Отправлено: 16.03.12 12:50. Заголовок: wrong turn; 12.01.2013 - [ОСТАНОВЛЕН]

Hudson Royce and Sharon Holmes

12 of January 2013




Я ж про настоящие путешествия, сынок. Не про всякую чушь из туристских брошюр. Парижский Новый мост ранним утром, когда никого нету, одни бродяги выползают из под мостов и из метро, а солнце отражается в воде. Нью Йорк, Центральный парк весной. Рим. Остров Вознесения. Перебраться через итальянские Альпы на ослике. Уплыть с Крита на каике зеленщика. Пересечь Гималаи пешком. Есть рис с листьев в храме Ганеши. Попасть в шторм у берегов Новой Гвинеи. Встретить весну в Москве, когда целая зима собачьего говна из-под талого снега лезет.

 Отправлено: 16.03.12 13:58. Заголовок: -Твою мать, мы проез..

-Твою мать, мы проезжали это дерево сорок мнут назад, и на тот момент, это был уже сороковой раз! – Холмс со злостью ткнула пальцем в стекло, за которым поспешно одно дерево сменялось другим. – Я серьезно, мы ездим кругами!
На самом деле, все должно было выйти не так. Ройс уже больше месяца уговаривал поехать на пять дней загород, в какое-нибудь захолустье, где мы отключим телефоны, он выбросит у себя из головы его вечные бумаги, а я- свои дорогие пробирки и колбочки. И подумать только, когда я уже сдалась, и, на свое удивление, спустя месяц согласилась – мы заблудились. Уже сто раз поменявшись местами с криками «идиот, дай я сяду за руль» или «уйди,я поведу, ты неуравновешенная». Наши зимние каникулы начались просто великолепно.
Хадсон из тех людей, что не кричит почти никогда. Их тех людей, которые лучше почаще подышат, чем что-то ударят. Он был, наверно, рад, когда вспоминал про недоеденую шоколадку в кармане. Или находил там деньги. Или когда задумывался на лавке где-нибудь, а к нему на колени внезапно кошка запрыгивала. Или когда все достали, и тут звонил человек, и он внезапно не достал. Или когда восемь утра, ты ни разу не спал, но и на работу не надо. Или пьяным рассвет встречал. Или когда вся злоба внутри куда-то девалась, и он подавал руку бабульке, протискивающейся в автобус, а сам шел дальше. Или песок с моря в застёгнутом и забытом кармане сумки. Или когда солнце внезапно выбивает яркую радугу из осколка бутылки.
Хадсон был из тех людей, которые, как мне казалось, живут вообще в другом мире. Эта их потусторонняя реальность, она всяким хороша, не алкоголизм и не наркомания, но порой это так выводило из себя, что я безвыходно била по бардачку машины.
- Приедем, и я запишу тебя на курсы бой скаутов, что бы ты по мху ориентировался, раз не можешь по навигатору. – грубо говорю я и вжимаюсь поглубже в кресло, тут же прикусив язык. На самом деле Хадсон не виноват. И Шерон тоже не виновата. Эта их история ,в которой никто никогда не виноват, но всё идет коту под хвост. Навигатор показывал поворот, которого не было, они поехали в обход, и надо, же и там свернули не туда, а теперь ехали посреди какого-то леса. Я начинаю бесить сама себя, закрываю глаза и считаю до миллиона, начиная с трех, ногтями врезаясь себе в ладони, плотно сжав кулаки. Тут же обмякнув, поднимаю взгляд на Хадсона, - Извини, я не то хотела сказать. Шерон, сколько еще твоих «извини» он вытерпит?
Я не была как Хадсон, совсем наоборот. Я была той, которая оттирала карман от растаявшего шоколада, попутно понимая, что найденных денег не так уж и много. И найдя последнюю сигарету, в пустой пачке, понимала, что она сломана, и ты мучилась с ней, упорно пытаясь вкрутить одно в другое просто из вредности и все-таки выкуривала её. Выкуривала эту сигарету, вспоминая здоровенный лишай на кошке. Я была одной из тех, кто видел много рассветов. И пьяный рассвет - это на самом деле весь день как говно. Я была и той, которую бабулька покрыла трёхэтажным матом. Сраный песок с моря. И кровь на осколке сраной бутылки и порез на ноге.
Хадсон всегда вдыхал, и чувствовал эфемерность, а я выдыхала и чувствовала весь сарказм Господа, что сидел где-нибудь в пивнушке и заливался бухлом.
- Я правда не хотела, - только и произношу я. Моя слабинка быстро испаряется, заметив я опять то ли дерево, ли камень.
- Мы ездим по кругу, Хадсон! – в этом была вся Шерон. Правильно он украдкой называл её неуравновешенной. Я недовольно вжалась в кресло машины, и бухтела еще около часа, пока мы пытались выбраться из бермудского треугольника либо на шоссе, либо хоть куда-нибудь. Дорога смерти – не иначе. Кажется, эта ночь нам предстояло провести как раз в этом чертовом лесу, потому что показатель топливомера, стремительно спешил к нулю, а выбираться утром нам как-то надо было. – Давай попробуем пройтись пешком, пока не так темно. Может, встретим кого-нибудь, или, по крайней мере, выйдем на деревню. Если в этом аду, конечно же, она есть, а то знаешь, я не удивлюсь.

 Отправлено: 17.03.12 09:03. Заголовок: Поездка на природу –..

Поездка на природу – это то что нужно делать всем в обязательном порядке как минимум раз в месяц. Так приятно выехать из душного захламленного города куда-то в лес. Дабы подышать почти_свежим воздухом, который на самом деле гробил все легкие городских жителей, которые привыкли к запаху гари и бензина. Но это хорошо лишь на словах – обычно любая поездка может превратится в кошмар.
- Вообще-то мы в лесу – все деревья одинаковые! – он с некоторым непониманием посмотрел на неё, пытаясь догадаться, как она отличает одно дерево от другого. Он тяжело вздохнул, переводя взгляд с дороги на навигатор. Кэмпинг должен быть где-то там, он это знал точно. Но тот факт что Хадсон и правда куда-то свернул не в ту сторону его совсем не устраивал. Хотя что теперь об этом горевать – время он отматывать не умеет – лишь ломать счетчики Гейгера при своем появлении.
Он бросил взгляд на Шерон, что сильнее вжалась в сиденье, и отчаянно дулась на него. Не зря она так долго отказывалась от этой поездки – нутром чувствовала что все будет не так. Вообще Ройс только сейчас понял, что ему очень не хватало в совей жизни такого трезвого рационализма, который присутствовал в Шерон. Её реальный взгляд на вещи сильно помогал ей во многих делах, особенно в «воспитании» Хадсона, если этот процесс можно было так назвать. А его же временами дебильная радость вероятно многих угнетала – даже временами его самого.
А Шерон… Она отрезвляла, восстанавливала баланс в его жизни. Поправка – в их жизни. Хотя как, спросите вы, как она может уравновешивать, если у неё самой не все всегда в порядке с мозгами? Хадсон лишь пожимал плечами и говорил, что это напускное – в душе она на самом деле другая.
- Бойскауты? Ммм…Нет, спасибо. Я когда-то был…пытался стать бойскаутом. Все закончилось тем, что я провисел на одном дереве привязанный за ногу почти четыре часа пока все ушли обедать. Было…забавно, – по его выражению лица было видно, что это отнюдь не забавно – скорее очень печально, но кто его мнение-то спросит? Сиди, молчи в тряпочку – умнее покажешься.
И вообще ему нужно быть тише воды и ниже травы. Если Шерон прознает, что он все же взял кое-какие бумаги с собой на выходные – она точно его прибьет. Но вы подумайте, он ведь яппи, для него работа – это наркотик, которым нужно насыщаться постоянно. А Шерон, она не такая. Что бы та не говорили про ученых, они все люди творческие. И вся их работа зависит от вдохновения. Нельзя придти и сказать – изобрети мне это! Скорее он создаст автоматический затыкатель и попросит помолчать – с его помощью конечно.
- Ничего, – он мягко коснулся её руки, одновременно продолжая следить за дорогой. Её руки всегда были теплыми, как и она сама. Даже если за спиной Шерон постоянно говорили, что у её холодное сердце – не стоит этому верить. Холодное сердце – холодная кровь. Это просто маска, которую она одевает, дабы не почувствовать боль от жесткости этого мира.
- По кругу? Давно я не катался на каруселях… – от чего-то задумчиво произнес он, включая фары. Шерон любила покричать, выдать выход своим эмоциям – в то числе и не совсем обычными выходкам. Нет, она не танцевала голой на столе и не материла прохожих, высовываясь из окна своей квартиры. Даже её выходки были…адекватными. Наверно это из-за её работы. Или возраста. А может из-за отца, утрату которого Хадсон стал переживать вместе с ней – от чего-то эта боль передалась и ему.
Он кивнул на слова женщины и затормозил. Хадсон отключил навигатор, который как переносной компьютер мог работать от силы часа три и поставил машину на сигнализацию. Зачем – совершенно непонятно. Наверно чтобы после этого найти её было проще. Кинув взгляд на навигатор, он открыл багажник и выудил оттуда свой рюкзак, где было все самое нужное. Найти это место можно бет легко – рядом текла речушка. Перехватив девушку под руку, Ройс потянул её вперед, но так, чтобы она если и стала его догонять, что уж точно перегонит и потянет его сама – такая уж она, его Шерон.
- Думаю ту есть небольшое охотничье угодье и какой-то лагерь лесников или рейнджеров – думаю там можно кого-то найти.

 Отправлено: 22.03.12 23:18. Заголовок: Могла ли я, Шерон Хо..

Могла ли я, Шерон Холмс, заклятая мужененавистница, воспринимающая исключительно своего отца, даже предположить, что Хадсон, маленький книжный мышонок, когда-нибудь будет спать со мной в одной постели? Первая ночь не в счет, я была пьяна, и мне было грустно. Когда мне грустно, я могу делать абсолютно из_ряда_вон_выходящие штуки, и мне ничего не будет. Что можно сделать с человеком, которому и без вас, совсем не сладко? А теперь, под грозным натиском Ройса, я не то что с ним в одной кровати, я в каком-то абсолютно непроходимом бору, изолированная от цивилизации на целых пять дней, если, конечно, в первую же ночь мы не поругаемся и на утро я не закачу скандал «отвези меня домой, бесхребетное ты существо».
Я провожаю Хадсона взглядом, цепляясь за его плечи, и мысленно ругаю сама себя. Он ведь не плохой человек, нет, даже наоборот, он прекрасный человек, который может прощать меня за все что угодно. Но мне нравится в нем даже не это. И не эта его детская непосредственность и искреннее удивление перед миром, который я ему постепенно открываю. И не это его мне помыкание. Скорее всего, мне нравится это его рьяная прыть соответствовать каким-то моим надеждам. То ли просто он хочет стать, чем-то похожим на меня, и совершенно сумасшедшим, под стать мне, то ли и вправду питает ко мне что-то. Может быть даже самые настоящие чувства. Что такое чувства ? Куда уходят ? Сначала и сердце стучит и телефон и смс и ожидание, блеск в глазах. Не безразлична - да нет конечно! Дай-ка позвоню, кстати. Цветы, кино, прогулки романтики... А потом ? что потом? Проходит время и все. Снова дел много, встретимся ? Ну да . Но дел много, сегодня, позже. Потом привык, все как обычно, так часто рядом, вместе - ну конечно вместе. И это уже не твои слова. Дальше хуже. А вроде стали ближе, время же идет, так много общего, так знаешь много, и она знает о тебе. Не безразлична ? Да вроде... И время вроде снова хватает, но блеска нет. И осталось только сил найти решиться на объяснения. Только вот что объяснить не знаешь сам... Только это "да вроде",как волны между безразличием и теплом. Это был страшный момент, который я старалась различить в нем задолго до. Как бы то ни было, все мои сухие оскорбления, они же не со зла. И вся моя грубость и резкость, я порой не отдаю себе в этом отчет. Надеюсь, что он понимает, и прощает. Искренне прощает, потому что он на это способен; потому что только он так может.
Я выхожу вслед за ним, забираю свою спортивную сумку, в которой понапихано просто несметное количество абсолютно ненужной одежды. Кажется, я планировала провести там полгода, ну, по крайней мере половина моего гардероба точно была со мной, хоть сумка и не казалось тяжелой.
- В следующий раз, которого не будет никогда, слушай умную женщину. И когда я говорю «это плохая идея» - это правда плохая идея! – бурчу я под нос, куда-то спеша. Ночь, природа, звуки леса, звездное небо – это, конечно, все хорошо, но хотелось вернуться к машине еще до густой темноты, когда и носа своего не видно, не то что уж машины.
- И как мы теперь должны добираться до… - я запнулась, перематывая в голове последние минуты, - охотничьего домика, вроде ты сказал? Куда мы вообще ехали? Я состроила недовольное лицо, и отправилась, куда глаза гладят, что называется. Тонкая подошва кроссовок то и дело запиналась о торчащую корягу, или Хадсону приходилось снимать меня с поваленного дерева, на которое я залезть-то залезла, а слезть боюсь. Вся эта живая природа не вселяла мне доверия: прыгающее насекомые, которых не было, ибо зима, трели птиц и завывания енотов_или_кого_похуже. Спустя миллион лет, которыми мне показались прошедшие минут двадцать, я в конец окоченела, не чувствуя пальцев ни рук, ни ног и кинула сумку на пол. – Брось меня здесь, а сам иди. Я хотела было саркастично добавить «оставь мне гранаты, возьми мою обойму», но сил на сарказм не было даже у меня. – Признайся мне, что совсем скоро мы оба замерзнем и умрем от переохлаждения. – я закатила глаза и села на запорошенный снегом ствол дерева. – Что мы имеем? Мы не знаем как добраться до места, куда мы ехали. Не знаем, как выбраться отсюда. Дай Бог нам найти машину, в которой почти не осталось бензина. Я думала, что мой конец будет немного более драматизирован. Я улыбнулась, улыбка тут же сползла с губ. Я теплолюбивое создание, и так долго находиться на холоде, тем более за городом- просто бомба замедленного реагирования. Представляю, какие слухи поползут на работе, когда все узнают, что мы скончались именно так. Припоминаю, как впервые приехали на работу на одной машине. Это так по-детски. Такая разгоряченная юность. – Я замерзла, - только и успеваю сказать, как слезаю с коряги и устало утыкаюсь в него носом. Его куртка холоднее, чем моя. В такие моменты я не похожа на себя. В такие моменты, я- не Шерон Холмс. Я папина дочка. Я девочка Хадсона. Маленькая девочка, которую надо прижать к себе.

 Отправлено: 24.03.12 18:51. Заголовок: Они пробирались долг..

Они пробирались долго, через кладбище поваленных деревьев, за которые они постоянно цеплялись, едва не падали, но шли дальше, оставляя глубокие следы на снегу. Хадсон понимал, что девушка готова ему голову оторвать за все это – это было вполне в стиле Шерон. И похоже природа её не впечатляла. А ведь Ройс лишь хотел показать ей, что за пределами лаборатории и её личного ада_храма, в который превратилась её квартира, из которой она не хотела выбираться и боялась спать одна – пусть ему и приходилось молчать об этом под страхом смерти в тахионном ускорителе – есть иной мир. Мир не наполненный числами, формулами и пустотой. Что в нем эта пустота живая.
- Мы идем в кэмпинг. Да, кэмпинг. Вроде как туда. Но по пути должен быть лагерь лесорубов или охотников – я точно не знаю…
Он остановился, всматриваясь в горизонт, попутно подставляя руку девушке, чтобы она могла слезть с очередного бревна. Наверное у неё в голове была странная программа, которая помогала ей залезть, но не давала слезть. И вообще, иногда Хадсону казалось, что Шерон на самом деле она этакий робот, терминатор, но прибывший сюда не убивать, а нудить. Но все равно он не давал себе так думать, тут же выдавая подзатыльник самому себе – иногда это бывает очень полезно.
- Мы выберемся – пойдем по своим следам. Тем более тут недалеко и у меня есть фонарик! – он помахал для большей уверенности фонарем, скорее убеждая себя, а не её. Все таки они были очень странной парой. Хотя, кто сказал что парой. Это Хадсон её любит, а она…Как сказала бы Шерон – она выделяет в организм особые гормоны, вызывающие приятное чувство эйфории от того, что кто-то находится рядом и это жутко мешает ей работать. Менее романтично, но даже этого ему хватало – осознание того, что он ком-то небезразличен, а это так тяжело в нашем мире.
- Ты утрируешь. Все будет хорошо, я обещаю, – ну вот, он уже оправдывается. А ведь он мог возразить ей, поставить её на место. Но нет, парень промолчал. Это привело бы многих в шок – как он может так сдерживаться? Ведь даже обладатели самых стальных нервов не выдерживали. Иногда он об этом задумывался, иногда всплывало слово «мазохист» и после этого он не думал об этом.
Вскоре парочка вышла на небольшую полянку. Солнце уже почти село, оно висело большим красным диском где-то на горизонте. На него было больно смотреть, поскольку последние лучи все же резали зрение. В этот момент он почувствовал, как девушка уткнулась в его спину, говоря что она замерзла.
Хадсону не оставалось ничего, как пройти чуть вперед. Это было сделано для её безопасности. Парень расстегнул куртку и тяжело выдохнул. Хадсон почувствовал, как пальцы стало чуть покалывать, появилось странное ощущение, словно он приемник. А через него проходят помехи – в голове чуть зашумело. Это были первые признаки того, что его тело генерирует радиацию. Наверное рядом с ним счетчик Гейгера точно бы сломался. К слову, миниатюрная его версия сейчас была у него в часах и отчаянно пищала. Само излучение он не хотел генерировать – это опасно и ни к чему. Но вот одна полезная вещь была точно – остаточное тепло.
Через пару мгновений от него повалил пар. Ройс скинул крутку, которая была невероятно горячей, словно из паровой чистки, и накинул ан плече девушки, сам оставшись в кофте. Пока у него было остаточное тепло, он точно не замерзнет.
- Теперь все в порядке? – он взял её своей горячей ладонью за руку и повел дальше по лесу. Девушка сейчас в любом случае будет на него кричать, что он ненормальный, раз снял свою куртку. А он лишь хотел, чтобы ей было тепло, чтобы она была счастлива. Пусть это сложно сделать по определению, и все из-за груза проблем, что появился у после смерти отца. Много раз они пытались поговорить об этом, но она все глубже и глубже залезала в свой панцирь.
- Пойдем дальше, а то ты и правда замерзнешь… – произнес он, чувствуя как тепло быстро рассеивается и его пробирает до легкой дрожжи.

 Отправлено: 26.03.12 13:53. Заголовок: То, что происходило ..

То, что происходило между Хадсоном и Шерон- нельзя было назвать одним словом. По крайней мере, этого не могла сделать она. Он называл это отношениями, она – реакцией собаки на феинобарбитал натрия. Это такая штука, если вы не знали, которую вкалывают собакам, которых больше не желают содержать. У животного сперва учащается сердцебиение, заходятся глаза, дыхание сбивается, она видит свой собственный собачий рай, а потом – сердце резко перестает биться. Собака умирает, так и не поняв всего предательства хозяина. Врачи утверждают, что собака не чувствует абсолютно ничего, кроме бесконечного, как море широкого, чувства эйфории. Все мы когда-нибудь будем на месте этих собак: ни в чем не виноватые, но брошенные, просто ради кого-то другого, ради более милого щенка. Так вот, люди, которые не умеют быть такими верными, как псы, которые до последнего момента любят своих хозяев больше всей этой чертовой жизни, умирать от феинобарбитала натрия очень больно. Это ощущаешь в те три минуты, что твой мозг умирает. У собак это три минуты, у людей- десятилетия. Десятилетия тянется эта боль от утраты, от предательства, от «мы не сошлись характерами». Конечно, вслух я никогда этого не произношу, и, надеюсь, не позволю сказать. Вслух я продолжу говорить то же, что и раньше « я тоже тобой дорожу». И ни сколько не совру. Для меня Хадсон, вот именно такой, не менее сумасшедший, чем я, действительно дорог. Он такой рыцарь, который приходил спасать меня от ночных кошмаров, от дурных снов, что то и дело заставляли просыпаться, и чтобы не сойти с ума, изобретать. А я в свою очередь, не брыкалась, и смиренно смотрела что этому рыцарю нужно от меня: теплая постель – да, пожалуйста; кусок хлеба – всегда будет; тело – ну вот тебе тело; душа во веки вечные - ну, прости нет таковой. С душой все всегда обстояло гораздо тяжелее, чем со всем материальным барахлом. Эта ненужная субстанция, ну на кой черт она вообще сдалась? После ухода Мики, я зачастую сомневаюсь, что она у меня есть. Я бы может и рада отдать её кому-то вроде Ройса, но, увы, видимо не судьба.
Я мотнула головой , отгоняя дурные мысли, ведь сейчас я была здесь рядом с Хадсоном, а не с Микой. И сейчас этот немыслимый его героизм злил и раздражал. Я ненавидела, когда обо мне заботятся. Честное слово, порой и сама удивляюсь, почему все так, но стоило только Хадсону лишний раз укрыть меня одеялом, убрать в шкаф мои вещи или спаси меня из какой-нибудь передряги, как вместо благодарности я испытывала злость и просто нескончаемое недовольство. Может быть, все это происходило от того, что я сама себе не признавалась- после смерти отца, единственный,кому я была нужна- Хадсон Ройс, милый мальчик, младше меня, с красивой спиной, смазливыми чертами лица, загруженный работой, свято верующий в мир во всем мире. И что дернуло нас связаться вместе.
Горячая куртка быстро приводит в норму, я перестаю трястись, зубы перестают стучать друг о друга, но я без свойственной мне конструктивной критики- просто не я. – Ты так напрасно тратишь дарованные тебе способности- тяжело выдохнула Холмс, и закуталась в куртку чуть сильнее, стараясь как можно скорее продвигаться куда-то вглубь. Она хоть и была безобразной возлюбленной, но замерзнуть здесь, она не могла ему дать, это точно. Вообще, заинтересованность Шерон способностями доходила просто до фанатизма. – Такой талант и так зазря. Я притихла, понимая что сболтнула лишнего. Я всегда говорю что-то не так. Не желая войны, сама таковую разжигаю. Наверно, мы вместе только потому, что он единственный, кто способен меня терпеть; а я – единственная кто может его переучить во многом. За долгими раздумьями о туманном будущем, которого могло и не быть, устань хоть на секунду кто-то из них, я совсем не заметила, как среди всего этого бурелома выросла небольшая изба. Деревянная, максимум на две комнаты, не считая кухни. Темная, и как виднелось, очень старая. – Это просто курорт на исландских фьордах, - трагично заметила девушка, направляясь к единственному ночлегу. Изба не была закрыта, пахла сыростью и выглядела, ну не очень презентабельно, если можно так высказаться. –С милым рай и в шалаше, - еле слышно добавила Шерон и зашла внутрь. Как и предполагалось, ночлежка состояла из двух комнат: одной спальни и одной гостиной, имелась маленькая кухня, а туалет видимо предполагался на улице. Ну да, крещенские морозы- самое верное время. Иногда, мне действительно хотелось, чтобы Хадсон поднял на меня голос, как делал это Мика. Накричал на меня за то, что я всем недовольна и пора бы запихнуть свое недовольствие себе же в задницу. Иногда я хочу ,что бы он ударил в стену в пяти сантиметрах от меня. Иногда я хочу извиниться перед ним. – Хадсон, я не проходила уроки юного смертника, и выжить в этих условиях… Реально вообще? – я чуть вскинула бровь и кинула свою спортивную сумку на дощатый пол. Выгрузила оттуда все самые теплые вещи, и принялась кутаться в это несметное количество маек_кофт_толстовок_свитеров. –Иди сюда, простудишься. Чуть постукивая зубами, я выудила из сумки и свитер для него. Это было чем-то вроде подарка. Серый свитер, потому что серый- мой любимый цвет. Положила рядом с курткой, которую благополучно вернула хозяину и прошла вглубь дома. Да, я поставлю нам памятник, если мы выживем после этой поездки, потому что по сути- это напоминало дешевый фильм ужасов. Очень дешевый. Очень фильм.

 Отправлено: 31.03.12 16:28. Заголовок: Так они и шли по хол..

Так они и шли по холоду, утопая по колено в снегу. Сейчас они были похожи на персонажей какой-то старой и по дебильному доброй сказки: на принцессу и дебила. Сейчас он и правда ощущал себя самым последним идиотом, который может только существовать на всем белом свете. Мало того, что завез их непонятно куда, так ещё и сейчас на своих двоих куда-то ведет Шерон, которая вероятно его тихо ненавидит. Наверное он не самый лучший вариант для неё. Хотя почему наверное? Так и есть! Вокруг есть мужчины намного лучше его – может не с таким нервами, но все же лучше его, худого, нескладного неудачника.
Нужно признать – снимать куртку был стратегически неправильный ход. Ройс уже трясся как осиновый лист на ветру. Парень уже отчаянно стучал зубами, потому что остаточное тепло почти рассеялось.
Утопая в снегу, запинаясь и чертыхаясь на каждом шагу, он все же продолжал идти, потому что так надо. Будь он один – давно бы лег и замерз, потому что уж лучше так, чем попасться волкам. Но вот рядом с Шерон он должен был быть хоть чуть-чуть мужчиной, хотя бы самую малость, насколько его хватит. И по тому он собрал всю свою мужественность в кулак – благо она вся там помещалась – и шел дальше, подбадривая её, ибо ей это было нужно. Не было бы его, наверное она не нашла бы в себе сил идти, но нашла силы совершить глупость.
Вскоре показался старый охотничий домик, который был слишком похож на те_самые_домики из фильмов ужасов, где ещё не засохла кровь прошлой жертвы, где можно найти странные царапины, словно от когтей или чего-то острого. От мысли об этом он поежился куда больше, чем от холода, который окутывал его и старался залезть прямо в душу, промораживая её от начала и до конца, с головы до ног.
Он осторожно толкнул дверь, которая по всем законом жанра жутко заскрипела, словно её не смазывали несколько лет. Хотя по виду здания, так оно наверное и было. Внутри было так же холодно, как и снаружи. И если на улице ещё было солнце, то внутри был жуткий холод, словно это был холодильник.
Шерон по деловому прошла внутрь, разложив свои вещи и став в них копаться. Её слова про способности он пропустил мимо ушей. Точнее постарался пропустить. Раз уж на то пошло, он был бы рад раз и навсегда избавиться от своей способности. Сами подумайте, что может быть хорошего в том, чтобы быть ходячим реактором, способным взорваться посреди города, уничтожив почти все население? Такая мысль приходила ему в голову, обычно во время страшных снов, жутких кошмаров.
Девушка сняла его куртку, выложив рядом какой-то жутко шерстяной свитер из той самой колючей шерсти, от которой потом все чешется.
- Спасибо, – произнес он, натягивая свитер на себя, и как всегда это бывает – застревая головой в вороте. Наконец надев его и накинув сверху куртку, Хадсон подышал себе на ладони, чтобы они согрелись и стали чуть более теплыми чем сейчас. Как только их температура стала чуть больше, чем была в комнате, он подошел к Шерон, взяв за руки, пытаясь передать все тепло ей. Конечно он знал, что Холмс опять буте против, начнет возмущаться, что он зря это делает. Но нет, ничего не было зря – наверное в этом и была прелесть их отношений - он и правда отдавал все, что у него было ей, без остатка.
Тем временем солнце село окончательно, оставив лишь тонкую полоску ярко-алого заката, которая отражалась на снегу, словно там была кровь. Это одновременно завораживало и пугало.
- Ну и что мы будем делать? – спросил он, осматривая комнату и прижимаясь к ней сильнее, стараясь согреть.
В этот момент ему вроде как показалось, что где-то в дали что-то прозвучало. Вы ведь знаете это странное ощущение, когда вроде бы все почти в полном порядке, но все равно на душе сильно скребет от того, что что-то может произойти, ибо вы посреди леса в домике маньяка и что-то обязательно должно что-то случиться, ибо вы неудачник.
- Ты это слышала?

 Отправлено: 27.04.12 22:54. Заголовок: Нам память омоют мор..

цитата:

Нам память омоют морские порывы И воздухом ветра задышит душа. Залечатся сердца больного обрывы, Мы добрую радость вдохнём не спеша.

Знаете, Хадсон, что бы я ни говорила, был важным и значимым человеком в моей жизни. До него вся моя жизнь была наполнена зацикленными мыслями о своей ненужности. Раньше у меня был Мика, который не нравился моему отцу, собственно был и отец, который не нравился Мике. Они, конечно, оба ради меня затыкали рты и отмалчивались в присутствии друг друга. Они оба были, и оба вселяя мне надежду, что все еще сложится. А когда их не стало… В общем, не дай Энштейн вам испытать того ада, в котором я находилась. В этой чертовой избушке, я как будто на мгновение вновь оказалась там, в аду, несколькими месяцами ранее. И как будто не было тут Хадсона Ройса с его неуклюжестью, и я была одна. И как будто этот пустой, по настоящему пустой дом, вот она- моя крепость, баррикада саморучно возведенная. Как и раньше меня никто не ждал, никто не грел. Холод был почти живым, единственным обитателем сего помещения, включая меня. Наверно, после ухода Мики я очень боюсь остаться одна. Не в смысле находиться одной дома. Нет, там, в старости быть одной. Быть никому не нужной, без детей, но с сороковиной кошек, которые пухнут от голода и лени. Старый ученый, помешанный на своей работе и безвылазно придумывающий себе ступени жизни. Страшно было приходить в пустую квартиру и знать, что тебя там никто не ждет. Совсем никто. Пустая квартира, ужин в холодильнике на одного, может даже из пакета_разогревателя, кровать даже не разобранная.
Я почти заново пережила всё это чувство, когда Хадсон забрал мои руки в свои. –Нет, ну ты смеешься? – я закатила глаза, но руки не дернула прочь. Потому что он мог вот таким незначительным жестом показать, что пускай даже только сейчас, но он ждет. И даже если мы не состаримся вместе и разойдемся через сто_двадцать_три часа, сейчас он меня ждет. Наверно, после его такого спонтанного появления в моей жизни, ушли из снов кошмары в большинстве своем, легче задышалось и появилась какая-то смутная уверенность в завтрашнем дне. Туманное будущее, хоть какое-то, но оно было. И именно эта уверенность иногда затыкала мне рот и давала просто обнять его. Просто на секунду раствориться и забыть где я и кто я.
Без него многое шло бы наперекосяк. Нет, без него все шло бы шиворот навыворот. Сломанные артисты не играют длинные роли, а сломанные люди перестают мечтать. Наверно, я давно сломалась, и уход Мики, о котором я не перестаю думать во уже энное количество часов, не был главной моей трещиной. Меня очень много пропадает на ненужных людей и встреч, которые на один раз, на подушке три недочитанные книги, которые я берегу по ночам и чай с серебряным слоником - мой двадцать первый подарок. Да, все в жизни было бы без него не так.
- Ну что ты опять придумываешь, - я отрываюсь от его шеи, все еще продолжая чувствовать странное сочетания запаха новизны свитера и его одеколона. –Обстановка этой дыры плохо влияет на твой мозг, - я постаралась как можно приветливей улыбнуться и пошла на поиски чего-нибудь_чего_не_наю_сама. На удивление, в этой полу_пещере оказался выключатель, и о господи, свет даже был рабочим, почему после непродолжительного щелчка комната озарилась тусклым светом ламп. Стоял камин, два кресла и один диван непонятного розового цвета. Обычно этот цвет можно встретить на волосах старушек, которые переборщили с краской. На полу коротал свои последние деньки потрепанный коврик цвета под стать мебели. Стены были увешаны тарелками с разными изображениями. – Это место слишком чистое, это угнетает. Может быть Хадсон и возмущался не раз, но почему-то именно сейчас мне казалось что он уже смирился с невыносимым бардаком у меня в комнате, поэтому не долго думая, я стащила со стола, что стоял в дальнем углу комнаты книжки, и небрежно пролистнув их швырнула на пол. Одну, затем вторую и третью. Кажется, там было что-то о математических анализах. Подперев кресло, я подвинула его ближе к окну, сняла пару тарелок и перевернув поставила одну на стол, донышком в верх, вторую бросила на камин, так же перевернув дном вверх. – Этот порядок. Что за педантичные ублюдки здесь живут. Ну или жили. – я осеклась на минуту задумавшись о судьбе этого дома. Может быть это и вправду было логово маньяка убийцы, которого ищут миллиард лет. Может быть, именно из-за этого я не заходила в соседнюю комнату, все отсрочивая момент. Мне казалось что там, за закрытой дверью предполагаемой спальни лежал труп, а может и не один. После папиной смерти я вообще очень боялась покойников, а тут еще обстановка мягко говоря располагала.
Когда наконец некое подобие хаоса было безнадежно посеяно в некогда такой пустой гостиной я с удовольствием взглянула на комнату. –Ну вот, теперь гораздо лучше, как по мне. И все бы ничего, может даже я и отправила бы Хадсона в соседнюю комнату, если бы обстановка происходящего. Трущиеся о стекло ветки, скрипы половиц, может уже выдуманные звуки, навеянные обстановкой. –Давай уедем отсюда завтра же. Поедем домой, и я обещаю, мы всю неделю не вылезем из кровати и будем смотреть твоё любимое кино, Ройс. – вот это было просто как предложением руки и сердца, потому что Холмс настолько единоличница, что обычно, засев за просмотр кино, фильмы всегда выбирала она, и даже если Хадсон не соглашался с её выбором, все равно они смотрели её любимые фильмы, - я даже отпуск взять готова и не знаю что еще сделать! Но завтра же мы отсюда уедем. В город, где есть коммуникация, средства гигиены и люди вокруг! Люди, а не звери и километры снега!

 Отправлено: 29.04.12 18:25. Заголовок: Все это было как-то…..

Все это было как-то…противоречиво. Да, противоречиво и сумбурно, лучше слов и не подберешь для описания ситуации. Это как неожиданно получить в жуткую жару в лицо ведром воды – с одной стороны вы давно этого ждали, но с другой это немного неожиданно и неприятно. Вот у Хадсона было как раз такое ощущение. И не отпускало оно его ровно с того момента, как Шерон Холмс оказалась под колесами его машины. Можно сказать, она ворвалась в его жизнь с некими воплями и, возможно, матами – особо он не прислушивался. И его жизнь получила странный оттенок. С одной стороны в ней появился некий смысл и лучик света. Но этот самый свет от чего-то настойчиво слепил глаза, намекая на то, что жизнь не сахар. Она вообще был его неким отрезвителем – тем самым кулаком, что выбивал из него все то сентиментальное дерьмо, что накапливалось внутри.
Но иногда это заходило слишком далеко и…А что и? Не мог он ничего сказать, ибо действительно любил её. Когда любишь искренне и чисто, как-то забываешь о том, что можно сказать что-то против. Наоборот этот самый диссонанс требовался в его жизни как воздух для дыхания, дабы машина бюрократии не перемолола его на части. Именно поэтому он готов был терпеть все её странные выходки, не говоря ни слова. Именно поэтому он держал её за руки, отдавая последнее тепло. Именно поэтому он был с ней. Именно поэтому он будет с ней.
В этот момент она прижалась к нему, обвивая его шею своими руками. Это было столь неожиданно в этот момент, что он на мгновение даже опешил от подобного поворота. Хадсон пару раз хлопнул глазами, но тут же обхватил её сзади, обняв и прижав к себе, не желая отпускать.
Шерон встала и прошлась по полупустой и жутко холодной гостиной – если вообще можно назвать эту комнату этим словом. Сам Хадсон так же обвел её печальным взглядом, отмечая, что этот домик все сильнее и сильнее давил на него своими стенами, сужаясь вокруг и воспроизводя атмосферу какого-то дешевого фильма ужасов. Казалось, что это на самом дел некий домик маньяка, а тот факт, что они в нем одни в окружении сотен деревьев и километров снега, лишь нагнетали обстановку.
Холмс прошла по комнате и стала просматривать книги, которые полетели тут же на пол. Хадсон наблюдал за этим с неким молчаливым укором, крича, что все это неправильно. Он всегда был за порядок, против некой беспорядочности, которую многие называли творческой. Сам факт существование термина «беспорядок» претил ему и не давал жить. Но он молчал и столь же молча убирался и мыл посуду у неё в доме, пока она крепко спала. Нормальные мужики ночью крепко обнимают своих женщин после вечернего секса, а Хадсон моет посуду. Вот так всегда – умные парни остаются в пролете. Потому что сами в этом виноваты, как убеждался Ройс.
- Это называется порядок. Ты же ученый, ты должна его любить! – эта девушка всегда вызвала у него странную смесь эмоций. Иногда она просто выводила его из себя своей полной нелогичностью и не умением следовать собственным словам. Иногда он вел её за руку, словно маленькую капризную девочку. Но при этом сам зависел от её силы, которая не давала ему упасть духом от того, что он гробит свою жизнь, перенимая чужие беды. Наверное это и есть любовь, пусть Шерон и боялась её показать. Слезы для неё – выделение слезной железы, секс – процесс удовлетворения полового влечения, а сама любовь – набор сложных химических реакций где-то там, в черепной коробке, тесной и темной, не дающей выхода, в которой сгорает весь кислород, который так нужен им двоим.
Он медленно подошел к ней, съеживаясь внутри от каждого звука разбитой тарелки. Все это было столь странно, но он все равно молчал. И не потому что был слабак – просто он понимал, что нужно вовремя остановится, не дать себе сказать что-то лишнее.
- Я думал ты не любишь людей. И что тебе не нравится «Трасса 60», – все эти слова были так не похожи на неё, что он даже немного испугался. Хадсон сел на ручку кресла рядом с ней и посмотрел в океан её глаз. Это была та Шерон, которую он не видел никогда, но именно эта перемена его сильно привлекала и тянула к ней. Он взял девушку за руки, стараясь не думать о том месте, где он находились. Какое-то мгновение он молчал, но тут же произнес – Ты не думала, что все это ради того, чтобы просто побыть с тобой наедине и рассказать о своих мыслях и чувствах?

 Отправлено: 01.05.12 11:26. Заголовок: прочитай и выучи наи..

цитата:

прочитай и выучи наизусть: тьма имеет предел, и любая грусть преодолима, если построить мост; боль исчерпаема, горе имеет дно, если осмелиться встать в полный рост, дотянуться до счастья, ибо оно досягаемо, и рецепт его крайне прост.

Мне кажется, что я как-то неправильно живу. Не соответствую фармакологическим свойствам. Нет, я не принимаю наркотики, я не трахаюсь со всеми подряд, я стараюсь не ранить и не говорить острых слов. Я вот маму люблю, и папу тоже, дочь хочу, и сумки с едой таскать домой. И стены красить, и собаку выгуливать. Как бы вполне себе верные желания в жизни, и вроде размышляю верно, но все равно не то. Нет, я не ныряю вглубь просто так. Мне не скучно и даже временами чересчур весело. Просто всё не так идет. И всё тут. Вот та самая внутренняя усталость, когда нет сил совершать то, что давно хочется, с каждым днем сильнее закипает, как энергоблоки «Фукусимы». И я растворяюсь в этой лаве.
Говорят, когда с тобой так, нужно уехать. Подышать тишиной в Болгарии, покушать сациви в Тбилиси или в Тоскану съездить, как Джулия Робертс в том фильме. Но вопрос «на какие шишы?» актуален. Слишком много забот здесь, в душном Вашингтоне, где воздух, как пенка на молоке- такой же густой. А оторваться от них ну просто никак. Это как потратить деньги, отложенные на операцию узлового зоба, на вечеринку в лучшем клубе Манхэттена. Как-то так.
А еще я уверена, что поездка все равно не поможет. Твоя внутренняя проблема встроена в тебя чипом. Куда бы ты не уехал, она с тобой. Надо лечить причину, а не симптомы. Мне необходимо встряхнуться или заснуть надолго, не умирая. Спать, спать, спать в тихом темном квадрате и проснуться спустя год в разгар лета. Посмотреть в окно, посмотреть в зеркало и сказать: «Всё прошло». Такое бывает? Нет! Невозможно заснуть надолго, когда в тебе кипят чувства, циркулирует кровь и нарастает вполне обычное для молодого человека желание –жить, видеть, вдыхать, дарить. Хотя может молодой человек» - уже и не про меня. Может быть про меня уже «женщина средних лет»
Хадсон на многое идет ради меня, вижу это, даже не приглядываясь. Педант до глубины души он терпит мой беспорядок дома, терпит загруженность работой, терпит звонки посреди ночи, чтобы просто поговорить о кофе. Он терпит, когда я не беру рубки с восьми утра до полуночи, но знает, что если звоню я- он должен взять трубку, что бы он не делал. Он терпит, когда он спускается в лабораторию, чтобы сделать мне какой-нибудь сюрприз, а я закрываю перед его носом дверь. Иногда, меня существенно удивляет его поведение. Дала бы уже себе здоровенную оплеуху и поставила бы на место. Подумать только, сколько всего он ради меня. А я что? Я держу его кружку в чистоте, единственная посуду, которую я всегда мою. Покупаю его любимый фруктовый чай. Протираю пыль местами, если знаю, что он останется у меня. Не рассказываю о прошлом, потому что до сих пор где-то там и перестала закрывать папину комнату на ключ, потому что это не то, что нужно скрывать.
- Мое рвение не объясняется любовью к людям, и один раз я готова даже высидеть твое кинцо про этого лепрекона. Просто пусть и захламленная, моя квартира, ну куда гораздо приятнее этого места, о котором разве что в газетах не писали под лозунгом найден дом серийного убийцы» - если подумать я постоянно ною. Это ведь только вопрос выбора: месяцами пожирать себя за то, что не сделано, упущено и потрачено впустую, – или решить, что оставшейся жизни как раз хватит на то, чтобы все успеть, и приняться за дело; век пилить ближнего своего за то, какое он тупое неповоротливое ничтожество, – или начать хвалить за маленькие достиженьица и победки, чтобы он расцвел и почувствовал собственную нужность – раз ты все равно с ним, и любишь его, зачем портить кровь ему и себе? Говорить: «Конечно, ты же бросишь меня», и воскликнуть торжествующе: «Так я и знала!», когда бросит, - или не думать об этом совсем, радоваться факту существования вместе, делать вместе глупости и открытия и не проедать в любимом человеке дыру по поводу того, что случится или не случится? Всегда говорить «я не смогу», «глупо даже начинать» - или один раз наплевать на все и попробовать? И даже если не получится – изобрести другой способ и попробовать снова? Считать любого, кто нравится тебе, заведомо мудаком и садистом, складывать руки на груди, язвить, ухмыляться, говорить «переубеди меня» - или один раз сдаться и сказать «слушай, я в ужасе оттого, сколько власти ты имеешь надо мной, ты потрясающий, мне очень страшно, давай поговорим»? Быть всегда уперто-правым, и всем в два хода давать понять, кто тут босс – и остаться в итоге в одиночестве, в обнимку со своей идиотской правотой – или один раз проглотить спесь, прийти мириться первым, сказать «я готов тебя выслушать, объясни мне, что происходит»? Я всегда делаю неправильный выбор и мне, может быть, даже стыдно. Это то, о чем я никому не расскажу.
Я улыбаюсь и отвожу глаза, потому что не скажу тех слов, что он ждет. Может быть не скажу их вообще никогда, а может, к годам семидесяти поднаберусь ума, наберу ему, спустя полжизни и тихо так проскриплю «прости, что не сказала раньше». А пока я все так же улыбаюсь в сторонку. – Запри ты меня дома, это вышло бы более человечно, ну если конечно, ты не собрался рассказать что ты садист и мечтаешь выкинуть мою голову в помойку, тогда- да, это самое лучшее место для признаний. – я улыбнулась уже потупив взгляд об него. Когда-нибудь Хадсон обязательно научится понимать мои шутки без доли обиды, а пока, я наверно не вовремя пошутила. Тут же закрыла себе рот, плюс одно достижение в графу «ради Хадсона», изобразила как провернула в губах ключ и вскинутыми вверх ладонями убедила Ройса, что я замолчала надолго и не скажу ни слова во что бы то ни стало.

 Отправлено: 06.05.12 15:54. Заголовок: Хади в очередной раз..

Хади в очередной раз вздохнул, понимая, чего ему стоит эта…женщина. Казалось бы она старше его на три года, ученый, светило науки, знающая жизнь во всей красе мельчайших атомов. Но при этом он во многом более взрослый, чем она. Он жертвовал слишком многим – своим временем, которого на самом деле нет и он просто брал его в кредит у своей жизни; своим нервы, стараясь не дать сбой в тот момент ,когда она орет на него ,что он отвлекает её от эксперимента – хотя он просто принес ей полотенце в ванную, когда она его забыла – что поделать, ученые думают о работе даже тогда, когда о ней нет смысла думать. Специально для неё он шел на уступки со своим образом жизни. Если уж на то пошло, остальные парни на его месте давно бы воспользовались правилом трех свиданий, но Ройс до сих пор держал сей – да и Шерон – в руках .не переходя ни к чему дальше поцелуев. Для многих это была бы очень большая жертва, просто невозможная, если задуматься. Так что тут одно из двух: или он и правда делает это все ради них двоих, или он ненормальный. Хотя кто-то бы добавил ещё про гея, вспомнив третью уступку, но может опустим этот момент?
- Ам…по мне так неплохой фильм – там есть замечательная метафора того, что желания нужно обуздать… – он кинул взгляд на Шерон и, поймав её взгляд, понял, что не стоит продолжать этот аргумент – Да и этот актер тебе вроде нравится, нет?
Он сел к ней поближе на облезшем диване, в котором от мягкости остались лишь старые воспоминания и обнял. Шерон слишком много нервничала, запиралась в себе на все замки, как раньше запирала комнату отца, пряча ключ и не давая входить туда никому – даже себе. Ибо настоящую Шерон, сильную и знающую, на что она идет, она оставлял снаружи, впуская туда лишь пустышку, полную отчаяния, безысходности и слез – все те восемьдесят процентов, которые должны занимать в человеке вода. Через какое-то время он все же научил Холм не делать этого, оставлять комнату открытой, позволяя ей переступить через себя и заглянуть туда так, чтобы потом не было больно_горько_страшно. Как он сам боролся со своим страхом – пусть он и до сих пор боится. Каждую ночь он вскакивает в страхе, ибо каждый раз видит один и тот же сон…
Она была права – лучшего места для признания и не было. Шерон улыбнулась – делал она это редко, но улыбка получалась у неё очень красивая – это наверное самое красивое в ней. Ибо улыбалась она всегда искренне, как можно ярче и сильнее, чтобы ничего, кроме её улыбки не сияло в этот момент. А Хадсону вдруг стало не по себе. И не от того, что они находятся где-то посреди леса, в домике, где уж точно был труп, и возможно не один.
- Шерон, я… – парень замялся и сглотнул, но комок предательски остался в горле – Знаешь, уже две недели подряд мне снится один сон. Мы с тобой в больнице, у рентгенолога и… – Хадсон сделал паузу, выдохнул и прижался к ней – Мне страшно – каждый раз у тебя находят опухоль, и я думаю, что это из-за меня.
Наверное было бы человечнее не запереть её в доме на все выходные. А запереть его в обитой свинцом камере на всю жизнь. Чтобы он не смог навредить никому – ни окружающим, ни себе. И уж тем более не Шерон. Глаза странно защипала, словно он сейчас расплачется, даже не смотря на то что он парень, черт побери. Но все равно было странное чувство, что предательская слеза скатится по щеке.
- Все потому, потому… – он глотал воздух, который смешивался с её запахом, странной затхлость этого места и чем-то ещё неуловимым, но странно-будоражащим – Я люблю тебя и очень боюсь потерять – даже больше своей жизни…
Эти слова он почти прошептал, прижав её к себе, не желая отдавать на растерзания кошмарам, ветрам сомнений, колючему холоду и тьме, что забиралась своими щупальцами под кожу, раздирая грудную клетку, как обертку на праздничном подарке.
Без неё он будет никем, нулем, пустышкой. Хотя он и сейчас абсолютный ноль, просто Шерон – его палочка, та самая простая черточка, что делает из него что-то больше чем ноль.
- Обещаю – завтра утром мы тут же уедем и больше не потащу тебя на природу, если только она не будет где-то в парке за углом. А сейчас – нам нужно согреться. Нам нужно забыться…

 Отправлено: 07.05.12 02:08. Заголовок: если бы не ты, я бы..

если бы не ты,  
 я бы,  
 возможно,  
 так и не узнала что бывают настолько сильные чувства  
 настолько тяжелые. знаешь,  
 как будто что-то разрывает всё изнутри  
 как атомная бомба

Каждой женщине в этом мире нужно одно и то же. Каждой женщине в этом мире нужен человек. Нужен кто-то, с кем можно ездить в метро по вечерам и слушать музыку, ворчать, что у него ужасный вкус, а по приходу домой ставить себе ту самую «паршивую песню» на сигнал звонка. Нужен кто-то, с кем можно гулять по набережным на всю ночь, чертыхаться, ныть о том что устала, а в ответ получать его улыбки. Нужен кто-то, кому можно позвонить и сказать: "А давай прямо сейчас сходим куда-нибудь?", и важно знать, что он скажет «Я заеду через час, успеешь?», а даже если и не скажет, то по крайней мере неуверенно предложит «может, приедешь ко мне?». Нужен кто-то, с кем можно купить огромную банку мороженого и съесть ее за раз, и верхние пирамидки, те что с сиропом, не единолично съесть, а украдкой подкладывать ему, не потому что ты толстая и это мороженое- лишние сорок минут бега по утрам, а потому что правда хочешь, что бы ему было вкусно. Нужен кто-то, с кем можно говорить безумолку обо всем на свете, о ядерной химии и о зубных щетках. Нужен кто-то, кого можно обнять и поцеловать просто так, даже если тебе это совсем не свойственно. Нужен кто-то, кто будет рядом. Постоянно, даже на расстоянии ты будешь чувствовать, что он у тебя там, глубоко-глубоко, и уходить оттуда не собирается. И пускай все это звучит до смешного банально- это чистая правда. Мне наверно повезло, потому что Хадсон был этим человеком. Он мог приехать посреди ночи и привезти мне капли в глаза, потому что звонил и знал, что у меня аллергия на апельсины, а я опять их тайно покупаю. Хадсон мог ворчать, что у меня не убрано, а я могла ворчать на него из-за того, что он слишком много ворчит. Он не принимал моих отговорок вроде «это мой творческий беспорядок. Я же почти как Бах, мне надо творить», в стену тряпку, и выдержанно подмечал «это творческий бардак, а не беспорядок». Именно поэтому я чуть покорнее сегодня, чем обычно. Именно поэтому сегодня я кладу голову ему на плечо и не хочу кричать.
-Прекрати, - я выдавливаю из себя смешок, но тут же замолкаю, уловив его серьезные интонации. Я чуть сильнее опускаю голову, и оставляю все на уровне животных чувств. Мне не хочется его видеть, потому что это должен оказаться сон, а сон не должен быть таким реальным, а если я перестану его видеть, то обязательно проснусь. Но я не просыпаюсь. Не через слово, не через два. Хочу что-то сказать, но он не дает вставить и слова. Я сильно зажмуриваю глаза в надежде, что все-таки проснусь.
Это неизвестное состояние, когда тебе хочется заткнуть ему рот. И не потому что тебе неприятно это слышать, нет, это все очень льстиво и мило. Просто ты не хочешь этого слышать. Я тяжелый человек, никогда этого не скрывала и не избегала. Со мной очень тяжело, и проще в сковородке сварить борщ, чем со мной ужиться. Я много требую и мало даю, не умею вкусно готовить, иногда курю, иногда напиваюсь и меня надо забирать на машине, потому что иначе я ввязываюсь в истории, меня нельзя трогать, когда мне плохо, но нужно находить способ меня обнять. Я не буду хорошей женой, да что уж там, я даже девушкой нормальной не смогу стать. Именно поэтому я сильно зажмуриваю глаза. Мне очень не хочется, чтобы кошмар, пережитый после Мики повторялся. Потому что я больше не верю в любовь на всю жизнь. Не верю, но очень хотелось бы поверить.
Я молча выслушиваю все слова, до самого конца, пока он не сжимает меня крепко. Так крепко, как никогда до этого. Мои глаза широко распахнуты, мы не всегда слышим то, что хотелось бы слышать. Как только он чуть ослабляет хваткие руки, я медленно сползаю, ложась ему головой на коленки и сворачиваясь комком. Потому что я всегда сворачиваюсь комком, когда мне больно. Больно не за себя, за него. Бедный обреченный мальчик. Ему бы в пору золотоволосая голубоглазая девочка, лет на пять его помладше; у нее должен быть красный маникюр, хороший вкус и звонкий голос. Но нет, он решил загубить свою жизнь этим чертовым признанием. Я обхватываю ноги руками, тесно прижимая колени к подбородку. Мой мозг судорожно просчитывает все возможные варианты дальнейшего разговора. Как будто этот разговор- это формула из учебника по физике девятого класса.
- Я не умру из-за тебя, - только и говорю я после продолжительной паузы, - и нет у меня никаких опухолей. Я ненавижу врачей, и даже если буду умирать, не пойду к ним. Одну руку я перекладываю ему на ногу, и чуть сжимаю, не находя слов для дальнейшего разговора. Я молчу, потупив взгляд о пустую стену напротив меня. Господи, Шерон Холмс, ну какого черта тебе еще нужно?! Чего ты ждешь от этого мира?!
Я задумываюсь о смерти, а точнее о том, что я оставлю после себя здесь, в мире. Вдруг я правда умру, не от Хадсона, конечно, кто-кто, а он ни за что не причинит мне боль, я это знаю. Вдруг завтра меня собьет машина, или загрызет медведь, вдруг у меня вырастут жабры и я не успею добежать до воды. В этом мире возможны почти любые чудеса. И умереть я не боюсь, я надеюсь, что там, за завесой встречусь с отцом и такими выдающимися личностями, как мисс Тетчер. Но мне до безумия не хочется оставлять тут Хадсона. Он сильный, знаю, справится. Он наберется у меня логичности и принципиальности, станет тем, с кем захочется быть чуть ли не каждой девушке. Все дело в том, что я не могу причинить ему боль. Я могу вести себя, как последняя феминистка, но каждый раз я переступаю через себя, сама того не замечая. В конце концов, когда я признаюсь себе, что навернувшиеся на глаза слезы – это любовь, я перестану верить в смерть. Мы не умираем. Умирает время. Проклятое время. Оно умирает непрерывно. А мы живем. Мы неизменно живем. Когда ты просыпаешься, на дворе весна, когда засыпаешь - осень, а между ними тысячи раз мелькают зима и лето, и, если мы любим друг друга, мы вечны и бессмертны, как биение сердца, или дождь, или ветер, - и это очень много.
А пока я молчу. – Знаешь, о чем я думаю? – риторический вопрос стене, - я думаю о своей смерти. Сколько людей придет, и какого цвета будет гроб. Что будет одето и буду ли я выглядеть так же фарфорово как папа. А еще я думаю о том, что очень не хочу делать тебе больно. Потому что я… - язык не поворачивается сказать ни одного слова, но я резко выдыхаю, - очень тобой дорожу.
В такие моменты мне хочется просто перестать делать все то, что я делаю. Как положительное, так и нет. Черт возьми, где она, где эта кнопка, выключающая эмоции? Кому надо заплатить, чтобы можно было перестать нервничать, перестать хотеть, перестать нуждаться в чем-то особенном, любить как любят, жить как живут? И речь совсем не об особенных, а о самых обыкновенных вещах. Простых. Хотя, видимо, кому как. Мне интересно, найди я этот поганый выключатель - к чему бы мы пришли? Тебе было бы лучше? Тебе было бы спокойней? Думаю, да. Я буду тихой, спокойной и не такой сумасшедшей, как я есть сейчас. Тяжело вздохнув я сажусь прямо. Целую Хадсона в щеку и кладу голову ему на плечо.
Откровенность порождает неловкость.

 Отправлено: 07.05.12 18:57. Заголовок: Шерон как-то сжалась..

Шерон как-то сжалась, уменьшилась, словно на глазах, бессильно положа голову ему на колени. Словно она клала на плаху, в ожидании приговора. Это было странно, страшно и непонятно одновременно. Хадсон судорожно сглотнул, пытаясь привести мысли в порядок. А после слов Шерон, они роились как стая сбиты с толку окуриваетелм пчел, метаясь туда и сюда, силясь найти место, где смогут спокойно остановится, зависнув хоть на мгновение. Воздуха в груди не хватало, как и места для мыслей в голове. Его рука медленно поглаживала её волосы, но с каждой секундой он боялся, что миллионный микрозивертов сочатся с его пальцев, проникая под её кожу альфа-, бета- и гамма-лучами, терзая ей тело, разрывая его, нанося ущерб, которого оно не выдержит. Он оружие, тот, кто несет смерть. Хотя любовь тоже оружие, ибо ранит в самое сердце. Но нельзя наделить атомную бомбу любовь, просто нарисовав на ней сердечко и надпись «с любовь от дяди Сэма».
Она не боялась, а значит и Хадсона не стоит. Нужно быть сильным, уметь стоять до конца, сжимать свою волю в кулак, в надежде, что она не проспится как песок сквозь пальцы. А именно это с ней и происходило у парня – словно своими руками он раздавил хрупкое стекло песочных часов. И теперь песок утекал вместе с крупицами времени, что смешались с ним. А ему оставалось быть лишь молчаливым наблюдателем, словно это были и не его руки, что сжимали все это, что убегало от него.
Слова Шерон поразили его – она раньше никогда не говорила такие вещи. Она не думала о смерти, как о чем-то…реальном. Для неё смерть была чем-то, что сломала её жизнь – забрала отца, не отпускала своей железной хваткой её горло. Она задыхалась, а Хадсон отчаянно пытался сделать искусственное дыхание, наполняя её легкие воздухом. Вдох-выдох, потом ещё раз и вновь. Но больше всего ему хотелось, чтобы она прекратила говорить об этом. В голове у парня была мысль легонько шлепнуть её по губам за такие слова и мысли, что были преступны по отношению к себе самой. Но это было бы выше его сил, против его правил. Он бы не смог сделать даже такого рад своей любимой женщины.
- Держи меня – и никогда не потеряешь… – фраза была произнесена глухо и как-то отвлеченно. Он смотрел в сторону, в стену, обшарпанную, как и его с Шерон души. Как этот диван – с обивкой наружу. Теперь он понял, чем страшно это место. Ни холодом, ни тем, что он больше походило на дом маньяка. А тем, что оно заставляло обнажать душу, подставлять её этому холоду и убеждать остальных, что ты маньяк. Вот в чем настоящий ужас – признаться себе самому, кто ты на самом деле.
Хадсону было немного не по себе, он словно стал покрываться инеем страха, отчаяния и беспокойства, который сковывал его и не давал покоя. Сейчас он обнажил себя перед ней полностью, показав свой страх и чувства. Но неожиданно его щеки коснулись её губы – и иней стал таять. Он вдохнул, глубоко и судорожно, словно после долгого погружения. Воздух был сладким спасением, оставляя на губах после вдоха ртом странный привкус. Шерон кладет свою голову ему на плечо и её волосы ниспадают по его спине, когда она чуть повернула её. Вот оно счастье, кроется в маленьких мелочах. А кто-то пытается найти его в деньгах, бесконечных гулянках, поисках смысла жизни. Но оно ведь рядом, в близких, и таких одновременно далеких людях, что окружают нас.
- Я знаю. Я это очень хорошо знаю, – произнес он, поглаживая её плечо. Самое главное, что она могла признаться – остальное не так уж и важно, если подумать. В его голове все так же роилась сотня мыслей. Но лишь одна звенела в его разуме особо настойчиво. Не мысль – побуждение.
И впервые он решил последовать не рационально, а по велению своего внутреннего голоса. Хадсон набрался храбрости и неожиданно впился в её губы, решив что иного случая просто не будет. Он прикрыл глаза, чувствуя, как легкие разрывает от того, что воздуха ему не хватает. А поцелуй все длился. Руки тем временем жили своей жизнью, лаская каждый сантиметр её спины, поднимаясь выше, проникая под кофту и разжигая её тело тысячей искр по глади кожи. И не было в мире ничего, кроме тепла страсти, что согревало их в этот момент.