Вы когда-нибудь задумывались о существовании людей со сверхъестественными способностями? Наверняка да. И каждый представлял себя на месте какого-нибудь героя, обладающего такой мощью, что любой заклятый враг позавидует. К черту представления, друзья! Этот уникальный мир в ваших руках. Создай себе героя и управляй им, окружая его различными сюжетными линиями и отношениями. А «UNUSUAL» тебе в этом поможет. Но приготовься к неожиданностям! Этот мир полон сюрпризов и загадок, разгадать которые предстоит именно тебе. Удачи!
По всем интересующим вопросам или предложениям Вы можете связаться с администрацией в данной теме, или отправив личное сообщение:
Отправлено: 25.11.12 22:13. Заголовок: Серые стены коридоро..
Серые стены коридоров собирают на себе разноцветные листы с разнообразными диагнозами, приговорами на «жить», «не жить» и «существовать». Проходить мимо, не обращая внимания, смеяться над заглушенными красками, над забитыми в уголочки страхами, не повиноваться общему унынию. Здесь всё гораздо интересней, ну разве что вынужденное созерцание потолка может разочаровать. Вот бы он уже обрушился на твою потерянную голову. Её хозяин плутает по коридорам, нарушая режимы, пугая несчастных больных шагами по ночам, сканирует глазами каждый объект на наличие в нем признаков жизнедеятельности. Порой ему кажется, что скоро главврач прямо заявит в его довольное лицо, что это онкологическое отделение и здесь особо не радуются. Ну а мы улыбаемся и машем, улыбаемся и машем. Обязательно выживем. Самонадеянно.
разбивать собой стены. всеми больными силами, всем своим телом. в этом вы, кажется, похожи. она смотрит и разламывает на сотню сверкающих осколочков. раскрывает ладони и рассыпает вокруг, как яркое конфетти. смотри, какой я могу быть. нам никто не указ, нас никто не сможет остановить, если что-то задумаем. а ты задумываешь. ты старательно пытаешься не выдать себя, то, как тебя на её безумном зафиксировало. давай испытаем на прочность, себя и их. не чувствуй порезы на коже, следы от операционных разрезов и капельниц. они хотят за собой похоронить_ не поддавайся. затягивай сладковатый дым и смейся. всем на зло. знаешь, у тебя безумный смех. у тебя безумное всё! и красивое.
Обрыв. Следующее число на календаре. Безучастно /псевдо/заботливые глаза. Сколько таких уже на пути встречалось, как хорошо, что тебе достаточно всё равно, чтобы не вести счёт всех этих проплывающих, заплывающих, утопающих, находящихся не там и не сейчас. Их раскидало по картам, условлено стоять на перекрестках и подсказывать ошибочные маршруты. Ты разглядываешь их знаменатели и числители, интересуясь, можно ли там что-то разделить. Узнать имя, если всё очень. Всё вяжется на именах, ими начинается и заканчивается. Приветствия и прощания. Пролетевшие мимо ракетными ударами, задетые ветряными мельницами, забытые где-то под песком. Ты мило улыбаешься. Ты умеешь так улыбаться. Нет, у тебя нет никаких жалоб, о которых так настойчиво спрашивает эта медсестричка. За левым ухом у тебя сигарета, которая шепчет «выкури меня» так громко, что ты почти не замечаешь то, как на этой девушке с теми самыми псевдозаботливыми сверкает невидимая табличка с похожей фразой. Но немного другими буквами.
Что будет, если мальчика засосет в черную дыру, а девочка будет случайно смотреть именно в ту сторону, где это происходит_ все знают, что тогда будет, и все наверно только этого и ждут. Увидеть грандиозное представление с разорванными грудными клетками, захлебнувшимися от криков и матов легкими, разодранными до клочочков следами на коже. Когда-нибудь очень скоро.
Иногда кажется, что ты со своей милой улыбкой предложишь из этого окна выпрыгнуть, на спор или просто так. Просто, чтобы посмотреть на реакцию. На глаза, вечно широко распахнутые, просто огромные. Может в них будет какое-то по-детски обиженное – на тебя, такого идиота, который хочет, чтобы у неё сломало крылышки последние. Но тебе же не жалко, правда, девочка? Брать друг друга на излом. Извечное. Давай решим, кто первый полетит. К свободе, сладкой свободе. Здесь совсем не высоко, а еще упав можно будет /не/притворится, что очень больно, и привлечь к себе повышенное внимание синихголубых глаз. Прочитать в них что-то вроде испуга_ и желания помочь хоть чем-то, как звонко можно будет смеяться над этим, ведь глазки купились на этот дурацкий обман. О да, она именно так с тобой поступит. И ты с ней тоже. Всё зависит от того, кто первым полетит. И кто первым разобьется, и кто первым выживет. Ты только не копошись, догоняй, догоняй, догоняй. Со скоростью двести с чем-то. Не отставать.
А ночью превращаться в тени, ползущие по стенкам. Это какая-то детская игра в шпионов, и сегодня ты снова хочешь нарушить размеченные границы. Хлопающие двери – это призраки чей-то радости, шаловливые лунные отблески. Все так хотели спать, все уже уснули, а кусочки света начинают танцевать по поверхности. Ты даже не стараешься ступать тихо – если кто-то засечет, будет веселей только. И вколется капля адреналина в венку. Открывая знакомую дверь, пытаясь определить что есть что в полумраке. – шааай. шай. Один шаг, второй, пока никаких непредвиденных препятствий. И разбитая тишина. – идешь сейчас со мной? туда, на выход. Уже всё понятно. Они же давно хотели сотворить что-то такое. Сбежать как можно далеко. Переболеть где-то как можно дальше от серых сдвинутых стен. – только попробуй напрыгнуть на меня из темноты, девочка из звонка. Ага, прямо как в фильме ужасов. Попробует, вот увидишь. Всё увидишь_ дальше.
Отправлено: 26.11.12 22:47. Заголовок: Я тебя не жую. Моя ж..
Я тебя не жую. Моя жвачка как курю / не курю тянется к позапрошлому октябрю. И конец предложения смыло как в речку, снесло каркас моей крыши. Ну и напоследок_ Просто сделай так, чтобы грохота никто не услышал. майя рой - тсс.
Подвешенные над проводами, над небесами, над городами, в испачканных кедах, с потертыми ладонями, с искусанными губами, с синяками под глазами рисовали вечность на солнце, оно полотном было прилежно, не жарило пальцы, а только грело своими прозрачными лучами, своими огненными ладонями сжимая крепко потухшее сердце, под слоем снега хранящее заряды. Раз, два, я – твой часовой, я – твой пробивной, услышь меня, ударь в меня взрывной волной, разорви мою планету на части, я хочу лететь и гореть, гореть тобой и пахнуть счастьем, или наоборот, что не в счет в общем-то, разукрась меня акварелью и пастой, размажь по мне все цвета мира, серого хватит и небу сполна, сияниям озаряя вершины, я пронесусь над планетой ракетой, и морю помашу лисьим хвостом. Сияний в глаза, сияний во взгляды, в ладони по заряду, по молнии маленькой, переливами манящей, там за горизонтом виднеются звезды, значит сияющие включили свои лампочки на небосводе, переливами красного, желтого, зеленого, синего_ как твои глаза, в них сокрыто ли небо, сокрыто ли море? Найдены ли те берега, по которым стопами так яростно бегали тоненькие ножки, раскрыты ли все секреты, маршруты, ракушками выложенные? Тот знойный ветер все звал за собой, южные ветры всегда зовут домой, перемоткой по шрамам_ снова в боль, снова в холод, южный ветер касается айсберга и становится вьюжным, разбитые морозом косточки отрываются от тела и разбрызгиваются кровью по белому снегу, разрываясь на куски и опадая с неба, я снова твой часовой, я все ещё твой пробивной, только мертвее. Бей посильнее, сияниями озаряя мой небосвод, мой калейдоскоп разломался на части, цветные стеклышки разбросаны по полу и я о них спотыкаясь во тьме, кровь проливаю, пробуждая смерть ото сна, помоги мне тебя найти, в каком из стекол я видела твои глаза? В какое из морей я заплыла и как теперь выплыть обратно? Меня встречает Каспийское море. Своими маяками.
ты видел, как мое тело расплывалось в зеркальных отражениях лунного света? я с ней схожа, нас при рождении искупали в белилах_ нас пролили белой краской на полотно темное, и я рождена с ней, под правой ложечкой, загляни туда, не бойся, в это небо ночное нельзя провалиться в нем можно купаться сколько хочешь. хочешь? море, ты хочешь? в себе искупаться вольно, обласкать свои же волны, хочешь? ты любишь ласкать так нежно, страстно, у тебя теплые губы. я – дельфин, прорезающий твои волны. я – все это знаю. страстное море, прорви мою лунную чистоту своими прибоями и течениями, заносящими мертвых рыб на мои ладони. в твоих истоках не искупаться.
Ветер дует дымом по мостовой, закручивает сгустки в прочные кольца, загребает в свои мертвые морщинистые руки весь воздух и легкие перехватывает, вместо кислорода кровь пробирается вверх по трубочкам бронх, а на кардиограмме плоскости она мирно течет к своим берегам, девочку бы на плоскость, чтобы все искаженно, чтобы руки длиннее и души бы дельты побольше, чтобы поцелуи не скорой помощью по бледной мертвой коже, что-то внутри все ещё хочет, очень хочет разбиться об острые скалы, сорвавшись с крыла молодой чайки, у чаек в глазах просторы моря и айсберги, девочку бы не в айсберг, чтобы не выколоть больше не одной фигуры ледяной из её махрового, исколотого иглами тела, в теле ничего кроме морфина и воды, выпей раствор соли и засыпай, отправляясь вслед за городами, погрязшими под цунами. Штормовое предупреждение отыграло в ушных перепонках, тело выдохнуло, тело выпустило болью, тело вырвало кровью и развалило по больничному кафелю, приторный запах комнат, лекарственные препараты забивают тромбы в каждом сантиметре подкожного покрова какое-то гнойное начало обитает. Девочка - чистый фарфор, разбивается о белые бетонные стены комнаты - изолятора.
чувствовать себя живой, а не завернутой в полиэтилен, он давит, на легкие давит, лопай меня, протыкай, искусственный Бог, засоряй мое "я" своими глубокими надрывными "больше ничто", во мне плод, отнюдь не твой плод и с каждым днем я все больше чувствую, что он шевелится. скоро прорвет дыру в мирском шаре и польется вода океанская, морская, зальет вселенные и будет всемирный потоп, а мы куклами будем подвешены над этими бескрайними берегами, мы - следующий бог, что если я, следующий бог?
Так тепло, касаться сердца губами, оно в пульсациях бьется, мнется, сжимается ясно и снова словно венка, набухает. Так ясно, видеть собственными глазами восходы солнца, так близко, что глазницы стекают кровью по щекам, вместо слез, они ведь больше не закрадываются, здесь уже двадцать лет не бывает гроз и грёз, расплывается четкость чернотой под глазами, каждый яркий свет в конце концов окажется простой болотной водой. И мы в ней_ с тобой, увязли, глубоко, ты первый кинешься в бой за жизнь, в этот неравный бой между землей и небесами, а я так и останусь между черной дырой и твоими ладонями, твоими глазами, пролетев стальной пулей n-ного калибра, все до чего докоснусь, омывается кровью, превращается в холод. Девочка - айсберг, под рукавами острые льдинка, а за шиворотом вспоротый космос. Полетаем?
Не громко, так воет ветер на всех скоростных в забитые уши, тоненький треск, так дрожат натянутые нити в душе, под двести по космосу, ловя отвыкшими легкими воздух, колотый водородом. Девочка, приоткрой свои небесные глаза и взгляни в родное небо, даже если оно высоко над потолком, можно представить, что оно совсем рядом, дотянуться кончиками пальцев, прислушаться к его извечной тишине. Звук шагов по коридору громко, тело вздрагивает, клетки ещё не отучились отбивать дрожью заряды, глаза разгораются тонкими яркими искорками, миллионами искорок, а казалось, что то, что внутри всего лишь пепла гора, догорела над землей и опала вниз, не снегом отнюдь, а засохшей смолой, Его шаги, возвращают все на кадр назад, сейчас чуть выше над землей. Голос звонкий, пытающийся пробудить кого-то в этой кромешной тьме, но кто этот "кто-то", ты слышишь только имя и оно похоже на твое, оно схоже с зовом домой. Улыбаешься и разбегаясь, ударяешься о его тело, крепкое, живое, твои косточки чувствуют непомерное тепло, от его подкожного плюша, ты - растекаешься, коньяком по его сосудам. - попробовать? Со звонким, радостным. Зубами за ухо цепляясь, руками же крепко обвиваешь его и под водолазку залезаешь, наверное, на его теле уже остались несколько отпечатков твоих тонких пальцев, глубоко выдыхаешь, кажется что там, внутри открывается проход для чего-то нового, глубина спаялась с морем. - готов забрать меня с собой? твое лицо в его коротеньких колющих кончиках волос на затылке, все острое так тебе нравится - заставляешь мое время утекать, плюшевый мальчик, смотри, как я умею умирать. а песочные часы над горизонтом каждую секунду считают и их мало осталось, поспешим к свободы просторам, поспешим глотать воздух, разбиваясь о твердое тело асфальта.
Здесь кто-то возводил высокие стены, чтобы защищаться от дождей, перегородки внутренних органов проламывающих, наводнений, до самой кромки подтапливающих и заселяющих простудой пути к кислороду, снежных бурь, закапывающих тельца замерзших в полете воробьев, огненных штормов, пеплом осыпающих потери каждой секунды, каждого часа. Кто-то свой собственный дом строил, так усердно камень к камню прилаживал, заливал клейким бордовым, омывал водой соленой, терял счеты времени, проведенному под палящим солнцем, но, однажды совсем другим стал, не закончив, оставил широкие трещины. Они острыми краями выпирают_впираются в кожу проводящих по ним пальцев, впитывают пыль всего проходящего внутрь воздуха, стопорят кровь. Кто-то исчез. Просто исчез. Дыры остались. Стены остались. Снеси их, подчистую. Оставь порванные клочки земли только, перекопанные километры, недосказанные слова, непонятые мысли, улетевшие в эфир и смешавшиеся с белым шумом в нем, бессмысленными помехами, которые никто не услышит, если только не поймает одну волну – там, в этом шипящем эфире частот разной высоты. Волны – натянутыми веревками. Раскачиваясь на своей, запрокидываешь голову вверх и думаешь - а если там еще, есть ли еще выше. И если есть, о как допрыгнуть, а если прыгнуть – то, как не сорваться, а если сорваться – то, как не разбиться. Бесконечный круг, бесконечный полет. Не думай, прыгай_ и вот теперь свободный полет. Может тот неизвестный кто-то тоже также решил сделать, просто оторваться и ринуться вверх, забыв обо всем, зайти в приоткрытую дверь. Знал ли он, что его там ждут_ а его там ждут.
синоптики обещали сильные засухи, а ты берешь карту их пустынь и синими-сини заливаешь их полностью своим морем – тем, что внутри всегда, то море, о котором он еще очень много не слышал, но которое может услышать, если ненадолго прижмется щекой и ухом к твоей белой мягкой коже. белый песок, он чем-то похож на соль. разбросан по всем каменистым тропам, и хранит в каждой песчинке по лучику от зеркала луны. он читает по этим серебряным следам и хочет догнать того, кто их оставил. а это ведь ты, лунная девочка.
На самом бездонном дне, здесь отрезали все провода связи с внешним, связи с привычным, связи с обычным_ поставили небольшой эксперимент. Кто из вас подопытный объект – неизвестно, каждый со своим запекшимся, с нацарапанными на тыльной стороне ладони диагнозами_ нет, они не о раке, они о клапане сердца только. Никому и ничего, эти шрамы про н и к о г о. Помнишь, как они по коже выгрызались? До крови, чтобы потом стало легко. У тебя было также, девочка? Расскажи, от каких кошмаров пришлось сбегать. А вдруг они тебя уже нагнали? В самом дальнем углу, на самом последнем этаже, на стрелке часов, считающей мили секунды, в перепутанных днях недели. Смотри, там, в небе огнями выстраивают перевернутые цифры. Не смотри, не считай. Закрой глаза и представь, видь только картинками внутренними. Целый день будет заметать снег, падай в центр этой снежной бури, пьяный мороз будет петь тебе скрипучие песни, и ты не сможешь заснуть. Он пьяный будет петь тебе скрипучие песни, а ты не сможешь заснуть. Можешь кинуться чем-нибудь или выставить за дверь. happy new year? Да, счастливого и нового только.
Дети вырезают белых птиц из бумаги, отправляют в полет по открытому космосу, они просто мимо по радужке ваших проплывают, заполняют беззвездное небо. Млечный путь выцветает как старая краска. Здесь все пришло из сгоревших в огнях инквизиции бумажных страниц, из всеми забытых событий, с зажженных сотни лет назад фитилей и масляных ламп, когда скрюченные пальцы к свету взывали. А вы - звезды вспыхнувшие только что, на рассвете. Загляни глубже и скажи, оглушая сердце: «я хочу взорваться внутри тебя». ярко. Своровать друг у друга счастье, а теперь на расстоянии протянутой руки им светить и зазывать. Иди, ближе, ближе, со скоростью света, стань рядом. Все очень просто, все завязано. Белые птицы связаны разноцветными нитками, разлетаясь в разные стороны, они накрывают небо клетчатым кружевом, ловят его в сеть. Птицы любят танцевать по ночам, ставя музыку на всю громкость, чем тут же будят бога на его облачной подушке. Но им за это ничего не будет. Включай следующий трек и подпевай, вы соединяете вместе волны вдоль трещащих частот. И какое оно теперь – совсем близкое или недостаточно близкое?
что принесут эти птицы, если прорвутся сквозь снежные бури? ты предпочел бы не знать, ты бы хотел только целовать в губы. просто друзья. тебе этого вроде как достаточно, мальчик живущий по простой схеме, как думаешь, скоро лунное сердце заглохнет под твоим накрывающим жаром? а твоё сердце уже давно нужно проветрить самыми пронизывающими ветрами. бьется совсем глухо. вдыхай_ выдай весь воздух.
У неба всегда есть право на ошибку, поэтому небо позволяет так много. Небу пора возмутиться, ведь вы себе позволяете еще больше. Оказывается, луне очень идет улыбаться, в ночной дымке это так заметно. По гравитации сильные удары, ты чувствуешь, как спутник с отраженными в глазах небесами присоединяется к твоей орбите. Теперь, наконец, не так пусто, совсем не пусто. Вам хотелось, чтобы было много и весело, теперь это случится, прямо сегодня ночью. Прикосновения бьются своим теплым током по твоей коже, ты одной ладонью накрываешь её ладонь, полную жидкого серебра. Кажется, вам одинаково тепло. – я даже тебя не успел испугаться, разбойница. точно, шай – ночная разбойница, - и еще кажется, что у него в привычке придумывать тебе новые позывные каждые пять минут. Двигаясь пальцами вверх до запястья, можно случайно почувствовать там затаившийся пульс. Стучит, стучит звонко и часто, но ты не запоминаешь, только чувствуешь волны, вибрациями бьющие в твое тело. Второй ладонью наугад – попадаешь касанием по талии, пальцы уперлись в два последних ребрышка. Ток её ладоней – тягучий и обволакивающий, твой же чуть более резким потоком. Пропишите ежедневную дозу тепла в рецепт почтиумирающим, это помогает больше таблеток. Не убирая эту руку, ты разворачиваешь её и себя_ так, что глаза в глаза. – заставляю? я? у нас же всё только добровольно. – хитрый взгляд и снова тянуть уголки губ в улыбке, пока говоришь. добровольно обвитый мягкими цепями из рук. её слова сами как снегопад цвета серебра, засыпают твой слух. тугой белой пеленой. вглядываться в полупрозрачные. – ты сегодня вся из морфия. девочке наверно всё мягче мягкого самого. девочка ближе всех к самому верхнему этажу неба, и к самому нижнему заброшенному тоже. сможешь быть мигающим маяком между небесными пролетами? ты ведешь поближе к окну. у вас не так много времени, действительно. – мы неразбиваемые, помнишь?
Отправлено: 22.12.12 19:54. Заголовок: Дай мне знать, если ..
Дай мне знать, если вернешься в прямой эфир. Такой красивый, что будто бы со мной ни разу не пил. Бро это не пир это поминки. Бро, я хожу по лезвию с пол-пинка, до тропинки на углу. Бро, я не вру, я верю гуглу. Я никогда не умру. Слышишь, Бро? Никогда. Ни на секунду. ц. Знак Бесконечность - Да, Бро?
И в полумраке ночном только сквозь стекла сочится свет, искусственный_ искусство, воссоздание человека сквозь самого себя, изнутри, изнутри разрастаются крылья-ветви, проламывающие позвоночника грунт, хотя какой там грунт, протертые до самого основания стены, на которых когда-то мальчишка в черном капюшоне написал слово «жить». Черной краской_ растеклось оно каплями, да так и засохло, на левом полушарии отразилось словом «умереть»_ проще чем дышать, на каждый вздох сердца клапаны хрипят и отдают болью, снующей под ребрами, горячее, это кровь словно коньяк растекается по коже, жжет_ разъедает раны, мальчик знаешь, такие раны не лечатся, они застывают кипятком на морозе и расходятся паром из легких людей, больных раком этих легких. Больных раком. Такие раны не лечатся мальчик, они распространяются метастазами на вдох и на выдох, они не выходят наружу с воздухом, они выходят наружу с кровью, с мертвой и лишней кровью для организма. Для этого организма все лишнее, и сам он лишенный покоя в поисках холода наружу вырывается и просит морозного, прохлаждающего, одного лишь глотка воздуха, все настолько засушено и засушливо. Здесь_ слышишь? Ветры взывают к размякшему телу, оно вот вот превратится в лужу и растечется по сухой земле, а ветер может греть, ветер может греть теплом похлеще чем ладони чьи-то. Твои ли? Твои ли ладони согревают теплом меня этой зимой? Такого раньше не чувствовалось и не виделось, подымая с асфальта крошки пепла, восходит нереальное солнце, а под ним мальчик в матроске, мальчик, сошедший со дна морского. Мальчик, сверкающий глазами маяками, где пришвартована твоя лодка? Я бы уплыла с тобой, а ты бы позволил? Ты бы увел за собой? Девочку, с бледной такой кожей и живыми такими глазами.
бушующее море смотрит на тебя, улыбайся, парень, и я буду смотреть на тебя, долго, хоть всю ночь напролет, пока и мои глаза не сомкнут наши ангелы. представляешь, у нас есть ангелы, наверное самые отпетые, таковых больше нету. и не будет. наши ангелы раскрасят небо в радужные цвета, мы будем дым вдыхать, а они непомерно трудиться, чтобы дать нашим глазам открыться в одну секунду и увидеть мир в цвете. я под кислотой, я за себя не в ответе, слышишь? бери меня. с собой. усни со мной, переспи со мной, увези меня за собой. забери меня, я устала смотреть на то, как море из картинки в картинку прибивает свои волны к моим ладоням. загадаю желанию и кину камушек в море, в следующем кадре хочу увидеть как твоя улыбка играет в моих глазах калейдоскопах.
Море выдумай. Выдумай море, под снегом, но это не подснежники в твоих руках, а твои руки на ледяном покрове, осыпанном теплотой острых снежинок, прикоснись ладонью, почувствуй это, почувствуй как вся планета медленно крутится под твоими ногами. Сила_ вьюга с силой завывает под твою кожу, а тебе не холодно, тебе ведь не холодно, море? Ты даже не ежишься, ты глотаешь покорно всю в тебя брошенную скорбь, все в тебя брошенные комки из соли. Слезы, слезы не будут пролиты и не будут под ветром с скоростью унесены с этих щек, мягких и бледных щек, пухлых щек на фоне болезненного тела. Ломит_ ломаются ветви деревьев и опадают в снежные сугробы, думаете деревьям не больно? У них анабиоз, анемия, но все равно, когда вам отрывает ладони, это ведь что-то несет? Боль_ молекулы морфия расползаются по крови, один укол и не чувствуется ничего, ты словно мягкое облако проплываешь сквозь белые дыры на черном небесном покрове, ты словно красное пятнышко крови на белой стене. Больничной комнаты_ глаза слепы и все углы в комнате - темные, мне не найти путей, по сгусткам тепла кончиками пальцев тянусь вперед, где ты? Со мной ли_
счастье. эй, слышишь, я видела счастье. тебя. лучи в глазах, лучи в небесах, пойдем загорать? зимою море все такое же ясное, я разложу одеяло, замерзшее тело, мурашки по коже, согреешь меня? а я тебя, огоньки срываются с фитилька искорками, я смотрю на тебя сквозь бенгальское, сквозь шампанское в сознании и фонари, что мигают под черным куполом неба, я пьяна, я хочу упасть в снег, ноги не держат, люди кричат, в небе рвется на части салют, он счастлив. я видела счастье в глазах проплывающих людей_ сквозь меня, я им смеялась в глаза. эй, красавчик, ты тоже пьян, посмотри на меня. посмотри на меня раз, и ещё тысячу посмотри. Я улыбаюсь.
Мы измеряем километры дорог не стопами, а воспоминаниями, мимолетными, нарисованными на листах бумаги, на ладонях помеченными линией кривой, на которой точкой жирной главная координата вычерчена. Становимся посередине дороги и ждем пока собьет, не страшно, не больно, от ударов сердечных иногда бывает намного больнее, нам не страшна физическая боль, мы сломаны, мы сломлены и улыбаемся в уста судьбе, хватая её за пальцы. Тонкие_ все тонкое - рвется, а натянутое рвется ещё быстрее, ты натянул к себе на пальцы и на ладони мои органы, ты привязал меня ими к себе. Они ведь не работают уже, загнивают на твоей коже живой, зачем ты так со мной? Отпусти, небо погрузит меня в ненужность, небо отпустит меня и подарит легкость, небо накормит меня меня сполна, я в забвении буду бегать за тобой по ветру, пробиваясь в твою кожу воздухом, я буду приходить к тебе каждую ночь и дышать в твои легкие, прикасаясь к твоим губам мимолетно. Это мой план, о котором тебе не узнать, поверни голову и глазами в окно оглянись, в твое стекло стучится голубь. Бумажный.
Взгляд голубых глаз расплывается по черточкам лица, по сантиметрам кожи. Трижды целованная и трижды засосы_ все что остается на коже после глубоких ранок, от которых тепло мокрое распространяется дрожью. Тело под наркотиком, тело мается, тело ломается в крепких руках, что держат_ в тоненьких запястьях сердце, бьющееся в его сердце, запястья на груди, улыбка на лице, отсчитывай раз два три, начинай ценить мгновения в эпоху ненастья. Дурак, говорить такие вещи одурманенной девочке, она ведь может не уследить и сорваться с места, вслед за твоими словами - а знаешь, что разбойницы делают с незваными гостями? - ладонями упираясь в грудь оголенную, ты ведь ему водолазку задираешь, не стесняешься даже девочка - берут их в плен [!] - руками так резко вокруг шеи, щекою в мягкость кожи, чувствовать тепло настолько непривычная роскошь. Мягкий, горячий мальчик, мы уплываем ладонями на построенным мыслями и чувствами плоте, по блуждающему морю. Мой друг_ наши сердца стучат друг об друга так резво, но скоро твое сердце разобьет мое, отползет горемычное в сторону, полуживое, но это не сегодня. Молюсь, чтобы не сегодня, не сейчас, покуда так хорошо, давай просто стоять так, не делая в словах паузы, не произнося вообще ни слова, темнота сгущается красками. Шагами по кафельному полу, свежий воздух пробирается сквозь отдернутые ставни окна, пока никто не услышал грохота и шума, не единого звука, закрыть глаза на секунду и улыбнуться хитро, сплетенная из мягкости девочка сквозь мальчика слова, разливающиеся по её организму шаткому, укрепляя её. Раззадоривая. Залезть на пред_балкончик, стопами голыми_ в холод. - помню, только ты это, штанишки не промочи, мачо бой. - смеешься, наблюдая за его глазами. Секунда. Сейчас тебя видит только снег, лежащий на асфальте, все так резко, ещё секунда и уже все тело покрылось холодом, что-то разбилось, вонзилось, теперь по снегу кровью. Ничего_ страшного. Время, начинай отсчитывать сейчас. Теперь удобнее притворится умирающей, верно? Умирать веселее_ будет в этот раз. Свобода. Начинай с этого слова.
свобода_ да, этим словом они начинают, она сладкой наживкой где-то в глубине, они за неё зацепились, они на неё подсели, друг другу карты спутали, сжульничали. теперь не отпустит.
Кто-то будет бегать и размахивать руками, мешаться под ногами, кричать, как всё бессмысленно, что ожоги не заживут и останутся бурыми отпечатками её онемевших пальчиков на твоем теле, что нервные клетки под кожей откажутся посылать импульсы, потому что они потеряют по дороге все координаты_ точку отрыва, точку разрыва_ прилива ледяных волн к ступням. Они потеряют всё и никогда не обернуться, чтобы найти, потеряют и более не обретут, как в глупых песнях, которые закрывают уши от лишнего шума, от любой лишней мысли, твои глаза закрываются, а провода путаются между собой, вяжутся узелочками, пока ты не замечаешь ничего вокруг. Как скоро ты увидишь, что сердце, сидящее рядом, остановилось? Ты мог касаться этого сердца, ты мог даже держать его мягко – но ты так не делал, лишь задевал якобы случайно, вжимал сильнее в себя, сам не знал, что на серьезные ставки играл. Представь, если оно сломается под твоими выбивающими ритм пальцами, под разрывающимися в лазерах децибелами долбящей музыки, под запутанными фразами, которые отрезают любые привязанности, делают их тайными. Такого еще ни с кем не было_ ну так что, что ты там сделаешь? На помойку выбросишь, заменишь на новое в блестящей оберточке? Подожди, подумай над ответом. Прими во внимание, что за это по твоей грудной клетке выжгут черные метки. Тебе назло_ узнай это, она захотела бы заразить тебя самой страшной болезнью. Тебе назло_ она не сломается просто так, будет самой стойкой девочкой до последних крови капелек.
давай никогда больше не видеть снов. не засыпать, не давать друг другу спать. громкой музыкой, громкими криками, громким шепотом, громкими выдохами. уметь бы вечно глаза держать открытыми, следить за лунными фазами, считать взорвавшиеся за сегодняшнюю ночь звезды. сегодня вы ни одну не подожгли, лишь обвязали пальцы длинными фитилями. приготовились светлыми огоньками обжигать друг другу глаза. небо смотрит в море, море смотрит в небо. на море могут быть черные пятна мазута, в небе могут быть сотни выпущенных в воздух ракет. ядерные заряды. где-то под кожей. почему так глубоко?
Темнота не хочет, чтобы по ней вели ослепленную под руки, верный и безопасный путь указывая, она хочет, чтобы по ней бегали и убегали со всех ног, путались в страшных тенях и пропадали в бездонных оврагах. Темнота хочет резать собой как острым лезвием и хочет быть изрезанной короткими светлыми вспышками только. Меньше секунды. Ты хочешь вести её дальше и дальше, сквозь сердцевину ночи, представляешь, какие кошмары могут там цепляться за подолы и уноситься оттуда с собой. Отцепляй их липкое, улыбайся небу. Ныряй. Вы вымениваете кислород на лишнюю секунду чистой свободы, это ваш черный рынок под черным звездным небом. Никто не знает, где раскинется его шатер в следующей раз, где вас сцепит, сведет, перемелет снова. Ты хранишь это самым страшным секретом, коварным заговором против спокойствия, не сдашься просто так, не хочешь быть первым сдавшимся и оставшимся без кислорода совсем. Чуть выше рождается лавина, она собирает все вдохи и выдохи напряженные, все слова глупые, все взгляды долгие-долгие, она хочет жизни забрать, полностью под собой погрести. Ты научился быть бесстрашным мальчиком: ты чувствуешь сход бешеный, но глаза не зажмуриваешь, частички чувства страха размазаны, неощутимы совершенно, находятся под общим наркозом. Сердца мотаются, подвешенные на проводах, по ним проходит ток высокого напряжения, они совсем еще не выросшие, танцуют сквозь темноту всю ночь напролет. Порой они даже верят, что никто из них не умрет никогда.
Но что будет, когда спадут градусы и сердца колотящие протрезвеют? Вдруг_ они перестанут быть такими счастливыми. Споткнутся и упадут, раздавятся под тяжелыми снежными комьями, будут пускать соленую воду из несуществующих глаз, харкать лимфой на серый асфальт. Простудятся совсем. Под пушистыми одеялами будут вспоминать последние прогулки и глотать аспирин в таблетках какие-то другие детки, которые позволят теплым рукам заботливых взрослых уложить их по своим кроваткам, а эти – совсем другие, оторванные. Всегда сами привыкли вырастать, в других врастать. Колотить больным на больное, не прожевывать внутри клокочущее, а наружу выплевывать. Прямо в сверкающие небеса, прямо в сверкающие глаза. Что ты смотришь, давай, мучайся, вытерпи, перебери по всем подкожным отделениям. Это за тепло, это за смех, это за полуночное бродяжничество, за язык без костей. За всё общее. И всё так несправедливо у вас получается. Хотите друг в друге себя выцарапать, но сказали убрать все ножи и стилеты [но вы, конечно, как всегда не послушали, и у вас их просто отобрали.] Ничего смертельно острого, смерть и так там где-то на пороге. Вы над ней снова смеетесь и убегаете, сигаете в окно. Вы так выбрали.
и дело не в том, что надо или не надо, дело лишь в том, что в голову взбредет, что будет ярко сверкать новыми небесами, там ни ангелов, ни душ умерших, ни золотого трона, а просто залитые лидокаином озера, дарящие анестезию каждому до седьмого неба добравшемуся. там пьяным воздухом дышать и творить облака, затягиваясь самокрутками, потом об эти же облака тушить их. захватить парк бесконечных аттракционов, оккупировать чувства. не уступать никому. ничего. особенно друг другу. друг друга.
Девочка с короткими волосами захватывает в легкие все больше воздуха, ты это чувствуешь, ты удивляешься тому, что можешь чутко так её чувствовать_ скоро совсем привыкнешь, примешь это как вполне обычное, только те хитрые взгляды, которыми вы связаны, будут напоминать, что это совсем не так, что ты пытаешься сам себя обмануть. Она же вот-вот в тебе растает, как кусочек льда на ладони растаял бы. А ты только громче смеешься, привлечь не боясь лишнее внимание к вашему разбойному и от всех в тайне происходящему. Ведь никто не должен знать, совсем никто не должен этого знать – вы_ кажется_ есть друг у друга. А еще вы – отчаянные подлецы, покидаете линию обстрела, взлетаете_ ну кто же лучше вас знает, как приятно летать и легко_ и разбиваетесь. Неожиданное, колющим и жалящим в тебя, такого уверенного. А когда ты видишь тельце внизу распластанным, пальцы со всей силы вжимаются в подоконник. – вот чёрт. – Тянись следом, лети следом. Ни оставив ни одной мысли в голове бегать по кругу и кровь в венах разжижать. – шай. – почти рядом, отбив колени и ступни, ладонью почти сразу попав и нащупав. к себе переворачивая. прикосновения – это главное. – шай_ твоё личико всё цело, это хорошая новость. – так беззаботно. прикусывая нижнюю губу, удачно делая вид, что игнорируешь полностью красные пятна. – а плохую скажешь ты. можешь двинуть чем-нибудь? наверно, это всё очень больно. ладони гладят бледную кожу непроизвольно. летающая девочка, можешь даже соврать, что не больно совсем, ты только говори. Сегодня у вас в расписании не было графы «умирать». Даже если так – никого на помощь не звать. Вы же сами себе на уме, никогда не вернетесь туда, откуда на всех парах неслись.
Отправлено: 13.01.13 20:58. Заголовок: зимы слабо целуют с..
зимы слабо целуют скупые скулы. ночь приходит ко мне на чай. когда я от холода кану в кому ты не будешь по мне скучать. никто никому не должен. никто никому не пропасть. вместо правой ключицы ты мне вывихнул одинокость. я хочу рисовать на ладонях замерзших птиц и летать во сне. только ты не оставь меня в темноте у меня и так из светлого только снег . эм соловьева.
Стук колес, шум прибоя за окнами, вместо клетко_закованности, вместо пальцев изодранных в кровь – морской бриз по ногам теплой пеной, теплой соленой водой омываются раны, мой открытый рак – огромная рана, как бумагу разрезали мою кожу, разрезали все органы, покрыли их гноем и оставили погибать под открытым солнцем, гной покроется темной коркой, под которой кровь словно водопады льется. Мой открытый рак - пропасть, бесконечная пропасть темная, ты летишь, ударяясь о каменные глыбы, теряя сознание, открытые сотрясения потрясают разум, за закрытыми глазами пролетают кометы, а трупы не укрыты белым саваном, им не дано отоспаться в гробах. И никто не умирает, никто никогда не умрет, за окном солнце состоит из шариков, из маленьких толстопузых светлячков и они летают, летают вокруг твоих бледных ладоней, ладони твои сияют, за их брюшком теплится и плавает эмбрион, чья-то душа вот-вот готова отправиться на землю сквозь ярко-желтый луч световой. Так рождается душа, склеенная из света и шелка, настолько мягкая, настолько хрупкая, что боишься даже пальцем коснуться, даже невесомо провести по ней подушечками, говорят на пальцах до предела кожа чуткая. Так рождаются дети, слепленные из плюша и молока парного, настолько беззащитными, что боишься даже ладонью задеть больно, говорят на ладонях кожа от мороза черства. Так умирают люди, мучительно легко, просто уходят в сон, а потом возвращается вспять, прах улетает на небеса и становится светлячком, которому суждено скоро родиться. А когда ты умрешь, кто родится за место тебя? Говорят, что такие вещи знает только Бог, но его абонент недоступен не временно, а всегда. У нас на датчиках плюс сорок, лето, а за окном зима метет, заметает снегом души, прибирает к рукам ушедших, чтобы до них не добрался Бог. Мой рак - это_
космос, вот уже пустили морфий по проводам и он достиг мозга, моя кровь белая, мое тело бледное, я рисую сама собой, сама себя обвожу мелом. но на на моем датчике все ещё плюс сорок, в мое окно залетел звездный мальчик, добро пожаловать в мир моих желаний, здесь тебе не будет одиноко. раздевайся, ложись, проведем осмотр, будем всю ночь не спать, твой диагноз просто так не понять, давай на повтор? давай ещё раз? и дышать, дышать, дышать_ и смотреть, смотреть, рассматривать, ласкать порванные мышечные связки горячим языком, твоя кровь такая сладкая, твоя кровь, как вишневый сок. отдайся мне, мальчик, у меня есть лицензия, я умею ставить людям диагнозы и пока ласкаю твою кожу - какао, я как молоко в него погружаюсь, тону в нем, становлюсь им_ тобой, я узнаю твой диагноз - завязанность, мой - погруженность. связав ладони друг другу мы погружаемся в океан тепла, но нам не просто тепло, нам жарко. девочка, пей свой горячий шоколад, он сладкий.
А зима рисует под венами узоры, ветер шепчет тебе в перепонки: «мальчик, you drive me crazy» моим голосом. За что ты такой, солнцем в губы целованный? И сколько таких, сияющих солнц побывало на этих вкусных губах? Хочу быть первой, первой на этих губах проштопанной, хочу быть солнцем, из твоих глаз светящим. Под твоей сетчаткой, такое яркое огнище, пока нас разносит по полюсам, тебя в жар, меня в холод, мы можем успеть дотянуться пальцами до самого глубокого тепла, мы не умалишенные и не лишенные, и пока ветер бьет нам в спину, мальчик, ты меня не лишишься. Ни за что, мой ласковый ветер, из под ладоней голуби, я раскрою карманы оттуда вылезут кролики, ты удивишься. Хочешь узнать кое что? У меня под ногами целая планета, я могу объять руками её, дотянувшись, я могу даже отдать её тебе, если ты прокатишь меня по звездам, я же видела, как ты раскрашивал небо из баллончика с краской, я же видела как ты улыбался прохожим, а я заморожена, мне до тебя не достать. Бегал по крышам, непослушный мальчишка, ногами - прямо по проводам, бесстрашный, нет жизни без риска, ведь так? Полумесяц в небе смеялся и переворачивался к верх ногами, над этим парнишкой смеялся даже сам Бог, смеялся и манил руками ступить на лунную дорожку, а смерть коварная с косой ударяла серпом ему по пяткам, не уследил парнишка, соскочил парнишка, дальше запах жженной бумаги, белые пятна и кровь. Зима застилает снегопадом картинки из нашей жизни_ оставляет только белый листок. Зима лишит нас памяти и забываясь снами, мы перестанем быть нами.
Оставляй мне прекрасные сны на подушке, оставляй мне на простынях свой цветочный запах, твоя кожа ещё пахнет, моя - умирает. Оставляй мне себя на подушке, не дай мне вернуться из сна. Не дай мне проснуться, зажми мне глаза ладонью, вруби звук на полную, децибелы взорвут мне мозг, ты мой сон, я ведь умираю, таких мальчиков с мертвыми девочками рядом не бывает. Пустота. Эй, меня кто-нибудь слышит на этих частотах? Оставайся и ещё кое что_ улыбайся мне, улыбайся мне, улыбайся_ и на бесконечных частотах звук не прерывается, мы словили волну, на которой наши голоса не прекращая бьют в уши, скоро хлынет кровь, а пока просто слушай.
Бери гранату, взрывай планету_ пусть разольется краской густой по нашей коже, хочу увидеть разноцветный мир, улыбки на лицах прохожих - редкость. Счастье растеряно под мусорными баками, нищий берет в грязные ладошки, нищий становится радостным_ странно смотреть на людей, они будто закутаны в кокон из пыли и песка, а их ладони проволокой затянуты, что оставляет красные линии порванные. Всё сквозь ладони, как песок уходит, покуда люди смотрят в небеса и ждут ответа, линии связи провели от земли до Бога, а поставить телефон забыли, абонент не доступен не временно, а всю жизнь, но вера не уходит. Вера - как море, как волны, которые прибивает к берегу в бесконечном потоке, такое не прекращается, море не иссыхает в глазах неба. Вера - как морфий, на неё стоит молиться и просто надеяться, что скоро накроет новой дозой, накроет снегом морозным, а ты не почувствуешь ничего, кроме мягкости, тебя обволакивающей. Ветры завывают, задувают под одежду, впитывают в себя все тепло и за собой уносят, оставляя только холод и пустоту. Спаси меня, я за себя не ручаюсь, стою на краю, над обрывом, внизу все океаны - в лед, я - айсберг, и если я разобьюсь, то ничего не почувствую, холоду холод не страшен, холоду страшно тепло. Мальчик поймал в ладошки снежинку и она теперь по его коже ледяной каплей жизни растекается. Утекает из ладоней_
_ и падает вниз, как первый снег падает. мягко.
- пап. - сквозь болевой шок, сквозь холод, сквозь внутренние пожары, все что ты можешь вымолвить - это он, все нутро прорезает безудержный хохот, слезы останутся сосульками на щеках, но не сейчас. И тут-то все и обрывается. Все перемешалось. Страх и боль, с тебя будто снимают оковы и руки непривычно сложно разжать. Ты дышишь свободой. || Она придет весной, косой поднимет с земли всех трупов, что так берегла зима, от смерти не скроешься и за любым из поворотов может ждать тупик, её глаза страшны, она сама страшна. Вы сквозь оконные пролеты от неё, держась за руки, не боясь разбиться, забыв, что когда с высоты вниз улетаешь, тело вдребезги разлетается. Вот и капельки крови, растекаются по снегу медленно, этот белый снег тебя запомнит, а земля впитает твою кровь в себя, смерть узнает её вкус и пробудится ото сна. || Даты перемешались в календаре. Это все происходит сейчас, как в реалиях и мы дышим? Это не сон? Ты со всех сил пытаешься пошевелить пальцами, но в кровь будто подлили свинца, это болевой шок, ты начинаешь смеяться, хохотать и трогать снег пальцами, под тобою килограммы снежных хлопьев и они теплее чем одеяло, переполненное пухом. Ты ощущаешь его тепло рядом, тебе весело безудержно, а глаза уплывают куда-то, смотрят на небо и ловят падающий снег и ты ловишь его губами. Мальчик, не ты ли сейчас напугался? Думаешь девочка-айсберг разбита? Раскололось только немного льда, а из дыры теперь свет сочится, она перед тобой раскрывается, а ты улыбайся, улыбайся и лови это_ лови её как снег, губами. - двинуть? ногой что ли? ну могу тебе двинуть ногой, раз уж спрашиваешь. - девочка смеется, девочка заливается и смотрит хитро на мальчика, эти их взгляды, в друг друга стрелами острыми, прямо в сердце, над головой надписи загораются, морфий доходит до мозга. Я - кораблик и плыву по бескрайнему морю. Мне ничего не страшно, слышал? Ничего не страшно. Холодно только и кожа покрывается дрожью, ты не стесняясь просовываешь голову под его кофту, касаешься его тела, оно теплое, даже горячее, хочется коснуться губами - касаешься. Твой нос касается его шеи, теперь вы сшиты из одной кожи, теперь вы укрыты одним одеялом, теперь вы - не вы, вас разделили надвое и сшили кривыми стежками, кривыми руками, только вы этого не замечаете, нагло тела друг друга оккупируете, это война и здесь нет проигравших. Ваша война друг против друга. Завоевание. Только холодно очень, пора подниматься и улетать. Но ещё секунда. Всего лишь секунда. И из тебя вырывается неудержимо - хочу поцелуй. - хитрые глаза устремлены прямо в него, ты над ним и кажется порвала его кофту. - давай, поцелуй меня. или это не по твоим нормам, а? целовать подругу. я ведь умираю, а это всё, что сможет меня спасти. - делаешь жалостливые глаза и щекоткой покрываешь его упругую кожу, боже, как же он тебе нравится. боже, никогда не расскажи ему об этом секрете. - друзья должны во всем выручать друг друга. тебе понравится. очень. а то заражу тебя метастазами, выплюну тебе прямо на язык. - ты сама не замечаешь как уже заражаешь его болезнью, кажется вы начинаете делить надвое воздух и кожу и то что под ней, вы ведь теперь связанные, оба больные. На голову. На сердце_ пока оно бьется так бешено в груди, такое вообще возможно? Я ведь думала, что оно каменное. Пробуждение и возбуждение. Девочка и мальчик играют в свободу между собой. Первый раунд.
А вы когда-нибудь думали, что делает человечка живым человечком? Не просто куклой, набитой ватой и приклеенными вовнутрь клейкой лентой органами, и со светлыми глазами живыми, такими, что безошибочно можно сказать, что при рождении их касались губами ангелы. Вот только этот мальчик не верит ни в ангелов, ни в богов, точнее наверняка не знает – вблизи видел ангелов смерти только, и они ему не понравились. Они из него что-то стереть хотели, а теперь, кажется, ходят за ним по пятам – повсюду следы на свежем кристально белом снегу. Сделай свои шаги тише, а то услышат. И сам слушай, что же делает маленькие сердца живыми. Знаешь, если специальный заряд, а у кого-то огромный такой их комок, а у кого-то это лишь вспышка, мгновенно гаснущая, и не больше, но дело в том, что этот заряд_ он там внутри, прямо под сердцем, он в него невидимыми нитками вшит и изо всех сил это сердце бьет, оставляет маленькие синяки, ругает его словами дрянными, чтобы двигалось, чтобы билось, чтобы торкалось. И не смело бояться ничего, чтобы по углам не щемилось и не скулило, чтобы копья внутрь себя принимало, чтобы другим себя отдавало – но если не хочешь, то ладно, не надо, так даже лучше, так меньше боли тебе, маленький трусливый моторчик. Этот заряд никогда не погаснет, он только истратится там может по глупостям, чуть-чуть подустать и замолкнуть, но всё также ударами бить. Понял, парень? Это не сердце бьется, это бьют сердце. Расскажи ей про это как-нибудь. Ведь_ ты вообще заметил, как к её сердцу пришился?
оно помещается на ладони, оно такое безобидное, хотя все время укусить норовится, в сердцевине_сердца тепло жгучее, но чем ближе к краям, тем холодней, оно замерзает, и поэтому ты все чаще его ладонями накрываешь. сердце, ты смешной зверек, что с тобой делать, как с тобой быть. ты иногда колотишься часто-часто, это забавно, особенно когда даешься вот так – запросто, жарко и беспорядочно, пальцы куда ни попадя и сильнее на раненой кожице сжимаются. не сопротивляйтесь, вам одним целым быть так нравится.
Одни вышивают крестиком, другие вышивают чувствами, вспоротыми венами и аортами, разбежавшимися тромбоцитами, выпущенными из пробирок вирусами, узелки завязываются, стежки рвутся, кровь реками, пот каплями, дыхание сдавленное, дыхание на реверсе. Выворачивай. Наизнанку выворачивайся, смотри, какие следы остаются, как сквозь них впитывается. Притирается. Тепло нагло используется, разменной монеткой из руки в руки передается, со слюной смешивается. Не стесняйся, хитроглазая, выпивай тепло полностью, вытягивай его прямо у него изнутри, ему будет приятно, ему будет щекотно, он будет тебя греть. Превратится в плюшевого мишку у тебя на подушке на больничной койке, будет всю ночь на пролет на тебе смотреть глазами синими пластмассовыми – ты ведь этого хочешь? За окном темная ночь, а маленькая девочка забилась под одеялко в самом углу, сжала игрушку свою крепко-крепко, кулачки маленькие держать болят, слезки на щеках застыли, они просто замерзли, заморозились. Не отдавай её холоду, пичкай её летом из пробирки, лучше любых лекарств, заражая новой болезнью. Девочка, помнишь, как пахнет лето? Водой родниковой, раскатами грома, вином из полевых цветов, жженым сахаром, кукурузой, морским берегом. Картинками цветными, разно_цветными. Бескрайним желтым полем с выросшими под метр золотыми колосьями, мы все дети лета, и ты тоже, лунная девочка, ныряй и тони в этом поле, в этом лете, в нём. Я расскажу тебе самый потаенный секрет – когда-нибудь вы всё это увидите, вы будете в пшенице валяться и пройдете от края до края, не будете днями домой возвращаться, будете друг от друга одежду прятать и смеяться, только ни тебе, ни ему об этом знать нельзя, это произойдет очень не скоро, через целую жизнь. А пока здесь зима которой год подряд, зима хочет унести тебя, но ты крепко мальчика из плюша сжимаешь_ кажется, пальцы от холода уже не разжимаются_ а он тебя. Рассказывает что-то, да только дыханием своим бледную кожу щекочет, каким огоньком он тебя опалит на этот раз догадайся. Он оставаться с тобой не обещал, но всё также заходит, считает, что вместе проще согреться. Иногда прямо в тебя уткнувшись засыпает, никогда подолгу не молчит. А иногда кричит, когда ты тоже кричишь_ сейчас тишиной изнутри, а можно и громко и вслух. Попробуйте. Обязательно.
например о том, как много девочек-снежинок он успел поймать, порой тебе о них рассказывает, каков засранец, и о том, как наконец из этих четырех стен выйдет наконец и будет глотать волны пьяного моря. наверно, забудет тебя совсем, если ему позволить. а тебя отсюда выпускать никто не собирается, все уберечь от чего-то пытаются, когда слишком поздно уже, сверкающая. ты будешь падающей звездочкой, небо разрезающей, он глаза поднимет, чтобы на этот красивый последний полет посмотреть. вспомнит, как вслед за тобой падал.
а забрать из этой разбитой банки сможешь? тебе по силам это, парень? одно маленькое спасение.
Осколки вмерзли в запястья, боли не чувствуется, все нервы уже отключены. Они остаются зимовать там, где их найду слишком поздно. Всплесками адреналина разольются по ледовой корке. Здесь так сколько, что можно с обрыва упасть на скорости, но вы осторожней не будете. Вы под общим наркозом, завышаете ставки на сердце. Это выдержит, больное промерзающее? Ух ты, выдержало. А это? Ну-ка, ну-ка. Скрипит, будто по наждачке им водят, будто его камнями забивают. Кусочки льда его острым раскалывают. Держись, не распадайся на кусочки.
Одурманенная луна косо бледные лучи отражает, устраивает на земле игру светотени, прекрасное зрелище. Снег с ней заигрывает и обратно короткие лучи посылает, от каждой молекулы, от каждой грани из миллиардов по короткому лучику. Они ударяются об небо, они ударяются друг о друга, разлетаясь снежной пылью. – неее, разбойница, об этом я тебя не спрашивал. шире улыбаешься. ты – её теплый снег. да, именно так. Уже не понятно, кто кого держит, чья хватка сильней сковывает. В тебя вжимаются обмерзшие клеточки, сотни обжигающих клеточек, ты бесшумно делаешь глубокий вдох, будто весь воздух хочешь в себя вжать, и не выдыхаешь. – хэйэйэй, - реагируешь на звук разрывающейся ткани, но только посильнее руками сверху обхватываешь – её, и получается, что себя, одно целое. точно, ты же попал в плен и сопротивление здесь даже в рамках забавной игры бесполезно. - наглая какая. Выносите белые флаги по всем фронтам, мы будем их поджигать и танцевать вокруг костров. Это поможет сохранить еще немного тепла до полного обморожения. – в таком деле нормы не работают, да, совсем не работают. тошнит от норм. а за это спасение мне дадут_ рыцарский титул? – шутки поверх шуток, ловя хитрый взгляд, ты его отражаешь и облизываешь губы. до чего холодные. – а как это вообще тебя спасет? её глаза светятся невероятно ярко, в них залили волшебного звездного масла. морфий. – вот так? – приближаешься, но специально от губ увиливаешь, касаясь своими где-то совсем близко. сантиметры. – или так? – еще одно еще ближе, там где касается мягкой кожи неизменно остро от холода щиплет. тысячи иголок маленьких. тысячи секунд, которых у вас продрогших совсем нет. - или вот так. – наконец накрывает, весь воздух, прогретый в легких, отдавая с выдохом, чувствуя как снежинки на её губах тают и растекаются каплями воды в рот. вас лихорадит, и поцелуй этот лихорадочный, тугой леской затянутый. руки что-то растворенное в белом красное теплое чувствуют, понимают, что это кровь от разбитого, тут же об этом забывают. как будто и не было.
Все даты в формате GMT
3 час. Хитов сегодня: 0
Права: смайлы да, картинки да, шрифты да, голосования нет
аватары да, автозамена ссылок вкл, премодерация вкл, правка нет
- участник сейчас на форуме