Отправлено: 29.01.12 19:32. Заголовок: Shut your mouth girl the angels are listening; 15.07.2008 - [ЗАВЕРШЕН]

Dolores Kamenova (Mustaine) & Plamen Kamenov (Mustaine); 15. 07. 2008
Болгария, город София. Дом Каменовых

 Отправлено: 29.01.12 19:39. Заголовок: Обжигающе теплой лет..

Внешний вид: легкое полупрозрачное белое платье чуть ниже колен.

Обжигающе теплой летней ночью в доме, находящемся чуть поодаль, обособленном и выделявшимся своими размерами на фоне других, небольших и скромных домов, воцарились тишина и покой. Из больших окон в половину стены, завешанных шелковыми занавесками, раздавалось размеренное пиликанье сверчков, призрачное эхо проезжавших мимо машин и совсем редкие голоса прохожих. Во дворе из декоративного фонтанчика в определенно заданном ритме капала вода, с шумом и звоном разбиваясь о гранитовое дно. Повсюду раздавался приятный, едва уловимый запах свежескошенной травы с лужайки возле дома, редкие порывы ветра колыхали бронзовые колокольчики, развешанные по дверям, создавая эффект присутствия невидимого гостя, крадущегося через многочисленные постройки и заглядывающего в одинокие окна.
В одном из таких, во мрачного вида комнате на одинокой постели лежала юная девушка, с каким-то отчаянием, точно отражавшимся в ее жесте, прижимающая подушку к своей груди. Ее легкое полупрозрачное платье все сбилось и смялось, пошло складками и разметалось по простыни, и едва скрывало хрупкие юношеские бедра, покрытые тонким слоем бронзового загара. Лямка соскользнула с плеча, обнажив нежную, чуть более бледную чем на всем остальном теле кожу, каштановые волосы в хаотичном порядке разметались по подушке. Постель, на которой она лежала, была вся измята: покрывало вместе с простынею заметно сползли к низу, что могло значить только одно – что-то мешало этой смуглой красавице спокойно уснуть.
При каждом случайном шорохе, доносившемся откуда-то с улицы, Лолита замирала и прислушивалась, а ее взгляд невольно поднимался к входной двери. Но затем возвращалась привычная тишина, и девушка с необъятной тоской в глазах шумно вздыхала, ерзая по кровати, и замирала, крепче сжимая в своих напряженных объятиях подушку. Иногда при очередном шорохе она приподнималась на локтях, чуть склоняла голову набок, отчего ее вьющиеся волнами локоны перекатывались с плеча и падали вниз, иногда даже приподнималась, прокрадываясь на цыпочках к двери, с осторожностью сапера приоткрывала дверь, чтобы ненароком не создать лишнего шума, и высовывалась наружу, но и там никого не было. Тогда она возвращалась к кровати, устало падая на нее и снова недовольно выдыхала, пряча лицо в покрывале. Для Каменовой младшей время тянулось медленно, ожидание казалось сущей мукой, а стрелки часов едва-едва волочились с одного секундного деления на другое.
Характерный писк мессенджера, донесшийся со стороны открытого ноутбука, прорезал собой тишину, в то же мгновение привлекая внимание уставшей от безделья Лолиты. Она медленно приподнялась, принимая сидячее положение и тут же неосознанно складывая ноги перед собой в позе «лотоса», чуть сгорбилась в спине и посмотрела вперед на ярко светящийся в полумраке монитор. С возникшим любопытством она боролась недолго, буквально через минуту соскочив с места и взгромоздившись в большое кожаное кресло у стола. Быстрые пальцы пробежались по клавиатуре ноутбука словно по клавишам пианино, открывая нужное «окно». Сообщение, адресованное ее брату, не содержало в себе ничего особенного, ничего, что подсказало бы юной Лоле о том, где он мог пропадать в этот час, но в нем было приложение с фотографиями с какой-то вечеринки, на которой был Пламен, и она просто не могла устоять перед соблазном посмотреть их.
Действие, запечатленное на цветных фотокарточках, несло в себе молодость, бунтарских дух, нечто сумасшедшее, безбашенное и веселое. В некоторые моменты на лице юной Каменовой проскальзывала улыбка. Многое из того, что она видела, казалось ей забавным до тех пор, пока не открылась очередная фотография. Зеркальным отражением в зелено-карих глазах застыл Пламен, целующий и обнимающий какую-то неизвестную блондинку. Одно мгновение резко перечеркнуло все, что было «до» и «после», разграничив начало ночи и ее продолжение. Тоска, притаившаяся на глубине красивых глаз обернулась обидой и злостью, лицо посмурнело. Брови сдвинулись к переносице острыми стрелами, губы на красивом молодом лице, хранившем еще едва заметные детские черты, плотно сжались, а аккуратные ладони сжались в кулаки, отчего ногти неприятно впились в нежную кожу.
Ее глаза заискрились, пара скупых слез скатилась по щекам, но Лолита тут же с каким-то остервенением и злостью стерла их тыльной стороной ладони, еще крепче поджав губы и невольно шмыгая носом. Болезненный укол в сердце – и вот уже яд ненависти разливается по всему ее телу, заставляя дрожать от злобы каждый напряженный мускул. Непроизвольный рефлекс: уголок губ дернулся в сторону и вернулся обратно. Тысячи мыслей роились в ее голове, тысячи неблагозвучных слов и проклятий, тысячи планов. В тот момент она живо представила себе, как срывается с места и убегает из дома, наплевав на позднее время, запреты отца и его тяжелый характер. Она видела, как бежит босяком по дороге прямиком к дому одного парня из старших классов, который в последнее время так и подбивал к ней клинья. Она представила, как, кидая камни в окно его комнаты, зовет его вместе с собой в Бургас, как они ловят попутку, сбегают на тихий пляж и будь что будет…
На самом же деле это были лишь мысли, Долорес была готова бежать сейчас куда угодно и с кем угодно, для нее важным было одно: подальше от этой комнаты, фотографии, и чтобы ее брату было хотя бы вполовину также больно, как ей сейчас. Но наперекор своим желаниям и мыслям она осталась, продолжая смотреть на эту проклятую фотографию.

 Отправлено: 30.01.12 16:17. Заголовок: appearance > Per..

appearance >

Perdonami, amore mio.

Семь человек сидели на удобных кожаных диванах и смеялись скорее от ударившей в голову смеси алкоголя и косяка, нежели над остроумием отпущенных шуток. И среди этих опьяненных, смеющихся глаз вот уже год не выпадала пара зеленых, принадлежащих Пламену Каменову, который, пожалуй, впервые в своей жизни начал появляться на публике так катастрофически часто. У него на коленях сидела второкурсница с соц. фака, шарм которой выветрился с первым же бокалом мартини, однако Мастейну и не нужны были ни очарование, ни шарм ни, уж тем более, высокие чувства. Такие девушки были созданы для туалетов клубов, для чилл-аутов или недорогих машин с удобными пассажирскими сидениями, и Пламен не переставал удивляться, сколько же легкодоступного мяса живет на этой планете. У нее был звонкий, искусственный, бьющий по ушам смех, но Каменова это тут же перестало волновать, как только он перехватил идущую по кругу самокрутку и затянулся. Откинувшись на спинку сидения, он ощущал, как с каждой секундой погружается глубже в какое-то гребанное измерение и все, что твориться за пределами его головы теперь отделятся тонкой звукоизолирующей стеной. Она целует его в шею. Ее язык скользит по вытатуированным позвонкам. Что-то говорит. Смеется. Делает глоток.
Пламен и сам не знает, что в одночасье случилось с его закрытым на все замки сознанием и внутренним миром, что он вдруг ударился в бесконечные гуляния, постоянное распитие алкоголя и почему он теперь спокойно мог себя чувствовать в шумной компании. Почему из маленького загнанного в угол безмолвного мальчика он превратился в высокого и достаточно компанейского парня, не обделенного своим, пускай и слишком специфическим, юмором.
Возможно, то, что постигло его по достижению 18-ти лет, это грандиозный перелом сознания, потому что еще ни один интроверт по мановению волшебной палочки не превращался в компанейского экстраверта, а возможно это был лишь способ убежать от проблем. Его отец начал слетать с катушек все больше и больше. Он смотрел на мир так, как будто это одна сплошная книга, в которой нужно исправить все ошибки в соответствии со Священным писанием. Не найдя поддержки у Пламена, он начал наседать на дочь, за которую Каменов младший очень переживал и пытался всеми способами оградить ее от фанатичного отца. Впрочем, девочка в этом и не нуждалась, так как в свои 16 могла уже здраво и убедительно рассуждать на тему «Почему религиозность, как образ жизни – это чушь собачья» и «Почему ты, отец, такой конченный придурок». Никто из семьи не любил его, даже мать, которая когда-то, с не навязанными ни кем мыслями о том, что она любит Ангела всеми фибрами своей души, говорила ему перед алтарем «Да».
Рука Мастейна скользнула по спине девушки, остановившись на шее, пальцы слегка сжались. Равнодушно ответив ей на поцелуй, он взял свою рюмку с текилой и насыпал на тыльную сторону ладони немного соли. У этого парня наблюдалась сильная любовь к текиле с тех самых пор, как в очередном из клубов бармен подал ему рюмку с кусочком лайма «на все». После этой роковой рюмки память Каменова ему изменила, а впечатления от вкуса остались. Одним махом зеленоглазый провернул нехитрую операцию, слизав соль с руки и опрокинув рюмку, за чем последовали восторженные комментарии.
- Детка, да ты в общей сложности уже около пятнадцати рюмок выпил, - девушка снова звонко рассмеялась и Пламен без труда подметил то, к чему она клонит. За стойкость организма болгарца волноваться не стоило, он и не такие рекорды ставил, когда его студенческая жизнь только набирала свои обороты.
Свет фонарей падал на кожу его лица, освещая и без того бросавшиеся в глаза татуировки. И если бы ни четвертый час ночи, заставивший всех нормальных людей забраться в свои койки и предаться сладкому сну, Пламен наверняка бы был причиной нескольких сердечных приступов. Его и при свете дня-то пугались, а уж ночью ничья слишком впечатлительная душа бы не выдержала и выскочила за пределы тела. Но, к счастью, на пути у пьяного парня не встал ни один человек и Каменов, затягиваясь сигаретой, медленно шел к дому. Он знал, что Лола не любит ночевать одна. Он знал, что она боится спать в пустом доме. А сегодня, как на грех, и мать и отец разъехались по своим делам и обещали отсутствовать по меньшей мере дня три-четыре. Каменов не был расстроен тем, что покинул компанию своих друзей – все самое интересное, что должно было случиться, уже случилось. Шестеро товарищей поехали завершать свой марафон в дом одного из участников. Но завершать там попросту было уже нечего – каждый был настолько пьян и обдолбан, что готов был в любое время принять горизонтальное положение и уснуть.
Свежий ночной воздух Софии нещадно бил в лицо и помогал затуманенной голове Пламена слегка освежиться. Каменов любил гулять по ночным улицам, хотя бы потому что он отлично вписывался в этот мертвенно спящий город с его вечной сигаретой в зубах и черными дырами вместо глаз.
Повернув к своему дому, Пламен еще недолго постоял возле порога и, наконец, звеня ключами, вошел в дверь. Пошатываясь, он снял ботинки и аккуратно пошел к комнате. Еще не зайдя в нее он увидел слабый свет, освещавший небольшой участок перед дверью. Теперь было ясно, что она ждала его. Немного помедлив, он все же ступил через дверной проем.
- Почему не спишь, Лола? - с уставшей и пьяной улыбкой произнес Пламен.

 Отправлено: 31.01.12 05:42. Заголовок: Стрелки часов замерл..

Стрелки часов замерли на половине четвертого. В тот момент время в отдельно взятой комнате в доме известного во всей округе ювелира остановилось, растворившись подобно утреннему туману с восходом солнца. И, кажется, даже ветер, ощущая застывшее напряжение, больше не рисковал заглядывать в окна, оставив зеленоглазую красавицу в полном одиночестве. Единственным источником света в полумраке, в который еще ранним вечером погрузилась комната, была небольшая настольная лампа, изредка мигающая от перенапряжения, подобно маяку указывающему путь затерявшимся в море кораблям. Тусклый свет падал на загорелое от нещадно палящего болгарского солнца лицо, отчего оно стало еще мрачнее прежнего, а глаза будто потемнели от нескрываемой злости.
За прошедшие два часа Лолита почти не сдвинулась с места, разве что ее поза немного изменилась: она подтянула к себе ноги, прижав колени к груди, и положила на них голову. Ее угрюмый взгляд из-под бровей неустанно смотрел вперед, прожигая насквозь ненавистную фотографию, ту блондинку, которую уже ненавидела всеми фибрами своей души, и брата-предателя, чей поступок был подобен для нее удару в спину, острому лезвию, окропленному смертельным ядом. Тот единственный человек, который всегда был самым близким для нее, не оправдал ее доверия. Он растоптал ее. Она ненавидела его за это.
Когда по прошествии n-ного количества времени изображения на экране начинали тускнеть, постепенно готовясь перейти в «спящий режим», девушка чересчур жестким и резким жестом дергала мышку, возвращаясь к созерцанию разрывающей ее хрупкое сердце на части, словно нарочно мучая себя, словно натаскивая себя подобно цепному псу, чтобы в нужный момент выплеснуть все самые черные, сильные и низкие порывы своей души. Чтобы опалить брата своей яростью, чтобы отравить его своей обидой, чтобы заставить его прочувствовать то, что чувствовала она, сидя в этой теперь холодной и чужой для нее комнате. А ведь она неуютно чувствовала себя в пустом доме, а особенно в те моменты, когда в нем оставались она и Ангел, и ведь Пламен прекрасно знал об этом…
В какой-то момент с улицы донеслись чьи-то усталые, медленные и едва слышные шаги, мерно идущие по вымощенной камнем дорожке. А в следующий момент звук тихо поскрипывающей входной двери дал ясно понять, что Каменов младший вернулся в родные пенаты. Но Лолита будто бы и не слышала всего этого, ни разу не обернувшись, не отведя взгляда, не изменив своей позы. Она сидела неподвижно, подобно восковой фигуре, оставленной на этом большом кожаном кресле ее безымянным создателем. Даже шорох, раздавшийся за спиной, не заставил ее сдвинуться с места. Она просто не знала, что будет делать, увидев его фигуру перед собой.
Его вопрос Долорес оставила без ответа, неожиданно, от нарастающего волнения и злобы внутри, она растеряла все слова, которые, казалось, была готова бросить ему в лицо еще несколько секунд назад. Он не мог видеть ее лица, он даже не мог увидеть ее саму, так надежно укрыла юную бунтарку широкая спинка кресла, иначе бы понял все по ее печальным глазам.
Все произошло как-то само собой. Лолита просто почувствовала, что ее братец оказался поблизости, а затем, кажется, нагнулся, заглянув через плечо, желая увидеть ее глаза. Наверное, Пламен не сразу заметил открытую на весь экран фотографию с очень пикантным моментом, запечатленным на нем. Наверное, он не сразу понял, за что в следующий момент его младшая сестренка залепила ему звонкую пощечину. Лолита и сама не поняла, как так вышло, рука, будто бы живя своей жизнью, внезапно дернулась в сторону любимого, но того, что своим видом причиняло теперь ей боль, лица. Точно ужаленная, младшая Каменова в ту же секунду соскочила с кресла, дернувшись к двери, но затем замерла. Она металась из стороны в сторону, в ней совершалась борьба. Два равных по силе желания разрывали ее на части: одно было желанием сорваться с места и убежать в одинокую и темную ночь, скрывшись в тени какого-нибудь безлюдного переулка, другое – остаться и выплеснуть все отрицательные эмоции, высказать все, что «наболело».
Она смотрела на него глазами дикого затравленного зверька, загнанного в угол, сквозь темные пряди роскошных волос, спавших на лицо. Во всем ее теле читалось напряжение, во взгляде – агрессия. Она сжала губы так сильно, что они побелели. Пальцы невольно вцепились в подол платья, все черты лица заострились от злости.
- Ты знаешь, я ненавижу засыпать одна…, – с нескрываемой обидой прошипела она сквозь зубы, подобно кошке выгибая спину и сжимая руки в кулаки, - я ненавижу этот проклятый дом, отца…но ты слишком занят своими…шлюхами! Я тебя ненавижу!
С каждой секундой ее голос все нарастал, а к концу предложения и вовсе обратился криком, отражаясь от стен громким эхом. Бросая громкие обвинения, Лолита невольно дергалась в сторону брата, грудью вперед, и сгибала колени, так, словно окажись он поближе, обязательно бы получил от нее резкий толчок или очередную пощечину.
- Ненавижу! Ненавижу! Предатель!

 Отправлено: 04.02.12 18:27. Заголовок: В его комнате плотны..

В его комнате плотным сгустком энергии скопилось напряжение, словно бы кто-то десять недель подряд проводил тут спиритические сеансы или смотрел фильмы ужасов нон-стопом. Сложно было не почувствовать это атмосферу даже более неразборчивому в этом человеку, чем Пламен. На секунду его лицо омрачило смятение, которое при небольшом освящении практически невозможно было уловить в его чертах. Брови сдвинулись к переносице, а глаза слегка прищурились, вглядываясь в тень на полу, которую пускало кресло и сидящая в нем девушка. Он сделал шаг.
Сложно было даже представить себе, чем может быть вызвана такая атмосфера. Отец все еще оставался отцом. Лола все еще оставалась юной пятнадцатилетней девчонкой, у которой не должно быть ни каких проблем в жизни, потому что все, в чем она имеет некоторые обязательства – это регулярно посещать колледж и зажимать себе губы руками, дабы не ляпнуть что-нибудь резкое в протест на высказывания отца. Пламен все еще не умер от алкогольного опьянения и, уж тем более, не попал за решетку на 15 суток. Все в порядке. Все идет своим чередом. Жизнь до безобразия размерена и предсказуема.
Но стоило парню сделать еще пару шагов к креслу, чтобы взглянуть на свою малышку, которая, возможно даже нечаянно заснула в этом злополучном кресле, как вспышкой быстро сменяющихся кадров для него пролетели события. Он увидел ее зелено-карие глаза, променявшие свою обычную нежность на терпкий коктейль злости и обиды, а затем почувствовал, как щека вспыхнула красным и неприятно заныла.
Пламен не успел ничего понять, выпрямившись, он вперился в девушку недоуменным взглядом и рефлекторно приложил ладонь к пылающей скуле. Внезапно затерявшаяся в его опьяненном сознании мысль, превысив скорость света, мелькнула в голове и, бросив кроткий взгляд на монитор, который с этого ракурса находился под слишком большим углом, он увидел на экране запечатленного себя.
Кажется, ее звали Роксана. Или Рейчел. Или ее имя вообще не было на «р»? Может оно даже не было английским или американским, ведь ее резкие черты, прямой нос, густые длинные волосы с плохо обесцвеченными черными корнями и кокетливо вздымающиеся брови просто кричали о ее испанском происхождении. Как она оказалась в его объятиях, которые даже через фотографию веяли фальшью (но разве ревнивое сердце за этим уследит)? Пламен даже не помнил, в каком из клубов или баров с ним это приключилось. В один момент перед его глазами сложилась полная картина происходившего в этой комнате до его появления.
Откуда в этом дивном создании столько злости? Откуда у сестры к брату может появиться ревность к посторонним девушкам? Ирреальность ситуации заставила Пламена рассмеяться.
- Лола, ты в своем уме? Ты что несешь? – он понимал, что своим поведением только разжигает в молодом организме своей сестры огонь, но не мог броситься на колени и умолять о прощении, не зная за что. Его во всем противоречащий миру дух птицей расправил крылья и вырвался наружу, как только с ее губ слетело «ненавижу». Нужна была всего лишь несчастная пара секунд и одно слово, сказанное в порыве горячности для того чтобы Каменов вышел из берегов.
Его мутные от количества выпитого глаза вновь обрели ясность и вгрызаясь ими в метавшуюся по комнате Долорес, Каменов не мог поверить, что та, кем он больше всего дорожил и кого готов был до конца своих дней оберегать от жизненных неурядиц, плюет ему в лицо «Ненавижу!».
- Предатель?! А что, по-твоему, я должен был спать с тобой?! – стиснув зубы прошипел Пламен и ударил ребром кулака по стене, рядом с которой внезапно оказался. Видимо, не осознавая того, он пятился пока девушка произносила свои первые слова «приветствия». «Эффект неожиданности» в исполнении младшей сестренки сделал свое дело.
Не легче.
Где-то внутри него, под легкими словно снежный ком росла досада, которую он настолько редко испытывал, что едва ли мог сейчас ее распознать.
- Очнись, Лола, я тебе ничего не должен! У меня есть своя жизнь, хочешь ты этого или нет. У меня есть другой мир, друзья, девушки и все это – без тебя. Я не могу принадлежать только тебе, как и ты – мне. И если ты сейчас же не извинишься за эти мерзкие слова в мой адрес..., - Каменов сжал кулак сильнее, так, что кожа ладони побелела, и сделал шаг вперед с полной готовностью дать отпор своей сестре, даже если ради этого придется применить силу. Не договорив, парень замолчал. Долорес и сама могла бы продолжить эту фразу, если бы ее эмоции не мешали ей заметить, как сильно задет брат.

 Отправлено: 10.02.12 08:04. Заголовок: С каждой секундой по..

С каждой секундой под холодным и даже надменным взглядом зеленых глаз тлела призрачная надежда, притаившаяся где-то на глубине сознания пятнадцатилетнего подростка. Долорес не видела ни капли сожаления, раскаяния или смятения на любимом, полностью вытатуированном лице брата, которые так жаждала увидеть. Но ни на глубине его глаз, ни тенью в чертах его лица, ни в кротости жестов не было ни призрачного намека на осознание вины. Только враждебность, только агрессия, только обида и задетое самолюбие. Ярость застилала глаза маленькой и неопытной в ссорах Лолите, мешая увидеть то, что обычно скрыто за маской равнодушия. Ее злость никогда прежде не была так сильна, как в эту самую секунду. Она могла быть капризной и упрямой, но никогда – злой – по отношению к Пламену. Прежде она не умела его ненавидеть.
От плохо сдерживаемой ревности, клокотавшей внутри огненным вихрем, к ее голове хлынула кровь, приливая ко лбу и теперь уже пунцовым щекам, нити-вены, просвечивающие под тонкой и нежной кожей, вздулись, на лбу пролегли тонкие морщинки, выражая крайнюю степень ее духа. Из кроткого и послушного ангелочка Лола обратилась в гадкого и своевольного бесенка, который, разве что, огнем не дышал. Она так и застыла в нерешительности, не зная, какой финт выкинуть, чтобы ее брат, наконец, заметил, каково ей сейчас, а не обдавал ее презрительным взглядом, словно она провинилась в чем-то. «Посмотри на меня, разве ты не видишь?» отозвалась негромким эхом в ее сознании мысль и тут же вспыхнула, сгорая.
И даже в словах Пламена она не смогла отыскать того, чего так отчаянно ждала услышать. На мгновение, всего лишь на какую-то долю секунды на ее лице застыло выражение полного отчаяния и непонимания, словно бы она не хотела верить ни своим глазам, ни ушам, но затем исчезло, подобно призрачному видению, и уже нельзя было сказать, было ли это на самом деле или всего лишь несуществующим образом чьего-то бурного воображения. Даже в эту минуту тиканье часов гулким боем отдавалось в ее висках. Без двадцати четыре? Без пятнадцати?
Воздух в комнате загустел и стал почти осязаем, точно липкий излишне накрахмаленный кисель, а напряжение, возникшее между братом и сестрой, впору было вольтметром измерять, и, казалось, еще немного, и искры полетят со всех сторон. И любая другая девчонка ее лет, глотая слезы, ручьями заструившимися по нежным щекам, с тянущей болью в сердце убежала бы прочь, подобно раненному зверю зализывая сердечные раны где-то в одиночестве или находя успокоение в объятиях родной матери, но Лолита не могла. Тот, с кем делилась она всеми своими печалями, сейчас сам стал их причиной.
- Я думала, я могу тебе верить! – выкрикнула она, плотно сжав губы от обиды и отчаяния. Слова нашлись не сразу. Недолгое молчание. Брат застал ее врасплох своим восклицанием, которое задело ее до глубины души. Отчасти от непонимания всей преступности ее мыслей, отчасти от неприятия того, что он впервые за все время был так неумолим к ней.
«…я верила тебе одному» промелькнула в ее голове запоздалая мысль, но Лолита ее не озвучила, сдерживая в себе отчаянную слабость, разъедающую ее точно серная кислота изнутри. «…я верила тебе одному».
Неосознанно чуть склонив голову на бок, юная болгарка зажмурила глаза и дернула уголком губ в сторону, выслушивая очередную порцию неприятных слов в свой адрес, каждое из которых едва заметным, но вполне ощутимым осколком впивалось в хрупкое и ранимое сердце юной девушки. И оттого, что все это так легко слетало с уст человека ей далеко не безразличного, делало только больнее ее неопытной душе. Ей так хотелось многое сказать, возразить, выкрикнуть все, что хранила где-то на задворках души, хранила только для него одного и никого не посвящала в свой секрет, но не найдя ни намека в его лице на понимание, она просто смолчала, решив поступить с точностью до наоборот.
- И что тогда?! – с вызовом бросила Долорес в лицо Пламену, медленно, подобно дикому хищнику приближаясь к нему, - …ударишь меня?
Ее взгляд метнулся к плотно сжатым кулакам брата, а затем вновь к его лицу. Она смотрела диким волком, подходя все ближе, сокращая между ними расстояние и оставляя всего лишь несколько сантиметров. Ей пришлось запрокинуть голову, чтобы не потерять его взгляда. Она не боялась боли физической, которую рисковала испытать, она боялась, что ее дорогой братец действительно готов пойти на такой отчаянный шаг.
- Что же ты стоишь? Давай! Вот же она – я! – сквозь плотно сжатые губы процедила она, буквально атакуя своего брата, - ну же!
Лолита нарочно толкнула Пламенна что было сил в грудь ладонями, заставив его отшатнуться назад. Ее глаза горели огнем, ее руки дрожали от злости, ее волосы разметались по плечам, и она стала похожа на маленькую злобную ведьмочку.

 Отправлено: 23.02.12 17:51. Заголовок: И щека у нее мягка и..

И щека у нее мягка и рука легка,
И во всем права, и в делах еще не провал.
В следующий раз она будет кричать, пока
Не выкричит всё, чем ты ее убивал. ц.

Чертов алкоголь в крови не спасал ситуацию. Каждый нерв содрогался подобно перетянутой струне и приводил в действие механизмы, расплата за которых чуть позже будет превышать все мнимые границы. Пламен больше не мог держать себя в руках, коротко остриженные ногти впивались в мягкие ладони, оставляя на них белые отпечатки злости. Лола отчаянно провоцировала своего брата, чего прежде с ними никогда не случалось. И в какой-то момент Каменову показалось, что она его просто дурачит. Играет на его нервах и смеется, как будто ей только что преподнесли в подарок фарфоровую куклу. Стоило этой мысли показаться на подкорке сознания, как Пламен хищно оскалился, впиваясь взглядом в ее лицо.
- Ты что несешь? – прорычал зеленоглазый сквозь зубы и сделал еще один шаг навстречу сестре, его лицо было искажено злобой и желчью и уже имело мало общего с Пламеном настоящим.
Злость всегда приводит к непредсказуемым исходам: на другом конце города жена убивает мужа тяжелым кухонным прибором, за то, что тот пришел домой на 15 минут позже положенного, на другом континенте, быть может, друг бьет по лицу друга из-за вздора насчет их общей возлюбленной, хозяин пинком отшвыривает свою любимую собаку за то что та стащила со стола скатерть... Каждую секунду. Каждый гребанный момент спонтанно возникший гнев становится причиной разрушений и смертей.
- Какое ты имеешь право диктовать мне, как жить, сумасшедшая? – Пламен скрежетал зубами, скулы то и дело напрягались от того, с какой силой он сжимал челюсти от накрывавшего его волной гнева.

Что случилось с его Лолой? Она смотрела на него волком, кричала, бунтовала... разве такой он ее помнил в детстве, с очаровательной улыбкой на всё худенькое и скуластое лицо, огромными глазами, наполненными совсем недетской нежностью, которыми она озаряла его очередной неудачный день? Каменов не видел, как она росла. Девочка ломалась и перекраивалась, все те заповеди, по которым она жила то внезапно рушились, то снова приобретали форму и одному Богу было известно, каким метаморфозам она была подвержена будучи брошенной не только своей любимой матерью и отцом-фанатиком, но и братом... Пламен отказывался ее защищать, он и сам – молодая, горячая кровь, которой лишь бы бурлить. Он не хотел и не мог сейчас анализировать ситуацию и возводить в своей голове мысли, защищающие свою сестру. Это было выше его сил. Сверхзадача, к решению которой он даже не преступил.

Она шагнула к нему навстречу, подначивая ударить. В последние доли секунды в ее глазах блеснуло отчаяние и оттенок страха, но болгарка не отступилась, и уже через мгновение Пламен почувствовал, как в его грудь упираются тонкие цепкие пальцы сестры. Вкладывая в них последние остатки сил, основную часть которых она извела на сумасшедшее метание по комнате и срывающийся на хрип гневный крик, Лола оттолкнула брата назад. Слегка пошатнувшись от ударившего в голову алкоголя и попытки сестры сбить его с ног, Пламен впал в гневное оцепенение.
То, что было дальше, подернулось толстым слоем тумана и пеленой забытья. Такое состояние обычно приходит, когда твой разум полностью отключается, давая свободу животным инстинктам. Этакий аффективный синдром, превращающий твое сознание в груду хаотично разбросанных мыслей, служащих лишь бледным фоном для пожара злости.
Он поймал равновесие, скоординировав положение ног, его глаза еще минуту назад горевшие адовым пламенем, сейчас стали стеклянными и до тошноты, до боли, сдавливающей горло – чужими, на шее выступили толстые жилы, мышцы на руках заметно напряглись, хотя куда уж сильней?
Гортань и голосовые связки пересохли, словно невидимый ком лишая Пламена возможности говорить. Мелкая дрожь пробежала по телу, послужившая апогеем всех творившихся метаморфоз в парне.
- Прекращай этот цирк! – Пламен взревел подобно попавшему в сети медведю и в одну секунду ударил ее тыльной стороной ладони наотмашь. С его-то мужской силой только и бить таких хрупких, тонких девушек, как его Долорес и уж без сомнения, удар у него получился серьезный, сокрушительный, желчный, мерзкий...

 Отправлено: 29.02.12 19:13. Заголовок: With arms up, stretc..

With arms up, stretched into the sky
With eyes like, echoes in the night
Hiding from the hell that you've been through
Silent one, you...

Внезапная вспышка молнии где-то неподалеку, под устрашающие раскаты грома расколола небо на две половины, точно предзнаменуя непоправимое. Абсолютно чужой, холодный как кусок ледяной глыбы взгляд навсегда запечатлелся в сознании Долорес. Это были чьи угодно глаза, но только не ее брата. В них не было того тепла, того особенного блеска, который согревал ее даже в самые ненастные ночи, который дарил ей надежду и покой. Все это куда-то испарилось, остались лишь острые ледяные осколки.
В ярком свечении, слепящем глаза, она не узнала своего Пламена.
Едва ли не с устрашающим треском грубая мужская ладонь соприкоснулась с нежной девичьей щекой. Удар получился настолько неожиданным, настолько резким и сокрушительный, что Лолита не смогла удержаться на ногах. Ее отнесло в сторону, к столу, она запнулась и упала, ободрав предплечье об угол. Настольная лампа пошатнулась, наклонилась и рухнула вниз со стола, мерцая еще несколько секунд, чтобы затем погаснуть, погрузив и без того темную комнату во мрак.
Лолита не шевелилась, замерев в той неловкой, неудобной и вынужденной позе сокрушенного: колени ее стройных ног смотрели вправо, ладонями на согнутых руках она упиралась в пол в отчаянном жесте, будто бы это было единственным, что не позволяло ей распластаться на полу. Из-за длинных растрепанных волос и удачной тени Пламен не мог видеть ее лица.
Пугающая тишина поглотила комнату и все, что в ней находилось. От Лолиты не было слышно ни единого звука: ни всхлипа, ни вздоха. Она замерла подобно фарфоровой статуэтке, ни один ее мускул не дрогнул, ни один волосок не колыхнулся, точно она и не живая вовсе.
…А где-то за окном разыгралась нешуточная буря: темные тучи затянули все небо, кинув мрачную тень на город, косые капли дождя с шумом рассекали воздух и резко, со звоном разбивались о землю. С улицы повеяло сыростью и холодом.
Лолита едва подернула плечом, ощутив неприятный холодок по коже, а затем медленно подняла глаза к брату. Слабая, испуганная, поверженная – жгучая ненависть в одночасье испарилась, будто бы и не было ее вовсе, будто бы не было обвинений, криков и всплесков эмоций, не было волчьего оскала и ревнивого взора. Звонкая пощечина отрезвила ее лучше вылитого ведра с холодной водой, остудив пыл. На место злости пришло недоумение, ее глаза были полны слез, но она не плакала, Лолита молчала и просто смотрела своими широко раскрытыми очами на брата, не веря в то, что он не только смог поднять на нее руку, но и ударить, вложив в удар такую сокрушительную силу.
Она неосознанно приложила свою ладонь к пылающей щеке, прикрывая болезненный красный отпечаток его руки, а глаза ее хранили лишь один немой вопрос: «почему?»
Как назло в этот момент ей вспомнились самые теплые и дорогие сердцу воспоминания, отчего осознание произошедшего стало невыносимо. Ей по привычке, как раньше, хотелось броситься к нему, укрыться в объятиях и забыть обо всем, но не могла.
Его глаза, затянутое молчание, звон в ушах – все это сводило юную Каменову с ума, клетка за клеткой разрушало ее изнутри от неприятия того факта, что ее Пламен, который всегда прежде был ее опорой и защитником, сам же и причинил ей ту боль, какую не смог бы любой другой человек. Жжение в щеке и краснота пройдут, но его беспощадный взгляд останется в ее памяти.
Ее парализовало отчаяние, каждый вздох приносил неприятную острую боль, будто тысячи игл впиваются в грудь и мешают сделать глоток воздуха. Пальцы впились в ковер, губы плотно сжались, а по щекам скатились слезы. Тихо, без истерики. Мыслей в голове крутилось бесчисленное множество, а произнести хотя бы одно слово было подобно самому сложному в ее жизни испытанию.
Как подстреленная газель на последнем издыхании, Лолита бесшумно поднялась с колен, опустив взгляд в пол. Она бесшумно втягивала в легкие воздух через слегка приоткрытые губы, в то время как все ее тело подрагивало от беззвучных всхлипов и шмыганья носом.
- Я ведь…люблю…, - надломленным, с легкой хрипотцой голосом произнесла она четко, но очень тихо и отрывисто, что, возможно, Пламен и не разобрал ее бормотания.
Сжав кулаки и зажмурившись, Лолита вдруг сорвалась с места, бросившись прочь из комнаты…

 Отправлено: 11.03.12 19:08. Заголовок: Конец наступает внез..

Конец наступает внезапно. Пламена отшатнуло назад, аккурат к обтянутому кожей подлокотнику кресла – теперь уже не повесишь вину на гуляющий по венам алкоголь, это было скорее бессилие, в одночасье сцепившее ноги парня толстым жгутом. В грудной клетке, подобно раскаленной звезде, взорвался ком гнева и ненависти, до сих пор прожигавший его изнутри. На долю секунды он закрыл глаза и почувствовал, как в облаке этого «взрыва» растворяется всё: мысли, физические ощущения, эмоции. Абсолют пустоты внутри. Полная блокировка чувств. Ничего не уцелело.
Эту комнату накрыл купол тишины и она многотонным весом легла на плечи Каменова, едва ли не прогибая его под собой. По его лицу пробежала тень напряжения и лишь секунду назад погасшая лампа помогла скрыть этот момент под плотным покрывалом сумерек. Когда еще тишина будет настолько пугающей, если не сейчас?
По подоконнику хлестали свежие капли дождя и где-то за полмили от их дома доносились раскаты грома, так часто пугавшие его любимую девочку несколько лет назад. Казалось, даже сама природа была готова похоронить ее брата под стеной льющегося дождя или, по крайней мере, пропустить через его тело тысячи вольт – смерть бы не заставила долго ждать.
Где-то между тем, когда она дрожащими пальцами дотронулась до вспыхнувшей щеки и ее надломленной, отрывистой фразой, прозвучавшей несколько сухо, но с терпкой горечью, его чувства снова начали к нему возвращаться. Язык прилип к небу, горло иссохло, губы слиплись и не пропускали ни единого звука – да и говорить, собственно, было нечего. В его памяти как снимок начало проявляться лицо Лолы, искаженное болью родное лицо, и именно тогда осознание произошедшего вцепилось в Пламена стальной хваткой, разрывая зеленоглазого на куски.
Стало больно моргать: внутреннее веко наждачной бумагой терлось о глаз и превращало это нехитрое рефлекторное движение в испытание на выносливость. Это было невозможно увидеть, но на его белках от гнетущего напряжения, от боли, тонкими нитями лопнули капилляры, сухие и слегка треснувшие губы были плотно сомкнуты, казалось, что с наступившей тишиной Каменов перестал дышать.
Мог ли он когда-нибудь подумать, что причинит ей боль? Любое, будь то физическое или психологическое негативное воздействие на сестру по умолчанию определялось им как «невозможное, запретное». То, на что он даже в мыслях не мог посягать. Пламена и упрекнуть было не в чем: когда она появлялась перед ним с вечно растрепанными, рассыпанными по острым плечам волосами, он забывал о том, что еще пять минут назад гневно орал по телефону или раздраженно хлопал дверью после очередной ссоры с отцом. Вне зависимости от ситуаций «До», ее приход был для Каменова пробивающимся через щель между задвинутыми шторами, лучом. Парень смотрел на свою сестру, и в его глазах отражалась любовь.
Каменов сделал шаг, отстраняясь от кресла, к упавшей девушке. Как он смог, черт его дери? Если бы она сейчас подняла лицо и заглянула в его глаза, она бы увидела в них готовность отсечь свою руку. Еще шаг. Уверенный, но слишком незначительный, как будто парень боялся спугнуть Долорес, обратить ее в бегство от родного человека, посмевшего поднять на нее руку.
- Лола... – связки больше не подчинялись ему, горло было иссушено до такой степени, что едва ли могло издать какой-либо понятный человеку звук. Но Пламен отчаянно пытался, ядовитыми иглами в его сознании засели мысли о том, насколько он жалок. По-настоящему ненавидеть себя начинаешь именно с таких моментов.
И он был прав, когда боялся, что она попытается скрыться от всего этого – девушка рванула с места, как будто остаться в этой комнате теперь было сродни тяжкому преступлению.
- Лола, подожди, - то ли он рычал, то ли шептал, пытаясь воззвать к сердцу Долорес, однако сам не заметил, как своим же ножом перерезал эту связь. Он поймал ее в проходе, за руку, развернул к себе лицом тотчас же и схватил за плечи.
Скулы Пламена напряглись, зрачки бешено бегали по ее пылающему лицу, как будто пытались найти на нем хотя бы что-то отдаленно напоминавшее все те теплые чувства, что она ему не стесняясь демонстрировала на протяжении всех этих лет. Ничего.
Он убрал слегка подрагивающей от напряжения рукой волосы, приклеившиеся к ее губам. Дотронулся пальцами до щеки, едва касаясь того места, где пунцовым цветом «сиял» отпечаток его руки. Говорить. Он хотел снова обрести этот дар, и буквально каждая мысль в его голове молила об этом. Губы были слегка приоткрыты, но ни единого звука так и не было произнесено.
Пальцы крепко впивались в ее хрупкие плечи, все с той же силой, с которой он совсем недавно ее ударил, но в его глазах уже не было той животной злости. Это был взгляд отчаянного человека, начавшего с той самой секунды испытывать к себе тошнотворную, мерзкую и иглой поддевающую каждый твой нерв, ненависть. Слезы катились по ее щекам, оставляя мокрые линии на лице, он не понимал, что делает, но в ту же секунду прикоснулся рассеченными чернилами татуировщика, губами к быстро скатывающейся капле и почувствовал на языке солоноватый привкус ее слез.

 Отправлено: 15.03.12 17:18. Заголовок: Маленький ураган с б..

Маленький ураган с благородным именем Долорес промчался по комнате так стремительно и так быстро, что от невольно вызванного порыва ветра какие-то бумаги, лежавшие на расположившейся неподалеку тумбе, может, зарисовки, может, ноты, взмыли вверх, а затем плавно, точно пожелтевшие листья закружились в осеннем вальсе, медленно опускаясь на идеально-гладкий дощатый пол. Как в замедленной съемке ее растрепанные, но по-прежнему пышущие здоровым блеском прекрасные волосы пружинисто поднимались и опускались к плечам, описывая в воздухе невидимые волнообразные линии. Лолита практически не открывала глаз, единственное, что не давало ей сбиться с пути – узенькие щелочки, окаймленные вымоченными в слезах ресницами. В каждом взмахе рук, в каждом напряженном толчке босых ступней о холодный пол читалось желание убежать. Густой теплый воздух, осевший неприятным осадком в этой комнате, разрывал ее легкие. Каждая доля секунды, проведенная здесь, убивала ее изнутри.
Лишь только ее аккуратные пальцы замерли на пороге комнаты, Лолита почувствовала сильное и достаточно грубое прикосновение, против ее воли заставившее остановиться и не позволившее сбежать, как того требовало все ее существо. Сильная хватка буквально обожгла ей плечо, оставив невидимый ожог на нежной коже. Тонкие губы на долю секунды искривила гримаса боли, брови плавно сдвинулись к переносице, а на лбу пролегла тонкая морщинка. Пятнадцатилетняя девчонка дернулась в сторону, чтобы вырваться, но руки брата замерли на ее плечах стальной хваткой, чуть ли не впиваясь коротко остриженными ногтями в кожу. Она крепко зажмурилась и повернула голову в сторону, лишь бы не встречаться взглядом с глазами брата. Ей было физически больно в них смотреть.
Еще недавнее «настоящее», обратившееся в одночасье в «прошлое», казалось Лоле страшной иллюзией, от которой веяло холодом и обманом. Не пытаясь мыслить здраво, потерянная, озябшая и надломленная поступком любимого брата, сломленная его жестокостью и безразличием, сквозившем в его ледяных глазах всего пару мгновений назад, она внезапно оказалась одинокой и почти осиротевшей. Дом казался чужим, комната угнетала своей мрачностью, даже постель, кажущаяся ей прежде эдаким островком счастья в этом прогнившем насквозь мире, где она могла спрятаться от отца-тирана и прочих жизненных неурядиц, с ее простынями и подушками, пропитанными насквозь его теплом, теперь потеряла свою ценность и значимость. Карточный домик, который она с завидным упорством выстраивала в течение долгого времени, пал от руки Пламена.
Даже осторожное прикосновение, пропитанное насквозь искренним сожалением, было воспринято враждебно: Ло дернула головой, в очередной раз пытаясь скрыться за завесой из волос, всеми возможными способами стараясь отгородиться от Каменова, выстроить возле себя невидимую стену, чтобы он больше не смог причинить ей боли. Она вырывалась, пытаясь отпрянуть, уйти в сторону, то наклоняясь, то прогибаясь назад, подобно непослушному и неусидчивому ребенку, который не хочет слушать наставлений, с одним лишь отличием: в каждом ее неуклюжем жесте читалась надломленность. Она билась отчаянно, но слабо, точно умирающий лебедь, запертый в тесную клеть.
Ее губы непроизвольно раскрывались, но слов не было слышно, как и чрезмерно тихого дыхания. Ее губы шептали тишину. Лолита не хотела говорить, от бессилия она не находила нужных слов, да и могли ли они быть?
С мученическим выражением лица девушка тарабанила своими миниатюрными кулачками по груди брата, с выпирающими наружу ребрами, так, что через раз в нависшей тишине можно было расслышать глухой стук кости. Их взгляды так и не пересекались, она не видела его пораженного осознанием содеянного лица, но Пламену все-таки удалось обескуражить ее, заставив замереть.
Такой простой и в то же время безмерно личный, интимный жест, от которого у нее мурашки пробежались по всему телу. Кажется, в тот момент она разучилась дышать, затаив дыхание. И только хрупкое доверчивое сердце гулко отозвалось на немой оклик. Лолита не смогла отвернуться, оставаясь неподвижной с закрытыми глазами. Кулачки разжались, все еще упираясь в грудь Пламена, точно в попытке сохранить некоторое расстояние между ними, но уже не отталкивая от себя.
Раз, два, три, четыре, пять…она отсчитала про себя ровно десять секунд, собрав все свои внутренние силы, а затем открыла глаза, слегка повернув голову, и Пламен обязательно бы почувствовал, что она смотрит на него. В хмуром взгляде изумрудных глаз по-прежнему отражалась обида, даже тонкие губы невольно поджались, но и душераздирающая вселенская тоска, она точно просила «спаси меня». Она стояла на краю обрыва с готовностью прыгнуть вниз, но все еще ждала, что он протянет ей руку.

 Отправлено: 23.03.12 03:52. Заголовок: Это был даже не сумб..

Это был даже не сумбур в моей голове, когда столько мыслей, что и не знаешь, за которую стоит ухватиться, и не парализация, обрубающая связь между сознанием и действиями. Это была пулеметная очередь в мою голову. Я залип на этом моменте как клавиша, как будто эти кадры вытеснили в памяти всю хранившуюся годами информацию и бесконечно повторяясь, сводили меня с ума. Момент неконтролируемой злости. Удар. Твое лицо. Цикл завершился.
Я ломался у тебя на глазах: мне больше не хотелось что-либо доказать, я даже не желал искупления и ни на секунду не надеялся на прощение ни сегодня, ни завтра, ни в сырой земле. Только бы вырезать этот проклятый момент из наших жизней. Пускай я не вернусь домой, плюну на данные тебе обещания и поеду трахать свою новую пьяную подружку в ее квартире. Пускай из-за начавшейся непогоды где-нибудь оборвет провода, и ты так и не доберешься до той злополучной фотографии. Пускай что-то изначально пойдет не так...

Пламен немел от отчаяния, и чем больше она пыталась сопротивляться, тем больнее и крепче он сжимал ее хрупкие, тонкие плечи. И если не словом, то действием он пытался сказать ей «Не уходи», да, грубым, но он слишком отчаялся, для того чтобы себя сколько-нибудь контролировать. Впервые за долгое время свое тело казалось ему чужим, все, чем он обладал к двадцати одному году, вызывало в нем стойкое отторжение. В горле комом застряли миллион «прости», но разве имеют они хоть какую-нибудь цену сейчас?
Вся беда была в том, что обесценилось все. Его годами оттачиваемая забота и любовь к своей младшей сестре, ее болезненная привязанность к брату, все пережитые ими скандалы на почве религиозного сумасшествия отца, все неурядицы и ночи, когда она засыпала в его постели... все это полетело к чертовой матери...
И на фоне этого рухнувшего мира он вдруг почувствовал, какую важную нишу она занимает в его жизни. Классическая фатальная ошибка всех эпох и каждого человека лично. Наверняка, Господу сверху уже набило оскомину наблюдать за тем, как люди изо дня в день отказываются от самого, возможно, большого счастья в своей жизни. Иногда жажда и любовь к разрушению проявляется не только дулом, приставленным к виску или заложенной под высотное здание бомбой, но и обыкновенной пощечиной своему сокровищу. В следующую секунду его губы отстранились от ее лица и Пламен, так боявшийся разглядеть в глазах Долорес отчужденность, все-таки встретился с ней взглядом.

Мне было страшно смотреть тебе в глаза, зеленые с неаккуратным карим ободком у зрачка они жалили, задавали силу боли во всем моем теле и я до последнего надеялся избежать этого взгляда, потому что где-то на подсознательном уровне я понимал – меня убьет.

В одночасье его разум дал трещину. Что-то перемкнуло. Он почувствовал, как силы его покидают, и хватка невольно ослабла, предоставив девушке возможность не прилагая сил сбежать. Стресс, переживания, огромной силы эмоции разрушили ментальный блок, стоявший у парня на свою способность, необратимые процессы или, все же, наказание ее наполненных обидой глаз, помогли обратить энергетический вампиризм против себя самого.
Он сглотнул. Раздраженно оскалился, ощущая, как ноги становятся ватными. С грудным рычанием и выжимая из себя последние силы, парень не грубо, но все же настойчиво подтолкнул девушку за плечи к стене. Ему нужна была опора, чтобы не рухнуть вниз. Пламен заглянул в ее глаза, его скулы были напряжены. Острые очертания смуглого, худого лица Долорес теперь слегка смазались, Пламен не мог поймать фокус. Ее легкое, дрожащее дыхание мягким теплом касалось его подбородка, но не успокаивало, а лишь сильнее учащало ритм сердца. Какой же она выглядела хрупкой и беззащитной. Его Лола, которая всегда отличалась характером стойким и сильным, сейчас имела глаза ужаленного, потерянного котенка.
Пламен тихо сглотнул, медленно приближаясь к ее губам. Время в комнате как будто застыло и только уходящие из тела Каменова силы не позволяли ему расслабиться, пальцы побелели от давления, плотно прилипая к стене. Поднимая ее подбородок, он коснулся губ сестры и мягко поцеловал.
- не беги от меня, пожалуйста...- в рот, практически не отстраняясь, охрипшим, потерявшим оттенки голосом, произнес Пламен, и его слова растаяли на ее языке...

 Отправлено: 10.04.12 06:43. Заголовок: Два совершенно проти..

This is the time of night when the moonlight shines down and we can reveal who we truly are.
Within the darkest most depraved of joys.


Два совершенно противоположных взгляда скрестились, точно шпаги умелых фехтовальщиков. Две пары изумрудных глаз горели ярким пламенем в вечерних сумерках. Каждый взгляд хранил тысячи оттенков чувств, от обиды до раскаяния, которые охватили их обладателей в эту минуту, но было в них и нечто общее: отчаяние. Отчаяние, болезненным блеском отражавшееся в самой глубине их темных зрачков, так, будто бы в этот день и в этот час решалась их судьба. Немой диалог под душераздирающее завывание ветра, шорох занавесок и доносившийся издалека лай соседских псов.
Лолита бесшумно сглотнула и послушно поддалась, отступая назад под натиском своего брата до тех пор, пока не оказалась загнанной к самой стенке, ощущая сквозь тонкую ткань одежды холод. Никогда прежде она не чувствовала себя настолько волнительно, как в тот момент, никогда прежде у нее не потели ладони и не перехватывало дыхание, когда Пламен стоял так близко. Долорес буквально кожей ощущала то, что сейчас подтачивало изнутри ее брата. Напряжение, возникшее между ними, заставило ее невольно вжаться в стену, не сводя слегка испуганного и пытливого взгляда с его лица и то сжимая, то разжимая тонкие ломкие пальцы, скользившие то вверх, то вниз по шероховатой поверхности. Она чуть подрагивала, но не от страха и не от холода — волнение овладело ей, встав непроходимым комом в горле.
Вздох, мягкое прикосновение к ее лицу и...
Горько-сладкий поцелуй. Нежное безмолвное «прости,» запылавшее на ее бледно-розовых губах. Искупление. И тихая просьба, донесшаяся до ее ушей. Эти несколько секунд в воображении Долорес длились не меньше, чем вечность, заставив ее сердце бешено стучать, ноги — стать ватными и едва ли не потерять равновесие их обладательницы. У Лолиты не было сил, чтобы возразить, воспротивиться невероятному притяжению, подобно тому, что испытывает мотылек, бесстрашно летя навстречу жаркому пламени. Чем ближе опасность — тем сильнее желание. Чем ближе его лицо — тем запутанней ее мысли.
Хрупкие пальцы на ощупь отыскали лицо брата и очертили линии скул, Лола подалась вперед, ловя губами его губы, выдыхая в его рот всю свою горечь и нежность, что накопились внутри нее. Она тесно прижалась к нему всем своим худощавым тельцем, чтобы даже через плотную ткань рубашки и ситцевую вязь ее полупрозрачного платья он мог не услышать, - почувствовать сумасшедший стук ее крохотного сердца, и разобрать его тихий шепот. На кончике языка она почувствовала привкус дорогого алкоголя и сигарет. Кажется, текила и «lucky strike».
Спустя пару томительных блаженных секунд, а может, часов — в одночасье границы времени стерлись — Лолита чуть отстранилась, всего лишь настолько, насколько нужно было, чтобы сделать маленький глоток воздуха через полураскрытые губы.
Плавные черты ее лица заострились, затуманенный взгляд из-под полуопущенных ресниц приобрел демонический блеск, вспыхнувший на самой глубине ее бездонных глаз. Все мысли разом испарились, остались только чувства, раздирающие ее изнутри и неистово рвущиеся наружу. Пожар внутри, отразившийся пунцовым оттенком на ее щеках.
Ее первый поцелуй не был экспериментом двух неопытных подростков, решивших попробовать привкус взрослой жизни, ее первый поцелуй не стал ошибкой и разочарованием, за которое бы немного погодя было мучительно стыдно какое-то время, пока горечь разочарования не растворилась бы во времени и не сменилась бы другими воспоминаниями. Ее первый поцелуй, который останется в памяти на всю оставшуюся жизнь, был подарен ей ее братом.
Пелена наваждения спала с ее глаз, и внезапно ей стало мучительно страшно. Сердце дрогнуло. Ее прикосновения стали более жесткими, отчаянными и требовательными. Пальцы с болезненной дрожью исследовали его вытатуированное лицо, рисуя невидимые линии поверх черной краски, навечно впитавшейся в кожу. Младшая Каменова очень боялась упустить настолько важный для нее момент. Даже ужаленная обидой, она не могла отгородиться от того безумства, которое давно овладело ее разумом. Все самые низкие и греховные помыслы заиграли в ее голове зловещей дьявольской песней, заглушая оклики испуганных ангелов.
- Еще..., - выдохнула она прямо в губы, приблизившись к Пламену. Люцифер, в обличие миниатюрной девушки, искушал.

 Отправлено: 15.04.12 16:48. Заголовок: И только в твою сто..

И только в твою сторону кивает компас,
Я медленно дрейфую сквозь открытый космос,
Выбирая твой плен среди других планет,
Ведь сопротивляться самому себе смысла нет.
В парке стемнело, и немного жаль,
Что нельзя ещё постоять, повоображать
Ты смотришь на часы, видимо мой черёд,
И я делаю шаг вперёд ц.

Все ощущения, испытываемые до этого момента, обвалились в пропасть. Внезапно жизнь Пламена дала трещину и рваными краями навсегда отделила этот момент от множества еще не случившихся или уже произошедших. И это совсем не шутки, когда жизнь «до» заливается чернилами, теряет свой вкус, запах ностальгии. Это серьезно, когда то, что происходило все 20 лет, всё, что надежно вцепилось в твою спину, погребено под обломками и теперь не имеет никакого значения.
Его дыхание стало отрывистым, страх того, что она не ответит на поцелуй, оттолкнет его - и это было бы самым разумным ее решением, - убежит, попросит уйти, воспротивится и навсегда, навсегда забудет дорогу к его постели, накрыл Пламена стальным куполом, но он уже не смог пойти на попятную. Слишком маняще близки были ее губы, слишком безутешно смотрели ее глаза, слишком сладко и запретно пахла ее кожа, находившаяся впервые в такой интимной близости... Это всколыхнуло всех дьяволов в теле парня, кровь мощным потоком ударила в виски, заставляя Каменова отчетливо услышать свой пульс.
Но она поддалась. Пламен целовал ее мягкие, слегка напряженные губы легко, медленно, по-прежнему осторожно, будто бы теперь еще оставался хоть какой-то шанс, что она сбежит...
Поток мыслей столбом обрушился в его голову, как будто кто-то свыше, залезая в его сознание, пытался предостеречь парня от того, что могло бы случиться в следующую секунду. По законам жанра, он должен был отстраниться от этих манящих губ и уйти, не позволив прелюбодеянию разрушить их жизни и сердца. И он действительно не должен был так поступать, но... В следующий момент она прильнула к нему своим телом, и через ткань рубашки он почувствовал мягкую девичью грудь. Судорожно втянув воздухом носом, он попытался взять себя в руки. Пламен чувствовал, как теряет контроль, в районе солнечного сплетения вспыхнул огонь, покрывая плотной пеленой сознание – она провела рукой по его лицу.

Еще никогда в своей жизни он не чувствовал более нежного прикосновения, всего несколькими движениями она позволила ему утонуть в их искренности и частоте. Он понимал, что если сделает шаг вперед – они больше не останутся такими, как раньше. Ничто не будет так, как прежде. Вся прошлая жизнь пойдет крахом. За секунду до того, как она произнесла слово, в Пламене еще теплились отголоски разума. Он все еще осознавал, что она - его юная, хрупкая малышка, которую он еще некоторое время назад оберегал от пожирающих плотских взглядов старшеклассников. Пламен рьяно разбивал им морды и не скупился на самые безобразные ругательства в их сторону, - так он ее защищал. А сейчас даже от себя защитить не может.

Её дыхание обжигало губы, Каменов часто и поверхностно дышал сквозь приоткрытый рот, он больше не мог сопротивляться обжигавшему его изнутри огню желания, который с каждой долей секунды разрастался и усиливался... Пламен заглянул в ее глаза, не доверяя ее губам и пытаясь отыскать ответ на глубине зеленых со светлым карим ободком, глаз.
- Бог будет нас ненавидеть...- шепотом выдохнул Пламен и провел языком по её нижней губе, ощущая маслянистый вкус остатков бальзама. В его глазах дьявольским блеском отражался голод, который, ни ровен час, мог довести его до исступления, если он её не получит... Он больше не мог себя дразнить, судорожно сглотнув, Пламен вовлек ее губы в безумный, терпкий, глубокий поцелуй. Задыхаясь от нехватки воздуха, но не имея сил остановиться, он пытался высечь этот момент на своей памяти, как на камне. Возможно, сейчас он совершал самую большую ошибку в своей жизни, но его горячие ладони легли на хрупкие бедра Лолы и заскользили вверх, сминая белый подол платья под пальцами. Он по-прежнему ощущал ее хрупкое тело через рубашку, он физически чувствовал каждый ее судорожный вдох, каждое движение грудной клетки. И, господи, все это сводило его с ума...
Когда нехватка воздуха стала слишком явной, губы скользнули к ее подбородку, чертя кривую дорожку поцелуя к шее. Ее мягкая кожа имела тонкий, едва уловимый запах весенних цветов и возбуждения, и это делало его поцелуи все менее нежными и более страстными. Он еще никогда не испытывал столь непреодолимого желания обладать кем-то и, видимо, это было подстроено самим дьяволом, раз подобные ощущения вызвала в нем его родная сестра...
Резко отстранившись, он попятился мелкими шагами назад
- Лола, что ты со мной делаешь? – его глаза отражали дикую смесь страха и безумства, было видно: ему стоило титанических усилий, чтобы отстраниться от ее пленительного тела и это было в действительности аномально... То, какой силы влечение испытывал сейчас Каменов...
Нельзя.
- Нельзя... – он опустил веки и дотронулся до висков пальцами, словно пытаясь прогнать все ощущения, и чем больше он пытался это сделать, тем отчетливей понимал, что его к ней безудержно тянет теперь и на физическом уровне...

 Отправлено: 24.04.12 18:56. Заголовок: Лолита больше не был..

Лолита больше не была хозяйкой своему телу. Одурманенный манящей близостью рассудок всецело подчинился зову сердца, которому так отчаянно не хватало тепла родных рук, обжигающих поцелуев и требовательных прикосновений. Пламен и прежде был ее навязчивой идеей, но сейчас, в пустом доме, в темной комнате, где кроме них двоих незваным гостем был лишь прохладный уличный ветер, сбежавший прямиком с моря, мысль о нем буквально струилась по венам, отравляя греховным желанием непорочное дитя. Она не могла и не хотела сопротивляться своим чувствам, ее ни разу не испугала мысль о том, насколько сильно и совсем не по-сестрински ее тянет к родному брату. Лолита была готова молиться Дьяволу, лишь бы этот безумный поцелуй никогда не кончался, лишь бы сейчас не проснуться в грозу в одинокой постели и не найти там Пламена, крепко прижимавшего ее по обыкновению к своей груди. Это бы убило ее.
С головы и до кончиков пальцев ног хрупкого подростка охватила легкая дрожь, прокатившаяся одной единой волной по всему телу. Ее губы скользили по его губам, жадно целуя их, пытаясь урвать как можно больше ощущений от этого момента, запечатлев его в памяти, чтобы никогда не забыть, что бы ни случилось в следующие секунды. В ее ответных прикосновениях не было ни капли робости и смущения: Лолита не могла держать себя в руках, всецело отдавшись поцелую. Подобно дикому зверю, впервые почувствовавшему вкус человеческой крови, она не могла остановить себя, грозясь стать той из них двоих, что первая шагнет за черту дозволенного и обречет их души на вечные страдания. Она понимала, что еще немного, и Бог отвернется от них, но младшая Каменова с радостью заплатила бы эту цену за возможность ощутить ни с чем не сравнимое чувство — принадлежать тому, кто всецело занял ее мысли и сердце, не оставив свободного места для кого-то еще.
Она и сама не заметила, как откинула голову назад, подставляя лебединую шею под поцелуи, как ее костлявые бронзово-розовые пальцы впились до белизны в плечи брата, оставляя на его бледной коже, скрытой одеждой, красные полосы страсти. Лолита с шумом выдохнула из легких горячий воздух, медленно опуская ладони на широкую грудь, буквально всем телом ощущая томительное волнение от каждого вольного движения. Ей совсем не хотелось останавливаться, она тонула в омуте беспорядочных прикосновений, все мысли спутались в одну, которая отчаянно пульсировала в висках и таинственным голосом звучала в ее голове: «еще».
Его низкий от страсти голос сводил с ума, и Каменова не сразу смогла заставить себя ответить.
- Пусть ненавидит, плевать..., - на одном дыхании прошептала девушка ему прямо на ухо, невольно касаясь губами мочки. Приятный, чуть подрагивающий от волнения голос ласкал слух, отравляя и без того безумный рассудок, заманивая в сети порока, искушая, все ближе и ближе подталкивая к бездонной пропасти.
Казалось, Пламен отлетел от нее, будто обжегся — так быстро и стремительно. Лолита не успела поймать нужный момент, чтобы не дать ему отстраниться, и теперь, точно проснувшись ото сна, смотрела на него своими большими растерянными глазами. Ее тело все еще помнило его губы и ладони — девушка невольно сжала тонкими пальчиками подол платья там, где блуждали его руки, - в воздухе все еще витал запах сигарет, которыми он пропах насквозь, а на губах ее ощущался привкус виски. Быть может, сам Господь дал еще один шанс этим грешникам, чтобы осмыслить всю порочность их желаний и действий, наставив на путь истинный, пока не случилось что-то страшное, и их смертные души не были запятнаны клеймом позора. Лолите стоило уйти, вычеркнув этот вечер из памяти и никогда не вспоминать о нем, чтобы их будущее хотя бы отдаленно напоминало беззаботное прошлое, в которое не было возврата. Но она поступила иначе...
Лола с осторожностью в каждом жесте приблизилась к Пламену, бережно взяв его ладонь в свою, до колик в сердце боясь того, что он может оттолкнуть ее. С кротостью агнца поднеся его руку к своему лицу, она запечатлела на раскрытой ладони самый чистый и нежный поцелуй, что могла подарить, а глаза ее умоляли.
Короткий шаг навстречу — и вот миниатюрная девочка, по сравнению со своим совершеннолетним братом, прильнула к его груди, неустанно пытаясь поймать рассеянный взгляд изумрудных глаз в полумраке комнаты.
- Эй, - тихо и ласково позвала она, прикоснувшись подушечками пальцев к его скуле, - посмотри на меня, пожалуйста, посмотри...
В этом хрупком теле поселился сам дьявол, руководя каждым действием девушки, подсказывая каждое слово, чтобы увлечь в свою липкую паутину Пламена. Она знала — он на грани, и пыталась заманить его в свою ловушку, чтобы брат, наконец, перешел грань дозволенного, позабыв о здравом смысле, как позабыла она сама.
- Не оставляй меня, прошу, - ее тонкие пальчики смяли воротник его пиджака и безапелляционно потянули к себе. Она прижалась лбом к его виску, с шумом втягивая аромат его одеколона через ноздри, ее руки медленно и тактично увлекали парня в губительные объятия, ее губы заскользили по щеке к уху, оставляя невидимую дорожку из поцелуев, зубы ловко подцепили мочку, слегка потянув.
- Пожалуйста, - повторилась она, отыскав его руку наощупь. и потянула за собой, медленно отступая назад.

 Отправлено: 28.04.12 15:38. Заголовок: Пламен целовал свою ..

Пламен целовал свою сестру и ловил себя на ощущениях, что все это происходит с ним впервые. Все губы, которых он касался прежде в смазанном от количества выпитого алкоголя, поцелуе были имитацией самых низких и грязных желаний. Их кожа впитала в себя запахи двухдолларовых духов и имела солоноватый привкус от проступившего пота и ни в одном из их движений не было столько искренности, сколько мощным потоком исходило от Каменовой и опьяняло брата. Но сколько бы ни был сладок запретный плод, Пламен мог детально вспомнить историю Адама и Евы и не допустить продолжения, хотя где-то в глубине сердца он понимал, что недосказанность, которая может повиснуть над ними медным куполом после всего прерванного и непроизошедшего, в конце концов, разрушит их близкие отношения.
Пути назад уже не было.

Каменов попытался сосредоточиться, но беспорядочные мысли вдали от ее тела начали превращаться в горячий поток желаний, о которых даже самый отъявленный грешник на земле будет молчать. К какой чертовой матери свалил его самоконтроль, Пламен не знал, но искренне надеялся, что за эти несколько секунд, после сказанного «Нельзя», он все же объявится. В висках пульсировала кровь, усугубляя ситуацию с плохой концентрацией внимания... Сейчас все зависело только от нее, и по всем законам жанра она должна была испугаться. Но...
То, как она приближалась со свойственной ею девичьей грацией и осторожностью пугливой лани, подернулось перед глазами Пламена пеленой. Все, что увлекало его в эти доли секунды так это судорожный поиск выхода из ситуации и борьба с совершенно диким влечением к Лоле, но когда он почувствовал на своей ладони поцелуй ее влажных губ, он понял, что сопротивляться самому себе бесполезно... Это было бы контрольным ударом в сердца обоих.
Близость ее миниатюрного тела снова обострила каждый рецептор и вывернула датчики восприятия нервных окончаний по максимуму, Пламен сделал глубокий вдох и судорожно выдохнул носом. Он заглянул в ее глаза, все еще испытывая легкий страх наткнуться в них на пугающее совпадение желаний. Слова все еще давались ему с трудом, но и звука было не нужно, чтобы прочесть мысли Каменова, яркой картиной эмоций отражающихся на лице.
- Прости меня...- в губы прошептал парень, когда почувствовал, как Лола увлекает его за собой и эти слова прозвучали эпиграфом к тому, что должно было случиться. На его лице отразилось мучительное раскаяние, но взгляд пронзительных глаз сестры полоснул по нему ножом. Руки уверенно легли на талию и заскользили вверх, пальцами чувствуя каждое ее ребро. Она казалась ему настолько хрупкой и юной, что каждое его порой грубое и неотесанное движение, наверняка, отзывалось болью на ее теле... Он поднял Лолу, одной рукой обнимая и придерживая ее за спину, дождался, пока ступни достаточно оторвутся от пола и позволил обвить ее тонким ножкам свои бедра. Платье до неприличия задралось, оголяя шелковую кожу ног, и Пламен с нескрываемым вожделением положил руки на ее оголенный участок чуть ниже ягодиц.
Внутри него снова вспыхнул огонь возбуждения и он с каждой секундой неумолимо рос, чем ближе она к нему становилась, чем больше ее прикосновений удавалось Пламену заполучить... Иссохшими от волнения и внутренних терзаний губами он снова коснулся её мягких, еще хранивших влагу и острый вкус их первого поцелуя, губ, а ноги тем временем сами повели его к своей кровати. Это были каких-то пара десятков дюймов и несколько сбивчивых шагов на ощупь, но именно они давали Долорес последний шанс не губить свое будущее этим опрометчивым поступком. Аккуратно, с каждым движением пытаясь сдерживать свои отнюдь не нежные порывы, он уложил ее спиной на покрывало и, опираясь на обе руки рядом с ее головой, внимательно посмотрел в ее глаза. Щеки юной девушки пылали пунцовым цветом от ранее не испытываемых ощущений, растрепанные волосы разметались по кровати – Пламен несколько секунд смотрел на нее голодным, вожделеющим взглядом, и в нем уже не оставалось ни капли братской любви и желания оберегать, все это вытесняла страсть, которую малышка Лола так непредусмотрительно в нем разожгла. Горячая мужская ладонь легла на внешнюю часть бедра и заскользила вверх.

 Отправлено: 13.05.12 00:50. Заголовок: Его пальцы уверенно ..

Его пальцы уверенно прошелестели вверх по стройной девичьей фигурке, невольно заставив Каменову трепетать от каждого прикосновения. Казалось, сквозь подушечки его пальцев проходили электрические импульсы, пронзая каждую клетку тела. Сбитая с толку новыми, ранее не испытываемыми ощущениями, неопытная Лолита то и дело забывала дышать, затаив дыхание, точно одно лишнее движение, один короткий вздох мог бы нарушить их уединение, разбив плотную невидимую стену, сформировавшуюся вокруг, на мельчайшие зеркальные осколки. Ее томный взгляд зелено-карих глаз скрылся за ресницами, а ладонь вновь коснулась родного лица, изучая его резкие черты. Почти не касаясь, она провела невидимую линию вверх от подбородка по губам, его ровному носу и лбу, очертив правильной формы череп и остановившись на шее.
Она воспарила, плавно оттолкнувшись босыми ступнями от пола, сделав пару коротких взмахов ногами на весу, так легко и так просто, будто шагая по воздуху, пока ее ноги не обхватили талию мужчины. Руки сами собой ревниво обвились вокруг его шеи, Лола прильнула к своему брату, не оставив ни миллиметра свободного пространства между ними, кожей чувствуя волнующее напряжение, разрядами тока гуляющее по телу. Уткнувшись носом в шею, она шумно втянула в себя запах его кожи, перемешавшийся с сигаретным дымом и дорогим алкоголем, и все же, она могла различить тонкий аромат, присущий ему одному, будораживший ее воображение. Когда Пламена не было рядом и маленькую Лолу снедала тоска по любимому братцу, она могла часами валяться в его постели, которая насквозь была пропитана его запахом.
Несмотря на горячую болгарскую кровь, бурлящую в венах, и далеко не кроткий, даже буйный нрав капризной девчонки, Лолита прежде никогда не находилась в такой интимной близости ни с кем, вопреки ожиданиям окружающих. Мать Каменовой с ужасом думала о том, что ее не в меру любопытная дочь вот-вот поддастся уговорам мальчишек постарше и испробует на вкус запретный плод, если уже этого не сделала, но на деле же ее малышка была кристально чиста. Она не подпускала к себе никого, оставаясь безразличной к любым попыткам ухаживания, и только сейчас, в объятиях брата в ней вспыхнул этот огонек желания, который постепенно подчинял себе ее разум, вытесняя все прочие мысли. В ее темных глазах отражался лишь Пламен...
Следующей ступенью к вершине их общего безумия стала смятая постель. Старые пружины, по годам справедливо заслуживающие звания ровесниц Пламена, тихо и жалобно заскрипели под тяжестью опустившихся тел. Это был единственный и последний посторонний звук, а после — комната погрузилась в абсолютную тишину, нарушаемая лишь дыханием и биением сердец. Все замерло, стихло перед ожидаемой бурей. Лолита не слышала истошных криков ангелов, оплакивающих ее еще не запятнанную грехом душу, в тот момент она утратила тонкую нить, связывающую ее с Богом. Все добродетельное внутри нее превратилось в угли.
Туманный взгляд, затянутый поволокой, хаотично разбросанные по сторонам руки, темные спутавшиеся волосы, струившиеся волнами по смятой простыне — Лола казалась такой хрупкой, беззащитной и соблазнительной. Святая простота, невинное дитя, если бы не полные животной страсти чарующие зелено-карие глаза, впивающиеся в искаженное страстью лицо Пламена. Стройные ноги, чуть согнутые, замерли в неуклюжей позе, прозрачный подол пошел складками и уже не скрывал мальчишеских, с проблеском медленно расцветающей женственности бедер. Легкий холодок прошелся по юному телу, когда горячая ладонь коснулась самого откровенного участка.
Вполне понятное волнение беглой тенью пробежало по ее лицу, заставив напряженно сглотнуть и невольно облизать пересохшие губы. Она молчала, но весь ее покорный и несколько робкий вид как будто говорил: “do whatever you like ”.
Пять ритмичных ударов сердца, три тихих вдоха и выдоха, прежде чем Лолита приподнялась на локтях задевая приоткрытыми губами его подбородок, шумно втягивая сквозь ноздри воздух и выдыхая ему прямо в губы, чтобы затем, с безумный отчаяньем усталого путника, блуждающего неделями без капли воды по горячим пескам, вцепиться в него поцелуем, до сводящих пальцы судорог обхватить ладонями полностью вытатуированное лицо и откинуться назад, увлекая болгарина за собой в пучину греха. Кротость и робость неопытного подростка уступили место опасному, бурлящему подобно кипящей лаве чувству. Лола осмелела, позабыв о каких-либо страхах, до этого сдерживающих ее и не дающих полностью раскрыться, но теперь, чувствуя жар объятий родного человека, его уверенность и такой же силы рвение, она перестала бояться.
Каменова ни секунды не сомневалась в правильности их общего решения...

 Отправлено: 20.05.12 18:21. Заголовок: Дурманящей смесью мо..

Дурманящей смесью морфия и желания она разливалась по густой сети его вен, проникала в самые потаенные места подсознания, заполняла его легкие и нещадно рвала грудную клетку, пытаясь освободиться и птицей выпорхнуть на свободу. Когда и с кем, закрывая глаза и бешено хватая ртом воздух, он мог бы так захлебываться реальностью и неумолимо тающими моментами, когда и с кем он мог бы так отчаянно пытаться ухватиться за каждую прожитую долю секунды, когда и кого он мог бы так безудержно целовать? До проступающих на мягких губах крапинах крови, до начинавших саднить дёсен, до головокружения от нехватки кислорода, до мелкой дрожи пальцев.
Он касается руками ее бедра, ведет ладонь вверх и чувствует, как все его эмоции до этого момента жившие диким зверем за стальными прутьями клетки, освобождаются; подцепляет дрожащими от возбуждения пальцами платье, старается делать это как можно мягче, а сам готов его разорвать. Кроткий и пронзительный взгляд зеленых глаз своим безумием поджигал ее расширенные зрачки – за маской, надетой на них непреодолимым влечением, было невозможно узнать ни прежнего Пламена, ни Лолу, но лишь Всевышний знал, что впервые за долгое время их лица были обнажены. Она увлекла его, обвив руками шею так стремительно, что Пламен наконец понял, насколько осознанно его сестра идет на это...
Воздух над ними закипал, делая ладони Пламена слегка влажными, к нервным окончаниям через каждую мышцу легким покалываниям пробегал ток. Все это сводило Каменова с ума, он чувствовал, как терял контроль, подменяя нежность грубостью, зубами нещадно покусывая ее губы, пальцами до побелевших подушечек вдавливая в девичью кожу, скользил по ее телу – от острых плеч, тонкой шеи к груди. Он не умел и не мог контролировать проявляющуюся страсть – это были слишком сильные, новые ощущения, ранее не испытываемые, так подло заставшие его врасплох.
- я хочу тебя, - с диким дьявольским взглядом в ее глаза, произносит Пламен, где-то между судорожными глотками воздуха, и его хриплый голос в который раз тонет в ее губах. Длинные темные волосы растрепаны, пунцовый румянец на щеках, глаза дикого животного - она настолько безупречна в роли его юной любовницы, что на лице Каменова появляется тень улыбки. Он соскальзывает с ее губ, оставляя мокрые следы на остром подбородке, начинает прокладывать дорожку из поцелуев, повторяя нежные изгибы шеи и спускаясь к груди. Безумие безапелляционно диктует ему свои правила и с каждой секундой расширяет свою власть и влияние. Дойдя до края платья, прикрывающего грудь юной девушки, на секунду забывшись, Пламен с тихим грудным рыком рванул вниз, зацепив пальцами аккуратно прошитый край выреза, как будто ее наготу прикрывает лишь обычный кусок материи, который можно скинуть с девушки не прилагая усилий. Послышался тихий треск тонкой хлопковой ткани и лопнувших ниток.
Каменов застыл, опустив голову вниз, и едва слышно выругался. Любимое, хранившее стойкий приятный аромат тела, платье Лолы, в момент потеряло свой первозданный вид. Плевать. Он подарит ей новое. Два таких новых, лишь бы Долорес не позволяла ему остановиться. Уже бережней и осторожней скользнув руками к бедрам, захватил пальцами края и потянул вверх, помогая Лоле избавиться от одежды.
Она была смущена, Пламен почувствовал, как напряглось ее тело, случайно задев пальцами уже оголенную спину вдоль линии позвоночника, и это заставило парня до боли прикусить нижнюю губу – как же она была притягательна, выступая в этой сцене пытающимся обучиться летать птенцом. Это была истинная, ничем не оскверненная чистота, потому что сейчас, прикасаясь, целуя свою сестру, Каменов понимал, насколько непорочно были ее сознание до этого момента, и как верна была Лола заповеди «не прелюбодействуй в мыслях своих». Потому что он смотрел в ее зелено-карие глаза и видел в них только свое отражение, проводил пальцами по нежной коже, и у него возникало ощущение, что только на его прикосновения девичье тело будет отзываться с таким трепетом – это распаляло желание двигаться дальше... Ее взгляд был пугающе покорным – грудная клетка вздымалась от глубоких вздохов, пальцы очертив контуры женской спины, поднялись к застежке белоснежно белого бюстгальтера, который так сильно контрастировал с загорелой кожей болгарки.

 Отправлено: 22.08.12 03:14. Заголовок: Всего пятнадцать лет..

Всего пятнадцать лет назад никто и предположить не мог, что то розовощекое существо, та маленькая беззащитная девочка послана Каменовым не Всевышним, а самим Люцифером. Чуть вздернутый носик, наивные оленьи глазки, ямочки на щеках — ее нельзя было не любить. Любой каприз маленькой фурии казался детской шалостью, ее особым очарованием, и неважно, было то разбитым окном в гостиной или кривляньем за трапезой, бегом с препятствиями по всему дому или дерзкое словцо старшим. Каждый, кто смотрел в ее бездонные, глубокие каре-зеленые колдовские глаза - тонул. И уже никакой спасательный круг не мог помочь несчастному выбраться из этого чертовского «бермудского треугольника».
Лолита даже не представляла себе, сколько в свои-то пятнадцать уже успела разбить сердец. Она заманивала в свои сладкие липкие сети мимолетной улыбкой, очаровывая, а потом травила едкой насмешкой или своим равнодушием. Соседский парень, половина школы, аптекарь с бульвара Витоша — все они пали жертвами юной кокетки. Но все это для нее было мимолетным, она не замечала чужих страданий, потому как ее собственное сердце пылало при одном лишь случайно брошенном в разговоре упоминании о ее старшем брате. Весь ее мир основывался на нем — такая ирония судьбы.
Лола медленно закрыла глаза, расставив руки в стороны, полностью расслабилась и прислушалась к собственным ощущениям. Каждое, даже мимолетное прикосновение его музыкальных пальцев к ее нежной коже могло довести неопытную в делах любовных девчонку до сумасшествия. Внутри все кипело, бурлило, переливалось и смешивалось. Если бы можно было представить тот очаг, что разгорелся в ее душе в виде картины, то это, непременно, было бы полотно, состоящее из самых ярких и жгучих цветов, разбавленное теплыми, нежными оттенками. Каждым поцелуем, шепотом мягких губ, объятием он доводил ее до исступления. Выворачивал ее душу наизнанку, путал мысли, выжигал собственное имя у нее на сердце. Под его руками она оживала.
- Повтори это еще раз, - интимным шепотом говорит она, а в голосе звучит улыбка.
Она зажимает меж пальцев руки складки его пиджака, осторожно меняет позу ног, чуть согнув их в коленях, внутренней стороной бедра прижимаясь к его телу. Но неспешно и осторожно, так, словно от одного непродуманного поступка может случится песчаная буря, которая развеет чудесный мираж, оставляя после себя лишь горы горячего песка и бескрайнюю пустоту. Ласковые прикосновения Пламена, подобно электрическим импульсам, пробуждают в ее теле ответную реакцию — ее губы слегка приоткрываются, ее грудная клетка мерно вздымается и опускается в размеренном ритме.
В одно мгновение любимое платье Лолы, затасканное ей чуть ли не до дыр, но в то же время бережно хранимое и самое любимое из всех, что покоятся в ее гардеробе, трескается по швам. Она не была привязана к вещам, но это платье всегда было для нее особенным, ведь именно Пламен вручил ей его в большой белой коробке, перевязанной малиновым бантом в день рождения. Оно имело для нее большую ценность...до этого момента. Сейчас, если бы ее брат промедлил еще несколько секунд, то она бы сама с резкостью дикой кошки порвала бы его в клочья. Меньше всего ее волновала одежда...
Платье упало где-то рядом с кроватью. Где-то в углу комнаты скрипнула половица. Мужская ладонь замерла на застежке бюстгальтера, заставив Ло невольно встрепенутся. Два измученных ожиданием взгляда, источающих желание и долю волнения, встретились. В эти несколько секунд казалось, что между братом и сестрой происходит безмолвным диалог на уровне ментальной связи. Ни одного лишнего движения, ни один мускул их лиц не дрогнул, ведь их глаза говорили куда красноречивее любых слов...
Девушка безропотно позволила болгарину освободить себя от верхней части нижнего белья. От неизбежного смущения, Лолита залилась румянцем и на пару мгновений отвела взгляд, едва заметно прикусив нижнюю губу, а затем осторожно придвинулась к Пламену. Ее руки очень бережно легли на его плечи, а потом плавно скользнули вниз, стаскивая пиджак. Вслед за ним полетела футболка. Только после, придвинувшись еще немного, Лолита прижалась всем телом к широкой горячей груди, приобняв брата за плечи, а ее губы остановились чуть ниже его уха, оставляя невидимый след поцелуя.
- Я хочу тебя, - не повторение его слов. Так звучали ее собственные мысли горячим дыханием.

 Отправлено: 26.08.12 17:55. Заголовок: Если бы меня когда-н..

Если бы меня когда-нибудь принудили описать момент близости, я бы, увы, не вспомнил ни единого душевного разговора сдобренного пинтой хорошего выдержанного рома и уж тем более я бы не вспомнил рук и губ девушек, наспех заученными движениями ласкающих мое тело. Если бы меня когда-нибудь попросили вспомнить самый откровенный момент в своей жизни, играющий в свете луны пылкими поцелуями и скользящими пальцами, я бы вспомнил Лолиту. Никто никогда не отдавался мне до дрожи на губах, без остатка с пугающей полнотой эмоций и импульсов тела, как она. Каждый раз она высвобождала свои чувственные порывы, как будто имела единственную возможность прикоснуться к святыни к своему собственному богу только единожды. Здесь и сейчас. Эта ночь приобретала свой шарм и вкус, становилась сочней, чем дальше за буйки мы заплывали и если наши желания трактовать как смертельный грех, то я готов был гореть в разъедающем плоть и кровь мою пламени Ада, как Иуда, Предатель, Антихрист.

Слабая боязнь отказа какое-то количество времени назад пылающая ярким пламенем, сейчас дотлевала последние секунды – Лола, как и Пламен, была испорчена где-то на генетическом уровне, раз позволяла событиям развиваться именно в этом ключе, но какое дело двум сумасшедшим, слетевшим с катушек юнцам до человеческих кодексов?
Расстегивая металлические застежки нижнего белья, Пламен, по волнению, пульсом бившемуся во всем теле его девочки, чувствовал, что расстегивает ее душу. С этим нехитрым движением на него теперь ложилось бремя ответственности за ее чувства и ее тело, но Каменов, с неприсущей молодым людям отвагой, уже сейчас готов был целиком и полностью его на себя взять. Просто удивительно, как совершенно закономерный жест становился до безумия интимным и Пламен глазами проследил как лямки бюстгальтера ловко соскальзывают с мягкой кожи плеч Лолы. Она выпрямляет руки, чтобы дать им упасть до локтевого сгиба – губы Пламена приоткрываются и пространство между ними снова начинает заполняться его горячим дыханием.

Ощущения, что жаром пылают даже его собственные кости. Абстрагируется от происходящего вне, от всего того, что не_она, в памяти теряется даже то, как с плеч соскальзывает пиджак и через какие то доли секунды парень чувствует ее кожу голым телом. Наркотическое ощущение прилива, прихода волной накатывает на Каменова, стимулируя новую невероятную силу желаний и поддаваясь влечению, Пламен стягивает с нее остатки одежды.
- я хочу тебя, - повторяет он, памятуя о просьбе Лолы и прокладывает дорожку кротких, горячих поцелуев по ее шее к девичьей груди. Ведет языком вокруг соска и кончиком касается выступа, - хочу тебя, - его голос похож на человека, сходящего с ума от жажды, находящегося в бреду. Ниже. Его губы спускаются ниже, наслаждаясь запахом и мягкостью ее кожи, которая, казалось в тот момент приобрела свой собственный, неповторимый, невероятно притягательный вкус и Пламен с жадностью безумца пробовал ее. Пальцами он провел по внутренней стороне бедра и почувствовал мелкую дрожь в ее теле, затем, словно закрепляя свои прикосновения, поцеловал нежную кожу.
Еще несколько секунд он неистово целовал ее бедра, заставляя напряжение внутри юных тел расти с неумолимой скоростью, пока не почувствовал, что больше не мог медлить – с губ сорвался едва уловимый стон желания обладать, и Пламен отстранился от девушки. В дурманящей тишине, которую нарушали лишь звуки бившего о карниз дождя и их сбивчивого дыхания, она могла услышать звон металла – Пламен, изменявшими ему пальцами расстегнул ремень и опустил бегунок на молнии.

Он вошел в нее медленно, каждым сантиметром кожи чувствуя, как дрожью и болью отзывается ее тело. Заключив ее губы в исступленный поцелуй, он зажмурил глаза и попросил Господа, чтобы ей не было невыносимо больно, потому что именно эту ночь он навсегда запомнит, как сказку, случившуюся с ним единожды и ни за что себе не простит, если в ее память она врежется как нечто сумбурное и неприятное.

 Отправлено: 28.08.12 16:06. Заголовок: «Сойти с ума» — вот ..

«Сойти с ума» — вот девиз этой ночи, которому неукоснительно следовали двое безумцев. С предельной точностью каждым своим действием они разбивали все моральные и чисто человеческие устои вдребезги, разрывали их на мелкие кусочки, сжигали до тла и развевали пепел по ветру, забываясь в объятиях друг друга. Стены дома, насквозь пропитанные религией благодаря набожному и излишне фанатичному отцу Каменовых, буквально содрогались от запечатленного в их памяти. Они стали невольными свидетелями грехопадения брата и сестры, которые в свою очередь упивались столь желанной ими близостью. Ни один и них и не мог представить, чем обернется для них этот полный взрывных эмоций вечер, но совершенно точно с этой минуты они оба знали, что, представься им такая возможностью, они повторили бы все снова, только бы оказаться в теплых объятиях друг друга.
Под тихую дробь дождя по подоконнику и хлесткие удары ветра по открытым настежь окнам, которые с протяжным скрипом покачивались из стороны в сторону, под шелест занавесок и приглушенные, дальние раскаты грома и молний, Лолита и Пламен преодолевали последний рубеж перед стартом. Совершенно точно, что эта ночь должна была стать для них началом чего-то совершенно особенного и ранее неизведанного, новой главой в летописи их жизней. Больше их ничего не сковывало. Не было никаких помех извне, не было противоречий. Все «нет» давно расплавились в текучей лаве, струившейся по венам, все «да» горели так ярко и ослепительно, что не оставляли ни единого шанса на то, чтобы заблудиться и свернуть с пути. Все было решено.
Маленькая распутная ведьмочка еще никогда не была так покорна, податлива и тиха, смиренно позволяя Пламену манипулировать собой так, как он того захочет, и в то же время демонстрировала всю гамму, всю полноту ее чувств к нему, обнажившись не только телом перед ним, но и своей душой. Каждое его прикосновение находило в ней свое отражение: он играл на струнах ее души, а она звучала подобно арфе под его музыкальными пальцами. Это была мелодия двух сердец, идущая из самых потаенных уголков их душ.
Его томный шепот звучит музыкой в ее ушах. Пока его губы исследуют ее до селе непорочное, никем не тронутое тело, оставляя невидимые отметины, Лола с нежностью касается тыльной стороной ладони его щеки, кончиками пальцев щекоча мочку уха. Как жаль, что он не мог видеть, как уголки ее губ чуть приподнимаются и застывают в блаженной улыбке. В ней все: и непорочность, и простота, и эйфория, и грех. Когда безумие достигает своего предела — Лолита прячет свое смущение за руками, пальцами зарываясь в волосы и волнительно вздыхает. Ее тело дрожит от ощущений, она мечется в предвкушении близости. Сердце методично пробивает себе путь сквозь ребра и мягкие ткани наружу, пальцы едва касаются его предплечий, скользя подушечками по гладкой коже.
Я знаю наперед: ты единственное мое откровение.
Глубокий отрывистый вдох. Ее тело невольно дергается, глаза широко раскрыты и заглядывают прямо в душу, чтобы затем скрыться за тенью ресниц. С примесью нежности и отчаяния утопающего, сквозящих в жестах, Лолита кладет ладонь поверх его шеи, соскальзывает чуть ниже и ищет поддержки в плечах. Чуть хмурит брови, зажимает губы, ощущая, как где-то чуть ниже живота ее пронзает острая боль, подобно молнии, а затем растекается по всему телу. Но для нее эта боль подобна темному горькому шоколаду, с особым, терпким привкусом.
Все то, что нельзя было выразить словами, она выразила в глубоком, сочном поцелуе, с отчаянием впиваясь в его губы. Он сразил ее, подчинил себе всецело, завладел ее разумом, душой, телом. ВСЕМ. В тот момент ее глаза перестали замечать что-либо вокруг, потому что центром вселенной стал для нее Пламен. Он был для нее маяком в кромешной тьме, ее компасом в незнакомом, чужом и неизведанном мире.
он был всем.