звучать именно так, как они звучат. Но ей все еще хотелось рассказать Фернану все, что она чувствует. Внутри, в ее голове, мыслях, накопилось столько всего, что иной раз казалось — голова лопнет. Разлетится на куски, оставляя после себя мерзкие кровавые ошметки. Но изо дня в день Мерседес убеждалась, что ее голова все еще на плечах и пока что, похоже, деваться никуда не собиралась. Это и радовало, и огорчало — было бы куда проще, если бы девушка сошла с ума или потеряла память. Все зажили бы счастливо. По крайней мере Фернан точно, а это было единственным, чего девушке сейчас хотелось — чтобы Фернан был счастлив. Он ведь это заслужил. И все равно, Мерседес отчетливо понимала, что это невозможно. Он будет счастлив лишь в одном случае — если она будет любить его больше всех на свете. А этого она никак не могла ему дать. Ни тогда, ни теперь.

Ведь я – неверная жена, а он неверный муж,
Грязь нашего вранья не смоет тёплый душ.

Обведя мужа немного обреченным взглядом, Мерседес протянула ладонь к щеке мужчины. Холодная поверхность руки тут же стала теплой от соприкосновения с кожей Фернана, который, казалось, вот вот вспыхнет ярче любого пламени. Девушка не совсем понимала, что с ним — он был не то зол, не то расстроен. Впрочем, Мерседес также не могла понять, что чувствует она сама. В какой-то момент ей казалось, что ее охватила злоба, потом паника, затем грусть. Теперь же, по какой-то причине, все это сменилось возмущением, читавшемся в глазах.
- Да, перестал. Возможно ты прав — я перегибаю палку. Но разве ты имеешь какое-нибудь право просить меня забыть Эдмона? - Девушка резко одернула руку от лица мужа и ее щеки налились краской от ярости. - Ведь именно об этом ты меня и просишь! Я всю жизнь была тебе верной женой, я никогда не изменяла тебе и даже в сторону других мужчин ни разу не посмотрела! Я хотела родить тебе ребенка, но не моя вина, что Бог его у нас отнял! - Она попыталась сделать шаг назад, но тут же уперлась спиной в стол. - Наверное, он не хочет, чтобы у меня был ребенок от такого человека, как ты, Фернан! Почему ты все время строишь из себя жертву? Да, ты не уговаривал меня стать твоей женой, да, ты не тащил меня по венец насильно, но ведь я пошла на это, чтобы мы оба смогли быть счастливы после случившегося! Да что с тобой, неужели ты забыл, что потерял лучшего друга, Фернан? - Внезапно Мерседес сорвалась на крик. Ее нижняя губа залилась кровью от того, что девушка слишком сильно прикусила ее. Глаза горели от бешеной злости, которую теперь было трудно утихомирить. - И когда я выходила за тебя замуж, я не обещала тебе, что забуду Эдмона! Хотя я пыталась, и ты знаешь это! Пыталась ради тебя, ради НАС! Ты можешь это понять? Ради НАС! И теперь, зная с самого начала, на что ты шел, ты просишь меня убрать кольцо, снять его, оставив Эдмона в прошлом? Так вот получай! - Девушка резко сорвала кольцо с безымянного пальца и бросила его в сторону. Впервые за долгое время она решилась распрощаться с ним. - Доволен? И что теперь, сделаем вид, что все хорошо, и будем жить долго и счастливо? Но этого не будет! Никогда! Знаешь почему? Потому что я люблю его! И всегда буду любить! И ты лишь останешься его тенью, не более! - Выплескивая все это наружу, девушка, казалось, даже не следила за своими словами. Она говорила то, что думает, то, о чем возможно еще пожалеет. Но раз решила говорить лишь правду — значит должна быть готова расплачиваться за нее.

Я уже не могу быть рабой колец,
И не в силах всему положить конец.

 Отправлено: 03.05.12 14:34. Заголовок: What if this storm e..

What if this storm ends?
And I don't see you?
As you are now
Ever again

Что делает человека человеком? Способность любить, терзаться, переживать, стремление к чему-либо или кому-либо, счастью, разрушению других, а самое главное себя; это вечный поиск и вечно разочарование; безжалостность и сострадание. Что помогает остаться человеку человеком? Способность забывать, как бы ни было плохо, как бы ни было хорошо когда-то. Это благо, великое благо: просто стереть, удалить из памяти и жить дальше. И снова и снова любить, терзаться, переживать, просто быть.
Просто быть человеком. Просто жить и быть по возможности счастливым с тем, кто рядом с тобой. С тем, кто дорог тебе и любит тебя. Возможно, не так сильно как ты его, но всё же любит. Ведь это надо ценить. А самое главное беречь, беречь так, словно это последнее что осталось в мире. И знайте Фернан Мерад, действительно оберегал всё, что связано было с Мерседес. Даже, как это глупо не звучало, он берег ту дружбу с Эдмоном, которая была до предательства. Он не говорил Мерседес, что иногда перебирает старые фотографии с Эдмоном, но это лишь сентиментальность, которая временами, очень редкими, накрывает его. Но долго это никогда не длится, и не будет длиться это долго. Никогда совесть не будет грызть его за тот поступок, что он сделал. Никогда.
Фернан отпустил жену и смотрел на нее, словно пытаясь проделать в неё дыру. Но, он только мог думать, почему он помнит все, абсолютно все. Иногда казалось: если закроешь глаза, можешь вернуться в любой момент своей жизни. Другой момент заключался в том, что он не хотел переживать все это снова, совсем не хотелось. Так почему он все хранит это? Хранит как драгоценность в некой шкатулке. И он всё никак не может избавиться от нее. А ведь он желал это больше всего в жизни. Наверное, просто потому, что он не хотел быть похожим на своего отца, от которого в последнее время он испытывал лишь отвращения и злость.
Вообще у Фернана была теория. Говорят, запоминается лишь все плохое, что было в жизни. Может быть, что, что было у него, лишь…
Он стоял так близко к ней. Он почувствовал на своей щеке её холодную ладошку, которая кажется, в секунду стала горяча. И, наверное, поэтому она её так же быстро отдернула, как и положила. Он сделал глубокий вдох и выдох, чтобы успокоить свое сердцебиение и злость. Но, кажется, всё это было четно. Всё что говорила Мерседес, резало его самым острым кинжалом в мире, что он скривил от этого лицо.
Он резко схватил её подбородок, когда она замолчала, и сделал шаг к ней, теперь они были на максимально близком расстояние. Он смотрел ей в глаза, в глаза которые были наполнены болью, возмущением, возможно жалостью. А, его глаза отражали скорей всего злость, ярость, возможно не много боли…
- Ты не справедлива ко мне. Да что уж ко мне, ты не справедлива сама к себе! – прошипел Фернан, глядя жене в глаза, всё так же держа её за подбородок. Он резко отпустил из своих рук её подбородок и смотрел на неё, в поисках чего-то. А чего он сам и не знал. Он сделал шаг. Не потому, что он хотел быть дальше от нее, совсем нет. А потому, что все труднее и труднее становилось делать вид, что ему на все наплевать. Ведь он действительно делал вид, что ему наплевать на это кольцо. Но, сейчас ему ничего не стоило снять маску, которой он пользовался годами (временами снимая её). На этой маске, как, нарочито небрежными, широкими мазками намалеваны чуть прищуренные глаза и кривая улыбка. Она будто бы говорила: «Смотрите же, любуйтесь, мне все равно». Ему все равно... Но знайте… Фернану Мераду было и будет не все равно. И острее всего он понимает, что сейчас вся его злость, которую он накапливал в себе выйдет наружу и ничто не сможет этого остановить.
-Имею! Я твой муж! - он выкрикнул все это ей в лицо и опустил голову, изучая кафельный пол у них на кухне. Но, через секунду он посмотрел на неё и продолжил: - Верной? Неужели! Ты каждый раз смотришь на меня, в надежде на то, что ты увидишь не меня, а его. Ты каждый момент своей жизни вспоминаешь его, даже когда рядом я! И это ты называешь верной? И дело не в ребенке, он может быть у нас.. Но дело в том, что ты всегда будешь мечтать о том, чтобы этот ребенок был не от меня! - выкрикнул он и снова сделал шаг навстречу к жене, которая была уже прижата к столу. И, наверное, чувствовала себя зверьком, которого загнали в капкан и пытаются вытрясти из него жизнь. Но, Фернан не пытался вытрясти из неё жизнь, он пытался вытрясти из неё правду. Правда, которая навсегда останется с ними.
- Какого такого человека? Ну же договаривай. Прости, что я не Эдмон Демонсер! - выкрикнув ей в лицо, и слабо улыбнулся. - Я просил тебя, его снять, но я смирился с тем, что оно висело у тебя на цепочке. Но, знаешь что, Мерседес, я не готов смириться с тем фактом, что это кольцо будет одето на твоем безымянном пальце, куда я одел тебе свое кольцо. И, да я знал, на что я иду! Знал, но ты ведь лукавишь сейчас о том, что ты готова была его забыть. Даже ради НАС, ты не готова была его отпустить. И, да… я помню, что я потерял друга!
Она сняла кольцо и кинула куда-то в угол кухни, он лишь посмотрел в тот угол, где теперь по идеи должно лежать кольцо. И вроде он должен был почувствовать облегчение, но его так и не было. Наверное, всё это потому что, злость перекрывала все его чувства. Все его эмоции, которые он мог бы сейчас пережить.
Последние слова, которые она произнесла, довели Фернана до бешенства. Они бились у него в ушах: ты лишь останешься его тенью. Это было так жестоко с её стороны. Что он готов был её ударить, но его рука лишь оказалась на его голове. Как будто он пытался выкинуть эти слова, которые она произнесла. Он пытался, но они засели уже так глубоко, что уже ничего не сможет помочь ему в этом.
- Признайся уже сама себе, ты вышла за меня, лишь потому, что не хотела быть одна. И у тебя подвернулся хороший вариант, настойчивый друг Фернан, который хотел видеть тебя своей женой. И ты этим воспользовалась. И сейчас ты просишь меня не строить жертву. Да, я никогда из себя не строил жертву, я смирился с этим фактом. Да, возможно я и тень Эдмона для тебя… – его голос хрипел. Хрипел оттого что его горло как будто снова взяли тиски или еще хуже, залили в его глотку раскаленного железа. Он лишь поморщился и потер свое горло рукой.

 Отправлено: 13.05.12 15:14. Заголовок: Я тебя не умею любит..

Я тебя не умею любить — я тебя умею желать,
Бесконечно с тобой быть, безупречно тебе лгать...

Причиной всех их бед была ее любовь к Эдмону Мерседес знала об этом, и понимала, что лишь она одна виновата во всем. И, тем не менее, ей совсем не хотелось что-либо менять. Ведь это так трудно, быть рядом с тем, кого не любишь, и не иметь возможности докоснуться до того, кто тебе дорог на самом деле. Но Мерад в то же время вовсе не хотелось строить из себя жертву, поэтому все эти годы она изо всех сил старалась быть счастливой, и не ее вина в том, что ей этого так и не удалось. Против сердца не пойдешь, ему не прикажешь, сколько ты не старайся. И, конечно, девушка знала, что сама обрекает себя на несчастное существование до конца своих дней, продолжая любить того, кто уже давно умер. Каждый раз вспоминая тот день, когда Фернан рассказал ей о гибели Эдмона, Мерседес невольно вздрагивала. Тогда, будучи еще совсем юной и наивной девушкой, Мерад просто не могла представить своей жизни без любимого. Сколько раз она разбивала руки в кровь, сколько раз думала о смерти. И лишь Фернан не позволял ей умереть, постоянно оказываясь рядом в самые тяжелые моменты, полные отчаяния и безысходности. Лишь он был готов согреть ее, прижав к своей груди, и уткнувшись носом в ее кудрявые волосы, источавшие аромат яблок или цветов. Так могла ли Мерседес не быть благодарна этому человеку за то, что он спас ее от верной гибели, за его любовь, за его желание всегда быть рядом и оберегать ее? Разве могла она просить Бога о чем-либо еще после смерти Эдмона, как не о таком верной и преданном друге, как Фернан? Имела ли она право отвергать его любовь, и имеет ли право теперь, спустя все то, что они пережили вместе, вести себя подобным образом? Делая Фернану больно, Мерседес проклинала себя каждый раз за это, и все равно не переставала давить на больное, и все равно была жестока к нему, прекрасно понимая, что ради нее он стерпит все. Ее холод, ее равнодушие убивали мужчину, и она, даже понимая это, не могла перестать вести себя с ним как законченная эгоистка. Да, она не строила из себя жертву, но в последнее время совсем перестала беспокоиться о чувствах Фернана, хотя раньше больше всего на свете боялась обидеть того, кто подарил ей свою любовь понимая, что взаимности ждать не стоит. Почему она так себя вела, мерседес не знала. Запутавшись в себе уже очень давно, девушка перестала понимать свои поступки и свои желания. Ей вообще начинало казаться, что в этом мире ей никто и ничто не нужно. Не было больше в Мерседес той легкости, звонкости и мелодичности, которую все так любили в ней. Ее родители умерли, ее жених погиб, и все, что ей осталось, это быть затворницей большого и богатого дома, принадлежащего Фернану. Но так или иначе, она ведь привыкла к этому, она со многим смирилась, так почему же ей вновь понадобилось начинать все эти скандалы, вспоминать всю эту грязь, которая окутала их с Фернаном жизнь? Почему бы ей просто не отпустить Эдмона, оставить его в прошлом и жить счастливо с тем, кто ее так сильно любит? Конечно, Мерседес очень хотелось, чтобы все было именно так, но к сожалению она давно поняла, что от нее уже ничего не зависит. Ее мысли не принадлежат ей, ее сердце не слушает ее разум. Ее губы все чаще шептали ночью имя Эдмона, а в кошмарных снах она постоянно видела его гибель. Мерседес забыла, что такое спокойствие, потому как лишь тревога осталась в ее жизни.
Утерев остатки слез со своего лица, Мерседес посмотрела на Фернан взглядом, полным разочарования. Разумеется, она знала, что он отреагирует именно таким образом, и тем не менее почему-то она надеялась, что Фернан хоть немного ее поймет. Но он не понимал, и его слова больно били по слуху, заставляя Мерседес жалеть, что она начала этот разговор. Но назад дороги не было, и ей пришлось выслушать все, что накопилось в Фернане за столько времени. И с каждым его словом Мерседес ощущала, что злость внутри становится все больше, и что унять ее будет совсем не просто. Да ей и не хотелось этого, потому как сейчас она была готова точно также высказать Фернану все, что долго держала в себе, все то, что ее не устраивало. Сжимая кулаки лишь для того, чтобы не совершить какую-нибудь глупость, Мерад внезапно услышала то, что заставило ее застыть на месте. Она была готова выслушать любые упреки от мужа, но его последние слова застали ее в расплох. Девушка даже не заметила, как ее ладонь сама по себе взметнулась вверх, оставляя красный след от удара на щеке Фернана. Пощечина, которую Мерседес резко влепила мужу, заставила мужчину замолчать. Глядя на мужа глазами, полными отчаяния, Мерседес зажала свои губы руками, мотая головой и сдерживая слезы.
- Как ты можешь! Не смей, никогда не смей говорить, что я вышла за тебя лишь потому, что боялась остаться одна! - Девушка чувствовала, как ее руки тряслись, а все тело дрожало из-за случившегося. Несмотря на то, что слова слетали с ее губ сами собой, Мерседес ощущала, как сильно боится. Впервые в жизни она поняла, что боится своего мужа, боится его злости и его гнева. Боится, что он решит ответить на ее удар, и сам поднимет на нее руку. - Я стала твоей женой, потому думала, что тебе также тяжело без Эдмона как и мне, и я не хотела, чтобы ты оставался один! А одиночества я не боялась и не боюсь, потому что я уже тогда хотела покончить с собой, и ты знаешь об этом! Так что поверь, если бы я не переживала за тебя, то давно бы нашла способ убить себя! - Голос ее снова дрожал, а глаза наполнялись слезами. - Наверное, это было бы самым лучшим выходом, если бы я умерла. Не мучала бы ни тебя, ни себя. - Произнося эти слова, Мерседес чувствовала, что оказалась на грани, на краю пропасти, которая может увести ее так далеко, что она уже и не сможет вернуться. Мерседес ощущала такую злобу и боль, что теперь ей снова захотелось умереть. Она была готова прямо сейчас схватить нож, лежавший в ящике, и вонзить его себе в грудь. Но по какой-то причине она этого не сделала. - Теперь я понимаю, как сильно ненавижу тебя, Фернан, за то, что ты тогда не дал мне умереть. Я ненавижу тебя! Не-на-ви-жу! - Закричала она и со всей силы ударила мужа в грудь своими маленькими кулачками, как тогда, когда Фернан сообщил ей, что Эдмон погиб. Ее истерика набирала обороты, и теперь вряд ли хоть что-то могло успокоить эту несчастную и разочаровавшуюся во всем на свете молодую женщину.

 Отправлено: 03.10.12 20:50. Заголовок: Всему хорошему прихо..

Всему хорошему приходит конец. И плохому тоже. Вообще всему.
Мерад даже не знал, к какой категории отнести свою супружескую жизнь. Во-первых, ему не с чем сравнить. Еще. Но кто знает, что будет впереди. Может, тогда он определится. А может, и нет, потому что, во-вторых, за эти семь лет было все.
Хотя у них не было такой ссоры, которая сейчас могла потягаться с ураганом Катрина, которая причинила большой ущерб Новому Орлеану. И сейчас этот ураган, который наносил моральный ущерб, им двоим. Хотя Фернан Мерад страдал мазохизмом, раз женился на девушки, которая его не любила. Не любила и навряд ли вообще могла бы его полюбить. Ему как будто все это доставляло наслаждение, той боли, которая она причиняла ему сама того не зная. А, она ведь причиняла, когда могла произнести место его имени, имя его друга. Это было настолько редко, что Фернан старался не акцентировать на этом внимание. Зачем? Ведь она была рядом с ним, ведь именно этого он и хотел. Ведь только ради этого он всё задумал с Эдмоном.
И знайте, кто его может судить за это? Только Бог. Только он и никто иной. Мужчина прекрасно понимал, когда шел на этот шаг. Он прекрасно отдавал отсчет, что переходя черту закона, он никогда не сможет все вернуть назад. Он любил эту девушку как безумный. И эта любовь делала его похожим на сумасшедшего, но ему было наплевать. Фернан болел той мечтой, чтобы девушка была с ним, и сделал для этого все. Но, он не учел тот факт, что Мерседес не полюбит его. Точнее он надеялся на то, что она сможет отпустить свою любовь к Эдмону и сможет полюбить его. Полюбить хотя бы не так как Эдмона, но, кажется, этому не бывать. И Мерад это понял давно, и это убивало его. Медленно и верно.
Фернан прекрасно помнил то, как Мерседес пыталась свести счеты с жизнью, и как он пытался остановить ее тогда. Ведь на тот момент были все еще живы ее родители, которым было бы больно видеть свою дочь в гробу. Как и ему. Наверное, если бы он видел её, такую бледную в дубовом гробу, он тогда бы сам умер. Ему было необходимо, чтобы эта девушка, которая теперь считается ему женой, была жива. Жива и радовала его своей улыбкой, хоть раз в жизни. И он ведь делал всё, чтобы она хоть иногда улыбалась, и она улыбалась. Улыбалась так редко, но эта редкая улыбка заставляла Фернана улыбаться самому. Но, сейчас все было по-другому. Совершенно по-другому.
Иногда Фернан летел домой, лишь бы быть снова рядом с Мерседес, а иногда он задумывался, хочет ли он возвращаться домой. Ведь иногда дом был окутан тишиной, которая сдавливала его барабанные перепонки. Эта тишина была даже тогда, когда Мерседес была дома и вела себя отчуждено от него. Иногда, но реже, эта тишина была лишь потому, что Мерседес уехала погостить к своей кузине. И знайте, возвращаться в эту пустоту не хотелось. Он знал ее, ощущал и сам, но вернуться домой означало бы конец прежнему времени. И, похоже, эта пустота еще долго будет его сопровождать.
Вставал вопрос, что делать дальше. Что делать с этой ситуацией, которая разгоралась все сильнее и сильнее. Они уже многое наговорили друг другу и были готовы наговорить что-то еще. И все эти слова, которые слетали с губ Мерседес, били намного сильнее, чем то, что она избивала Фернана физически. Слова иногда причиняют больше боли, чем то, что она била своими кулачками ему в грудь или давала звонкую пощечину. Он стоял и смотрел на свою жену и пытался понять, что теперь будет с ними дальше. Он ударит ее сейчас или потом? Но, прекрасно понимая, что после этого он станет копией отца, тут же одергивал себя и как только заносил руку для удара, он резко останавливал её. Он не будет похож на своего отца. НИ ЗА ЧТО В ЖИЗНИ!
Его руки сжались в кулаки, и он смотрел на жену, которая уже била легкая дрожь от злобы, а губы тряслись. Ему в какой-то момент хотелось ее обнять и успокоить, но гордость не давала этого сделать, и именно поэтому он просто стоял и смотрел. Смотрел на губы жены, которые произносили слова, которые били по самому сердцу. Всё-таки Фернан Мерад страдал особой формой мазохизма.
- Если бы ты так искала смерти, то ты бы еще тогда наложила на себя руки. Не надо прикрываться мной или родителями. Ты просто маленькая, глупая девчонка, которая боится смерти и боится признаться сама себе в этом. Что тебя держит сейчас? Ты ведь можешь спокойно взять нож и порезать себе вены или вонзить этот железный клинок себе в грудь? - он говорил все это настолько спокойно, что, наверное, его голос был ледяной как вода. Фернан открыл шкафчик и достал оттуда большой нож и протянул его жене. Наверное, Мерседес не ожидала всего этого и испугалась. Но, Фернан был серьезен как никогда. Он смотрел на свою жену и ждал ее действий, который заставили себя ждать. Она даже забылась на какой-то момент и прекратила колотить его в грудь.
- Я так и знал, что ты просто боишься смерти - он кинул нож обратно в ящик и задвинул его. Он прекрасно понимал, что у его жены начиналась новая истерика, и поэтому он просто притянул девушку к себе и заключил её в свои объятия. Заключив её в объятия стал гладить по волосам рукой и говорить настолько тихо, что это все могла слышать лишь Мерседес. Он говори ей о любви и о том, что всё хорошо.
Но, правда ли всё было хорошо или это только слова?

 Отправлено: 20.10.12 00:31. Заголовок: Мерседес знала, что ..

Мерседес знала, что Фернан никогда не обманывал себя насчет их отношений. Она прекрасно осозновала тот факт, что Мерад не ждет от нее той преданной любви, которая когда-то связывала ее и Эдмона. Именно поэтому она не переставала задваться вопросом - «почему»? Почему Фернан все это терпит, зачем ему все эти, без сомнения, тяжкие испытания, через которые она, Мерседес, заставляет его проходить как через двеять кругов ада. Неужели его любовь сильна настолько, что он готов загубить собственную жизнь ради девчонки, которая не решилась пойти на смерть из-за надежды на то, что однажды снова встретит любимого? Мерседес это казалось глупым, но в то же время она могла понять мужа. Разве на его месте она смогла бы поступить иначе? Ведь когда ты любишь кого-то так сильно, что без этого человека просто нет сил дышать, можно ли отказаться от шанса провести всю жизнь вместе? Даже если эта жизнь наполнена всей той грязью, что существовала в жизни Мерседес и Фернана. Все эти годы Мерад терпел ее выходки, и что же она давала взамен? Ничего, кроме злости, ярости и негодования. Она не смогла подарить ему ребенка, зато смогла уберечь от ревности к другим мужчинам, так как никогда не давала для этого повод. И тем не менее, разве такой жизни хотел Фернан для себя? Разве о такой жене он мечтал, когда вставал на колено и предлагал Мерседес выйти за него замуж? Вряд ли он мог представить в тот момент, когда девушка принимала его кольцо, что все сложится именно так. И, по правде говоря, Мерседес до сих пор чувствовала на себе всю тяжесть сделанного ею выбора много лет назад. Но она все же дала обещания Фернану в день их свадьбы. И сдержала все, кроме одного и самого важного — обещания любить до конца жизни. И пусть губы ее произносили в тот день эти слова, душа и сердце противились им. Она правда верила, что спустя долгие годы ей удастся полюбить нелюбимого и принадлежать ему не только телом, но и душой. Но иногда так трудно заставить душу идти против сердца, и у Мерседес так и не получилось этого сделать. И видя то, как Фернан горячо ее любит, Мерседес становилось лишь больнее от мысли, что она не любит его в той же мере. Ей казалось, что он этого заслуживает, но дать мужу желаемого она так и не смогла. Но в то же время нельзя сказать, что она не любила Мерада. Как брата, как когда-то их с Эдмоном лучшего друга она всегда любила Фернана и всегда будет любить. И, вероятно, это именно так единственная любовь, на которую она способна, и именно та любовь, которую Фернан пытался забыть. Он делал все, чтобы жена полюбила его, но именно многие его усилия заставляли Мерседес от него отдаляться. И, все-таки, даже сейчас, испытывая, казалось бы, невероятно сильное и поглощающее ее всю изнутри чувство ненависти, Мерседес хотела, чтобы Фернан был счастлив. И если бы была какая-то еще девушка, которую он мог бы любить столь же страстно, как ее, то Мерседес безоговорочно отпустила бы мужа и была бы невероятно рада его счастью. Но, видимо, вся проблема и заключалась в том, что для Фернана другой такой на всем белом свете не было, и Мерседес знала об этом не хуже, чем сам Фернан.
Ей захотелось отвернуться, чтобы не видеть лица мужа, так противно ей было все, что сейчас происходило, но она не смогла. Он будто бы не позволял ей сделать этого, будто бы контролировал ее движения, и вот она уже даже не в силах больше бить кулаками его в грудь, выплескивая всю злость наружу.
- Как ты не поймешь, - произнесла она уже более спокойно, не взирая на текущие по щекам слезы, - я хоть и надеялась, что однажды Эдмон вернется и поэтому не хотела умирать...я также не стала этого делать из-за тебя. Но ты так ослеплен ненавистью ко мне, что не веришь в это. - Голос совсем больше не дрожал, хотя губы продолжали трястись по инерции. И когда Фернан достал из ящика острый нож, заблестевший в его руках, Мерседес отринула назад на столько, на сколько смогла, тем самым доказав, что она и правда боится. Ей не хотелось сводить счеты с жизнью, хоть иногда житьстановилось невероятно трудно. Но осмелилась бы она? Возможно. Скорее всего. Боялась ли она этого? Определенно да. И этот страх наконец вырвался наружу, продемонстрировав и ей самой, и Фернану, что пока Мерседес не готова к смерти.
Как только Фернан увидел реакцию жены, он тут же убрал нож в сторону и совсем неожиданно заключил девушку в свои объятия. Для Мерседес это было чем-то внезапным и она не знала, что ей делать. Лишь стояла, уткнувшись щекой в шею мужчины, чувствуя запах его дорогого одеколона, а также ощущая как его длинные светлые волосы прилипают к ее мокрому лицу. И те слова, что сорвались с его губ, вновь говорили девушке о любви этого мужчины к ней. И закрыв на какое-то мгновение глаза, Мерседес попыталась вспомнить все хорошее, что было между ними. Ведь нельзя отрицать, что хорошего в этих отношениях было тоже не мало. Наконец решившись покончить с этой вечной войной, Мерседес сомкнула руки вокруг плечей мужчины, позволяя самой себе обнять его. И почему-то в этот момент, находясь так близко к мужу, который был для нее одновременно самым чужим и самым близким человеком на свете, в голове Мерседес появился лишь одни вопрос, который она осмелилась озвучить спустя какое-то мгновение.
- Ты всегда будешь рядом со мной, Фернан? - Тихо прошептала она свой вопрос, обнимая человека, принесшего ей столько горя еще крепче. - Обещай мне это, прошу тебя. Без тебя я не выживу. - Эти слова слетали с губ сами собой, и Мерседес даже не задумывалась о том, что говорит. Но ничего другого говорить ей просто не хотелось. Впервые в их совместной жизни девушка почувствовала родство между их душами. Впервые ей захотелось, чтобы Фернан был с ней рядом. Навсегда.

Тот, что дома ждёт – он другой совсем,
Он уже не лекарство от всех проблем,
Он уже не решение всех дилемм,
Но он дорог мне стал со временем.

 Отправлено: 25.03.13 13:30. Заголовок: Никто не застрахован..

Никто не застрахован от несчастных случаев, будь то авария, ссора с другом на пустом месте, смерть или даже ссора с супругой или супругом. Фернан так не хотел выяснять, в чём же кроется истинная причина их сегодняшней ссоры с Мерседес, которая сейчас доводит их до точки кипения. Но, вроде бы всё утихает. Шторм отступает назад. И одному чёрту известно, чем это кончится. Чем всё это кончится.
Его настроение никогда так быстро не менялось. Обычно он такого не испытывал. Даже на работе он не испытывал такие резкие перемены в своем настроение, как это было в его доме. Иногда Мерседес могла одним движением руки могла вывести Мерада из себя, и иногда это его бесило. И именно поэтому он выходил из дома, хлопая дверью и уезжал куда-нибудь подальше, чтобы не натворить чего-то такого, что мог бы пожалеть. Однако даже смена его настроения не меняет этого странного и неосознанно противного чувства в горле, в животе — кажется, в каждой клетке тела. Удушающая горечь, сковывающая разум, движения, парализующая привычный и такой надежный самоанализ и сводящая все попытки осознать свои действия на нет. Что-то в нем восставало против происходящего. Что-то? Да все. Но в то же время — не давало остановиться, перекрывая все пути к спасению.
Хотя для них спасения уже нет. Они сами сделали всё, что бы сейчас они стояли и говорили себе много того, о чем могли пожалеть. Хотя не факт, что они будут жалеть о том, что они сказали. Они говори лишь правду, которая так ранила их обоих, но лучше уж сказать правду, нежели потом молчать. Фернану ли это не знать. Хотя он никогда не скажет о том, что он совершил. Он будет хранить этот свой секрет до самого Судного дня.
Он осознает все, что сделал. Он осознает все, что она сделала. И нужно было бы исправлять ситуация, оставлять как есть... нельзя. Невозможно. Немыслимо. Надо было что-то менять в их отношениях, но это явно не возможно. Они так привыкли к такой семейной жизни, что и менять всего этого вообще не хочется. Не хотелось. Но это ведь было не правильным, но что поделаешь, они считали, что так и надо было жить. В этом самая главная проблема: им было удобно. В этом и сложность всех их ощутимых ссор. И поэтому так тяжело все это исправлять. Хотя исправлять всё это было поздно. Надо было с самого начала жить по другому, но правда всё было поздно.
- Как ты никак не поймешь, что я тебя не ненавижу. Просто ты действительно маленькая девчонка, которая хочет сама себя убедить в своей правоте, но правота твоя ложная. И этого ты не хочешь принимать!
Он обнимал свою жену и гладит её по волосам и спине. Он прекрасно понимал, что тогда она потеряла своего жениха, но он потерял лучшего друга. Хоть и по собственной воли. И здесь стоит признаться, что конфликт возник между Мерседес и Фернаном на самом деле возник давно, просто они так ловко от него уходили, что даже сейчас Мерад удивлялся, тому, что в этот раз этого не получилось. Но, если Мерседес не знала и не представляла, как она живет без Эдмона, то Фернан наоборот даже знал. Жизнь без его лучшего друга была слишком легка, ведь более не приходилось делить её с ним. Он так привык. Хуже всего. Он быстро привык к этому. Правда, стоит сказать, что по началу ему было не безразлично, и у него до сих пор не было новых друзей. Только так, знакомые и не более того. Всё-таки ему сложно было заводить новых друзей. Да и он не возражал, к этому привык.
Мерад устало прикрыл глаза. Где-то внутри него жила уверенность, что все наладится. Ничем не подкрепленная уверенность, но все же не надежда. Он твердо это знал. Потому что по-другому не может быть. Не должно быть. Сейчас слишком рано делать выводы. На время он приобрел свойственное ему внутреннего спокойствия. В нем так же было и еще одно чувство — раздраженная интуиция. И он не мог понять к чему всё это приведет. Но, сейчас прижимая её к себе, он в очередной раз понимал, что боится её потерять. Если он её потеряет, то это будет равносильно смерти. И об этом он никак не хотел думать сейчас, когда в его объятиях была она. Ради которой он готов на всё и возможно этим он её и душил. Но, в этом был весь он и здесь стоило лишь смирится. Всё-таки не смотря на то, что творилось в их отношениях, у них были всё-таки хорошие моменты. Действительно хорошие, даже можно сказать лучшие моменты в его жизни. Хоть и временами он ловил себя на мысли о том, что Фернан в чем то был похож на своего отца. И от этого ему было противно. Но, сейчас он успокаивался и отодвинув Мерседес от себя, он взял своими руками её лицо и посмотрел прямо в глаза и боялся даже моргнуть, как будто за эти доли секунды она исчезнет. Испарится.
- Я обещаю, что всегда буду с тобой. Чтобы не случилось, я буду рядом и поддерживать тебя во всем, - он нежно оставил на её губах поцелуй и взяв на руки, понёс её наверх. На сегодня хватит с них ссор. Сегодня хватит с них всех разбирательств. На ближайшее время им стоит остановится в разбирательстве своих отношений. Им надо временно пожить спокойно. И это он прекрасно понимал, когда дверь в их спальню закрылась и он нежно уложил её на кровать.