Отправлено: 27.10.11 04:14. Заголовок: Devil in Disguise; 05.07.2012 - [ЗАВЕРШЕН]

Bruce Bateman в роли смертного & Mary Coulson в роли дьявола; 5.7.2012, утро; брюсова избушка на курьих ножках.

цитата:

жанр: драма с украинским переводом; жанр-который-нельзя-произносить-вслух-в-приличном-обществе. ost: Elvis Presley - Devil in Disguise предупреждение: все персонажи и события - даже те, что основаны на реальных, - полностью вымышленны; литературный язык изобилует несентиментальными выражениями и сценами насилия и, в силу своего содержания, не рекомендуется... никому.

 Отправлено: 29.10.11 02:01. Заголовок: Пробуждение в мутном..

Пробуждение в мутном полусознании от чувства сдавливающей голову спинномозговой жидкости, отчаянно желающей заставить своего хозяина спустить ее вместе с отмершими нейронами в канализацию, известно каждому переборщившему с алкоголем человеку. В число этих людей погожим июльским утром входил добросовестный, интеллигентный и крайней степени культурный личный дворецкий мистера Бэйтмана, едва приоткрывший свой правый глаз. Он слышал голос с родным английским акцентом, но не мог разобрать ни слова и, в мужественной попытке дать ответ, снова погрузился в объятия Морфея.
Мэрилин, заботливо подтянувшая к подбородку Альфреда легкое одеяло, поправила на носу овальные очки и пожала плечами. Сегодня утром она обнаружила себя в кресле в библиотеке своего необычного друга – кандидата на пост президента страны, – и теперь пыталась хоть как-то привести себя в порядок перед выполнением своей части вчерашнего спора.
Коулсон аккуратно вытащила из шкафа Альфреда белую мужскую футболку-безрукавку и, убедившись, что утомленный вчерашней внезапной алкогольной атакой мужчина спит, одела ее, с сожалением бросив взгляд на свое пострадавшее платье. Неудобная поза в удобном кресле привела к затекшим конечностям и немного порванном в двух местах наряде, но успевшая принять душ чистоплотная Мэри была рада свежей, пускай и не своей, футболке. Она законно спросила разрешения на временное ношение этой вещи и невнятное бормотание вполне логично расценила как «да».
Полавировав по притихшему дому между уничтожающими последствия вчерашней «пати» горничными, Мэрилин, поймав на себе укоряющий взгляд одной из них, обрадовалась этому, выпросив на время джинсы и снова хоть немного почувствовав себя человеком.
Перед тем как окончательно польститься на слова журналистки, Альфред строго говорил ей о завтрашних планах Бэйтмана, которыми, собственно, только и жил. Немножко потрепанная спиртным память Коулсон уверенными частями выдавала информацию об утренней встрече Бэйтмана, об эксклюзивном и обычно только альфредовском праве из всей домашней прислуги войти в его святая святых и какие-то страшные слова «он меня уволит», если Мэри с треском провалит партийное задание.
Мэрилин, прошлепавшая босиком по деревянному полу, остановилась перед дверью, ведущей в спальню Бэйтмана. Аккуратно потянув ручку и юркнув в темную, слишком темную для наступившего солнечного утра комнату, она поставила корзину для белья рядом с собой, с волнующим любопытством рассматривая спальню. Витающая в редакции фраза о том, что по особняку Бэйтмана канал «MTV» плачет, приняла новые очертания – либо строящиеся на шерлокохолмовских, то бишь дедуктивных предположениях легенды о чрезмерной любвеобильности Брюса были правдой, либо он был несколько чокнутым, чтобы спокйно спать в такой обстановке. Но первым делом Мэри отметила то, что по «MTV» ни за что показать не дадут – напольный хаос из подушек, простыней и одежды. Мэри на цыпочках подкралась ближе к кровати и со скованной улыбкой на лице присмотрелась к лежащей на ней горе белья – под горой явно было закопано тело.
Коулсон, решив дать Брюсу несколько блаженных минут сна, проворно скидывала разбросанные покрывала и одежду политика в корзину, пока, приподняв одну из декоративных подушек, не обнаружила под ней бюстгальтер. Улыбка сползла с лица Мэри, уступив место задумчивой нерешительности. От цепкого взгляда журналистки не ушли разогнутые, почти разглаженные сцепляющие крючки, и она немного нахмурилась, представив, с какой силой снимали с неизвестной особы подобный элемент одежды.
Бюстгальтер тоже был поддан утилизации в корзину, и Мэри, приложив пальцы правой руки к губам, подошла к занавешенному тяжелыми светонепроницаемыми шторами окну. Маленькое неприятное чувство бурлило где-то в грудной клетке и неприятно щекотало все ее тело. Мысль о том, что пока она заговаривала Альфреду смеха ради зубы, Бэйтман тихо удалился с общей вечеринки отнюдь не для того, чтобы выспаться перед завтрашней встречей, была неприятна, но неприятна слишком, чем если бы Коулсон была просто недовольна так искусно завуалированным обманом. Так быть не должно.
Мэрилин, закусив губу, еще несколько секунд постояла, в бессмысленной прострации рассматривая узоры на ткани, а затем решительно развязала тяжелые шторы, раздвигая их в разные стороны и жмурясь от пробившегося в комнату солнечного света.
– Мистер Мэйн, время вставать, – строго произнесла она, переходя к другому окну и проделывая с ним аналогичные манипуляции.
Подхватив очередную лежащую на полу подушку, Мэри подошла к шкафу, с такой же невесть откуда взявшейся взбудораженной решимостью отворив его и в первые секунды подумав, что будь в этом шкафу санузел, в нем можно было бы жить. Окинув проницательным взглядом набор костюмов и коллекцию галстуков и, видимо, что-то себе прикинув в уме, Мэрилин развернулась, убрав за спину чуть влажные волосы, чтобы посмотреть на результаты действия своего голоса и солнечного света.
По инерции она хотела бросить зажатый в руке предмет, подобно баскетбольному мячу, в корзину, однако, вспомнив, что там находится, передумала. Прицельно пущенная декоративная подушка успешно попала в лежащего на кровати Бэйтмана.

 Отправлено: 30.10.11 16:12. Заголовок: «Да будет свет!» - м..

«Да будет свет!» - молвили шторы и пропустили в темную комнату первые лучи солнечного света.
«Время вставать!» - прошелестело у окна.
«Доброе утро!» - взвизгнула подушка, приземлившись на голову самопровозглашенному хозяину Соединенных Штатов Америки.
Человеческая масса на кровати шевельнулась и издала сдавленный стон; пару шевелений спустя из-под одеяла выползла голова, на которую тут же обрушился солнечный свет, что благодатно лился из каждого окна. Голова жалобно охнула и вновь нырнула в темные и неизведанные тоннели одеяла.
- Зачем здесь так светло? – печально приглушенным раздался голос откуда-то из глубины кровати, - поднимете мне веки, а?
Спустя пару секунд таинственный обитатель постельных недр набрался храбрости и, с трудом привыкая к свету, щурился, хмурился и постепенно садился, с подозрением вглядываясь в пространство около шкафа, кем-то заполненное.
- Куколка? – сонно пробормотал Брюс, все еще чуть-чуть крот от ослепившего с недавнего пробуждения света, - Ева? Ребекка? Клэр? Меган? – с азартом перечислял Бэйтман, пока сон сходил на нет.
И в ту минуту, когда ночные видения вконец выветрились из головы, Брюс уже заканчивал букву «Г» из своего списка, что по легенде мог довести до самого Киева – если развернуть.
- Коулсон?.. – изумленное и вопросительное донеслось из его уст, - а что здесь…
Брюс неотрывно глядел на Мэри, пытаясь собрать воедино события вчерашней ночи и как-то логически обосновать ее присутствие здесь. О нет, он был совершенно не против, если бы она взяла на себя обязательства будильника, и его давняя мечта о созерцании чего-нибудь красивого после пробуждения исполнилась. Но внезапно загоревшиеся догадки не давали Бэйтману покоя, и он, донельзя заинтригованный, вновь заговорил.
- Я с тобой… - начал Бэйтман и с многозначительным видом сделал в воздухе пару кругов указательным пальцем, - мы с тобой…
- Да?.. – Брюс снова развалился на кровати, заложив руки за голову, - …я запомню этот день Независимости.

 Отправлено: 01.11.11 19:39. Заголовок: Мэрилин чувствовала,..

Мэрилин чувствовала, как медленно, но уверенно сползают по переносице очки. Причина, по которой в эту комнату в присутствии Бэйтмана заходил лишь Альфред, стала очевидной. Брюс, нисколько ее не стесняясь, уверенно называл имена, и с каждым новым Мэри ощущала нечастое в жизни взрослого человека чувство спонтанного удивления. Слова политика были неприятны. Особенно с учетом контраста донесшегося из его уст изумленного «Коулсон» – фамилия, а не имя, еще и с пудом обоснованного недоверия. Мэри бы могла возмутиться, но скромная роль тайного помощника дворецкого не позволяла лишних эмоций. Бэйтман не помнил подробностей этой ночи, но отчего-то несказанно был рад ее присутствию. Рад настолько, что последние его слова, напротив, смутили Коулсон, которая нервно сглотнула, поморщила носик и потупила взгляд, чувствуя, как на щеках завязывается легкий румянец.
И все-таки ей не в чем было винить Брюса за свою уязвленность. Как выяснялось, женщины уходили отсюда либо с большими деньгами, либо с прочными отныне полезными связями, либо и с тем и с другим одновременно. К тому же, Альфред не упоминал вчера о том, что именно ей предстоит, в настолько интимных деталях, а Бэйтмана никто не предупреждал, что сегодня утром его дворецкий внезапно сменит пол и кинет в него подушкой.
– Я рада, что ночь прошла для тебя хорошо, – пространно и вежливо, подражая манере Альфреда ответила журналистка, поворачиваясь обратно к шкафу и один за другим рассматривая брючные костюмы политика. – Надеюсь, что разбудила тебя не слишком рано.
Вешалка неприятно, но тихо скрипнула о держатель и вместе с костюмом была перевешена на крючок двери шкафа. Мэри, прищурив правый глаз, пристально пригляделась к темно-зеленому галстуку с темно-зеленой же косой клеткой, и он также повис на блестящей перекладине вешалки.
– У тебя еще два часа до встречи в «Ситронелле», – посмотрела на настенные часы Мэри, подходя к подножию кровати. – После с получасовым перерывом обед в «Ситизен», но Альфред сказал, что Люмен перенесет его, дабы твой привычный легкий завтрак не превратился в сытный ужин еще с утра пораньше.
Мэри наконец строго посмотрела на Брюса, поправив на носу очки и сложив на груди руки, чтобы хоть как-то «защититься» от нарисовавшейся ей атмосферы этого места.
– В связи с этим – что насчет завтрака? Завтрак в постель, завтрак в обеденной... – загибала она пальцы, уже не в силах сдержать улыбку, которая, впрочем, не была адресована Брюсу.
Нетрезвый Альфред был предельно мил и, зная, что передает на хрупкие плечи Коулсон не только такое ответственное задание, как подъем Бэйтмана после тяжелого дня (где до удаления восвояси с парой или четверкой длинных ног нужно было уделить каждому гостю хотя бы секунду времени), но и свою собственную должность, заставил ее «отрепетировать» текст и действия предстоящей натуральной театральной постановки. Вчера это было смешно, мило и… правильно. Сейчас же Мэри ловила себя на том, что на самом-то деле занимается сплошной импровизацией и самодеятельностью, и Альфред поставил бы ей смелую двойку, и решила не сплошать хотя бы в одном пункте из и без того немногих.
– Или… – Мэри выпустила из головы профессионализм, которым вчера поделился с ней дворецкий, но третий палец все же загнула: – Или вообще без завтрака – первая трапеза всего через два часа.
Коулсон снова сконцентрировала свой взгляд на Бэйтмане, касаясь пальцами подбородка и немного склонив голову набок, всем своим видом показывая заинтересованное ожидание. Ожидание, которое заключалось не сколько в том, чтобы сообщить на кухню, стоит или не стоит подавать Брюсу его скромный завтрак, сколько в реакции Брюса на то, что первым утром в комнату вошел не Альфред. В перерывах между каждой рюмкой, они репетировали и возможные сценарии такой догадки. И как ни было вчера Мэрилин весело парировать возможные Брюсовы фразы в исполнении знающего своего хозяина дворецкого, к единому мнению они оба так и не пришли.

 Отправлено: 05.11.11 11:36. Заголовок: Завтрак в постель, з..

Завтрак в постель, завтрак в обеденной, вообще без завтрака. Помощь зала, мистер Бэйтман?
- Пожалуй, постель, - отозвался Брюс и, оторвавшись от созерцания потолка, повернулся к Мэри, хотя все еще планировал продолжить сон. Он полагал, что это невежливо – бормотать ответы под одеялом или, что нелепей стократно, - красноречиво повернувшись спиной. - Без завтрака. Хотя, когда я проснусь к вечеру (встреча через два часа? Отлично, пошли туда одного из моих двойников. Или пусть оденут Хантера в хоккейную защиту, чтоб не так сильно смахивал на глиста, - японцы не заметят, для них все европейцы на одно лицо), ты можешь устроить ужин в постель, если твое страстное желание накормить меня не пройдет к тому времени.
С довольной усмешкой Брюс отодвинулся к краю, но подниматься и не предполагал: с каждой секундой идея послать на встречу несчастного юриста рисовалась в богатом воображении его несносного босса все более привлекательной.
- Ну, а пока, если твое время свободно от написания публикаций о моих невинных шалостях, можешь даже… прилечь. Рядом. Если хочешь, - миролюбиво добавил Бэйтман, чтобы из его безобидного и любезного (до крайности!) предложения исчезли суровые нотки приказа, - а потом рассказать грустную сказку о тоталитарных режимах в какой-нибудь арабской стране и предложить навязать там демократию…
- …я этого не одену!
Бэйтман был горазд еще пару часов распространяться на тему любого подвернувшегося под руку бреда, но, к большому счастья для Мэри, заметил, что за свое благородное дело будильника она взялась не на шутку, и подобранный костюм уже дожидался политика на вешалке.
- …что ты сделала с Альфредом? – недоуменно вопросил Брюс, будто только что заметив небольшие перемены в привычном укладе своей жизни.
- Только не говори, что во вчерашний промежуток времени, про который я ничего не помню, я успел побывать в Вегасе и жениться. И теперь у меня вместо дворецкого… - с ужасом расширив глаза и приподнимаясь с постели, - …жена?..
Конечно же Бэйтман дурачился – и как последний мальчишка такт и деликатность в расчет не брал, что иные люди порой не разбирали границ шутки и серьезности. «У вас нет чувства юмора!» - клеймил он, продолжая называть самых близких друзей полными именами, а то и вовсе фамилиями. Поддразнивать правильную и строгую Мэрилин считалось делом пропащим: перспективы вывести ее из состояния умиротворения являлись величиной постоянной и равнялись нулю, но Брюс был человеком привычки – старым добрым человеком привычки его денег и влияния, который мог ради шутки выкупить Мэдисон Сквер Гарден только для того, чтобы заменить буквы в названии, переименовав святыню Нью-Йорка в «Мэрилин Сквер Гарден», и заставить Мэри всякий раз краснеть, когда очередной вашингтонский газетчик с радостным предвкушением сенсации громогласно поженит их, на весь разворот утреннего номера провозглашая мистером и миссис Мэйн.

 Отправлено: 09.11.11 17:57. Заголовок: Мэрилин с упорством ..

Мэрилин с упорством старалась не реагировать на провокационные слова Брюса, однако с каждым следующим компрометирующим ее предложением чувствовала, что как-то по-доброму взвинчивается. Словно от одного только его присутствия над ее головой все ярче мерцал нимб, который в то же время хотелось взять в руку и резким движением (по-доброму) метнуть в Брюса, чтобы больше его не слышать.
Поддаваясь разгорающемуся настроению Бэйтмана, Мэрилин, чувствительная к эмоциям других, от неожиданного напора отступила на полшага назад.
– Что? Нет! Брюс, спокойно! – адресовала она это «спокойно» скорее себе, чем мужчине, выставляя вперед ладони. – Жениться ты точно не успел. Но вполне возможно, послужил поводом для чьего-то развода.
Журналистка бросила мимолетный взгляд на корзину для белья, одиноко стоящую у входа. В каждой шутке, как известно, есть всего доля шутки. Кстати о шутках.
То, что Брюс остр на язык, было известно даже не смотрящим телевизор читателям дачных проспектов. Говорили, что от его шуток у неподготовленных людей выступали на глазах слезы, а у иных случалась истерика. Вот только Мэри знала Бэйтмана дольше, чтобы относиться к его словам по-простому потребительски – посмеяться и забыть. Хотя сама прекрасно помнила проведенное в открытом кафе с Брюсом, братом и еще некоторыми благородными людьми, тратившими свою жизнь и деньги на благотворительность, время. Пока остальные оправлялись от подколок Бэйтмана едва ли не медицинским спиртом с туземными ароматными пряностями, Мэрилин совершенствовала навыки стенографии, пытаясь записывать на салфетке крючки, символизирующие речь Брюса. Впрочем, о кандидате много чего говорили и посерьезнее умения хохмить. Например, что у него есть тайный многонациональный гарем, собранный со всего мира, и что семьдесят процентов акций российского «Газпрома» принадлежат ему одному. Но только такие интересующиеся в силу работы или любопытства, как Мэри, знали, что слухи эти всего-навсего вытекали из его довольно немимолетной связи с украинкой и окутанном тайнами и интригами скандале в «Мэйн энтерпрайзерс».
Впрочем, насчет неправды о гареме Коулсон уже не была уверена.
– Альфред… – Мэри помедлила, думая, что ее товарищ уже должен был слить частички своего мозга в унитаз и приводить себя в порядок у зеркала. – Альфред в порядке; считай, что я ему помогаю. И пожалуйста, Брюс… хватит. Выборы через полгода, люди хотят видеть тебя, а не твою, к тому же, совсем непохожую на тебя кудрявую тень. Так ведь и Скарлетт можно туда послать – как-никак тоже Бэйтман, – Мэрилин позволила себе несколько суровый взгляд из-под темной оправы очков. – Поэтому тебе придется встать, принять душ, потратить время на зарядку, позавтракать (в обеденной – я знаю, что завтраки в постель Альфред тебе подает только если ты болен), все-таки одеть это… – Коулсон коснулась железной дужки возле своего уха, не сдержав наконец улыбки, – и отправиться к пункту назначения.
Квест «собери Брюса на деловую встречу» оказывался сложнее, чем описывал это дворецкий. Вполне возможно, потому, что диалоги с Альфредом, коего заменяла Коулсон, Брюс наверняка пускал в совсем ином направлении. И Мэри понимала это. Бэйтман был не только влиятельнее нее, но и гораздо старше. Дворецкий, в свою очередь, был еще старше своего хозяина, однако между тем, с какой легкостью и непринужденностью она находила общий язык с Альфредом, и тем, как неловко чувствовала себя наедине с Брюсом, была темная и совсем бездонная пропасть.
Что-то зашуршало, и в комнате стало темнее. Мэрилин настороженно посмотрела на самовольно развязавшуюся штору, закрывшую своей плотной вязью половину окна.
– Если откровенно, Брюс, – обратилась она к мужчине, подходя и заново подвязывая штору, – после того, как ты однажды учтиво подвез меня до редакции, на мне висит заказная статья о твоей приватной жизни, без политики. И чем дольше я отказываю, тем большее любопытство этим побуждаю. Так вот. Даже если бы я вдруг согласилась ее написать… – Мэри на мгновение застыла, пытаясь подобрать нужные выражения, и негромко фыркнула. – Мне бы просто не поверили, что все написанное – правда. Заботливый отец, политик, пользующийся на встречах методами лидеров большевистской России и умеющий засыпать в комнате с настолько пафосным интерьером, в одном флаконе… Это все интересно и здорово, – пожала плечами она, несколько вопросительно глядя на Бюрса, – но не думаю, что кто-нибудь мне поверит.

 Отправлено: 26.11.11 16:56. Заголовок: «Конечно, душ. Давай..

«Конечно, душ. Давай примем твой любимый душ» - хотел было обрадоваться Брюс, но прикусил язык. Взыскательный взор, устремленный на Брюса, вызвал у последнего тяжелый печальный вздох и неестественное (для авторитарного политика) намерение покориться. Но зажегшаяся парой мгновений спустя неожиданная улыбка на ее губах, обладающих свойством приковывать к себе праздно шатающийся взгляд, подобно тому, как привлекал внимание ее феноменальный (для женщины) интеллект, вновь до последней крайности расслабила его, позволив осмелеть и вовсе спрятать голову под подушку, подражая африканским страусам, хотя в обычной ситуации он предпочел бы неотрывно любоваться различного рода совершенствами несравненной госпожи Коулсон, что и Бэйтмана на скаку остановит и в горячую спальню войдет.
Совершенства сопровождали ее облик с головы до изящных ножек, которые имели наглость скрываться под покровом джинсов в этом проклятом месте, где любая одежда была нежеланным гостем. Да и что говорить: эти ножки сами по себе были очень нахальные; нахальные, оттого что совершенные – и на них можно было только смотреть, как на картины в чертовом Лувре.
- Я знаю, что ты умеешь побуждать любопытство, - сдавленно и неразборчиво раздалось где-то из-под большого кома одеяла, подушки и Бэйтмана. Через несколько секунд паузы оттуда же донеслось глубокомысленное дополнение, - и не только любопытство.
Он пробормотал что-то еще, видно, советуя быть умнее и все же написать статью о таком прекрасном человеке как Брюс Бэйтман (до женитьбы на политической карьере известном как Брюс Мэйн).
- Выходи за меня, - неожиданно изрек Брюс, вытянув голову из-под одеяла.
- Нет, серьезно, Мэрилин, - он ухватился за эту ненароком вырвавшуюся идею и заметно оживился, снова отодвинувшись ближе к краю постели и запустив руку в пыльные недра подкроватного пространства, нащупывая сметенные во вчерашней суматохе пижамные штаны, - серьезно, ты только подумай, 21.12.12! Перенесем конец света из-за свадьбы! Это будет сенсация, не находишь? Ты даже можешь сама написать про себя статью.
Бэйтман, ужасный нетактичный авантюрист, сам не мог разобраться, какая доля отводится шутке в этих его словах. Странные словосочетания вылетали из его уст, словно из пулемета, обрастали решимостью и часто воплощались в реальность оттого, что накануне Брюс мощно приложился головой или к бутылке.
Он, наконец, выхватил из-под кровати штаны и торопливо влез в них, все еще предусмотрительно укрывшись одеялом, которому довелось нынешней ночью пережить немало.
- …В стиле историй про Золушек и прекрасных принцев, хотя… - предвкушающая улыбка озарила чуть примятое подушкой, но осененное гениальностью идей лицо, - …тогда я уже буду королем.

 Отправлено: 01.12.11 15:05. Заголовок: may two thousands si..

may two thousands six
– Мэри!!
– А!!
– Ты замужем!
– Я замужем!
Дверь номера легко закрылась за впорхнувшей, почти запрыгнувшей в нее Мэрилин, пока ее брат смеялся над тем, как легко в очередной раз застал младшую сестру врасплох. Коулсон, улыбаясь на все тридцать два и сползая по двери, обеими руками потирала талию, в которую секунду назад вонзились длинные пальцы брата, незаметно и тихо нагнавшего ее со спины в холле.
– Ты тоже женат, между прочим, – крикнула она брату через закрытую дверь, легонько стукнув в нее кулаком.
– Я женат, но меня-то черти точно не понесут в номер к одному интересному мужчине пожелать спокойной ночи, да, Мэри?
– Элиос! – Мэрилин, приоткрывшая дверь, посмотрела на брата немного с укором и полушепотом добавила: – Как тебе не стыдно – тут же все слышно. И не ругайся.
– Спокойной ночи, Мэри Джейн, и не вздумай соваться к этому Паркеру. Он ведь даже не Питер, – Элиос поцеловал сестру в лоб и затолкал ее в номер не дав ничего возразить, чему уставшая за день девушка не особо сопротивлялась.
Элиос знал, что Мэри легко поддается соблазнам, но семья для нее всегда на первом месте. И в этом плане Брюс мог быть хоть шестикрылым серафимом, обещающим в Раю место возле самого Бога, ведь на каждый подобный выброс в ее сторону она негодовала и обижалась на брата за то, что он мог только подумать о ней такую нелепицу. И все равно ее общение с Бэйтманом, так просто увлекающим людей, и особенно Мэри, не оставляло брата равнодушным.
Остановившись напротив номера Брюса, он, потерев в легкой задумчивости затылок и безмятежно оглянувшись на наличие сторонних наблюдателей в холле, а затем на дверь сестры, повернул табличку на дверной ручке политика с зеленого «Room is ready for service» на алое «Do not disturb». И только после этого прошествовал в свой номер.

november two thousands eleven
– Не то что бы я хорошо знал этого парня…
– Вот и не говори то, чего не знаешь.
– Не лезь к нему близко, чуть что, и он сошлет тебя…
– …на Украину?
– Ха! Размечталась. В Вазиристан.
Элиос перестал подбрасывать в руке сатанг и внимательно посмотрел на замявшуюся сестру. Мимолетный разговор о переезде в Вашингтон начался приятным климатом города и как-то сразу перешел на Бэйтмана. В последнее время его фамилия мелькала в их разговорах чуть чаще, чем если бы дело было только в том, что их старый знакомый баллотировался в Президенты.
– Ты знаешь, где это?
– Афганистан?
– Глупая, Пакистан.
Мэри поджала губы и с привычным с детства фальшивым вызовом посмотрела на брата. Стальные нотки в голосе Коулсона давали понять, что начавшийся шуткой диалог более шуткой не является.
– Чем для тебя Пакистан хуже Украины?
– Почему хуже? – Элиос посмотрел на часы, спрятал монету в карман и встал. – Я думаю, чем он руководствовался. Украина небольшая, на Украине Чернобыль. В Пакистане, – в Вазиристане, тоже небольшом… да и в твоем Афганистане – Талибан. Будешь самой красивой наложницей!
– Святые угодники, ну Элиос! Там все не так было.
– Крестик сними и спрячь в дорожную сумку, все местные таращатся. Жду на улице. Расскажешь мне эту сказку еще раз на свежем воздухе, а то в помещении я, боюсь, осатанею, пытаясь понять, почему он для тебя такой добрый, если отправил мать своего ребенка на историческую родину. Тогда что он делает с остальными? Электрический стул, газовая камера?
– Элиос!!

цитата:

Keep calm and… well, just keep calm. ©

Каждая вторая американская домохозяйка, смотря после рутинных дневных банальностей вечерние не менее банальные ток-шоу, иногда переставала прислушиваться, не достирала ли ее взятая в кредит машинка, и думала (мечтала?) о самом завидном женихе Америки – Брюсе Бэйтмане. Причины его холостяцкой жизни не обсуждал только ленивый и считающие себя выше этого солидные газетные редакции; на деле такие разговоры мелькали среди персонала тех же редакций, причем проходили в таких же нейтральных тонах, что и погода, курс евро или обсуждение футбольного матча, а «желтые» издания порой несмело женили Бэйтмана, и его фото можно было отыскать сразу за статьей про Джоли, якобы бросившей Брэда Питта и усыновившей еще одного мальчика из Албании.
В этой клоаке сплетен, всегда возникающих там, где есть известная, особенно благодаря своему влиянию, личность, Мэрилин чувствовала себя мимом, добровольно атрофировавшим свою возможность разговаривать. Как считала Мэри, в мире существовали женщины, которые были бы равны Брюсу во всем. Но с любой были бы проблемы. Например, с не менее богатой и влиятельной Опрой Уинфри, которая не подходила бы по всем параметрам Брюсу, или Эйвери Холмс, которой не подошел бы по всем параметрам уже Брюс. На все вопросы о жизни политика со стороны друзей она улыбалась, отрицательно мотала головой, прикрывала глаза и делала один и тот же жест – отмахивалась ладонью, не роняя ни слова и считая свое поведение едва ли не высшей степенью благородства по отношению к Брюсу. Только ее брат знал чуть больше кого-либо другого в силу личного знакомства, но и его информированность оставляла желать лучшего. Возможно, потому, что он не представлял собой пухлые губы да длинные стройные ноги, чего было так много в его сестре и что было так во вкусе развязного и лишенного всякой скромности политика.
Бэйтман был прав – их сказка вполне могла быть сказкой про Золушку; все заявления Мэри о том, что она – крайне самостоятельна и не менее самодостаточна, меркли перед этой чудной метафорой политика, как теряет свои преимущества серебряное кольцо на пальце, когда на шее при этом переливается радугой бриллиантовое колье.
От его неожиданного предложения Мэрилин едва не сломала ноготь о зажим на шторе, с нескрываемым изумлением посмотрев на Брюса. Ей даже некогда было рассматривать, как играли мускулы на его спине и плечах, пока он активно искал что-то под кроватью – она слушала. И не понимала. «Конец света», «сенсация», «статья». Четвертое ключевое слово – «свадьба» – не клеилось сюда никакой, ни глубокофилософской, ни даже женской логикой. И только горевшие лукавым огоньком глаза Брюса, что иной раз только сильнее разжигали ее заинтересованность в нем, непрозрачно намекнули на его просто хорошее настроение. Эти слова были просто внезапной и показавшейся ему забавной мыслью. Коулсон выдержала паузу, осознавая, что Брюс элементарно не понимает, что шутить на такую тему чревато последствиями для ее здоровья.
– Это… здорово, Брюс: я буду лучше Кейт Миддлтон – сразу в королевы, еще и с полномочиями. Даже моя суровая редакция уделит такому событию целый разворот.
Мэри оправила на плечах большую на нее футболку Альфреда и, опять бросив взгляд на часы – ведь квест со сбором непокорного Брюса все никак не двигался с места уже двадцать минут – снова подошла к подножию видавшей виды кровати.
– Жаль, в сенсации поучаствовать не смогу – развод не свадьба, быстро не делается, – грустно улыбнулась она, смотря куда угодно, только чтобы не встретиться взглядом с Бэйтманом, и берясь за край одеяла. – Так что конец света я встречу все еще замужней женщиной и навряд ли невестой. Хватит валяться.
Мэри резко потянула одеяло на себя, рассыпая и будоража этим оставшиеся на кровати подушки, простыни, выпавшие перья и людей в лице Брюса. Что-то из вещей неприятно бросалось женщине в глаза, как холодный ветер мешает спокойно любоваться заходом солнца, и внимательная журналистка быстро нашла раздражитель. Такую вещь, нахально вынырнувшую из под одеяла, она уже ранее молча выкидывала в корзину для белья, но теперь из ее груди донесся несдержанный вдох.

цитата:

Мэрилин, уперевшись коленом о край кровати, нависла над Бэйтманом мятежным бунтом, вышедшим из тронутого чувства справедливости, и цепким взглядом профессионального наблюдателя выискивала из его глаз – которые зеркало души – больше информации, чем говорили ей его уверенные слова и манерные, порой раздражающие жесты. «Мистер Бэйтман. Я развожусь со своим безалаберным супругом, поскольку в определенный отрезок моей жизни такие подарки я стала находить чаще, чем мне хотелось бы. А хотелось бы мне – никогда». Указательный палец левой руки угрожающе застыл перед носом мужчины, словно готовый сверлом пронзить его лоб и покрасить простыни кровати алым потоком тех его мыслей, которые, как казалось Мэри, были парадоксально ясны, несмотря на то, что большинство из них были обыкновенными людскими нечистотами. «Вы понимаете, о чем я? К тому же, теперь я вижу, что Вам есть с кем менять сакральные планы, написанные Вашим главным конкурентом – господом Богом. Спрашивается – к чему лукавить?» Проворные пальцы ее правой руки коснулись его груди, с самыми недальновидными и отнюдь не благими намерениями скользя по коже к горлу любимого мужчины. «Но все, что мне хочется сказать – нет, Вы не разбиваете мне сердце, Ваша очередь давно пропущена, – Вы невежа, Брюс. А теперь вызовите мне скорую, мистер Бэйтман. А себе – адвоката».

Мэри сильнее сжала одеяло, каждой клеткой рук ощущая прилив покалывающего адреналина, вызывающего дивные мысли и желания. Адекватность не позволила ревности выкинуть какую-нибудь глупость, посему Бэйтман был все еще жив, здоров и не задушен подушкой. Не зря считалось, что он мог позволить себе все. Все, что не противоречит закону и, - высший пилотаж, - морали. Теперь Коулсон почувствовала на себе, почему такое мнение прочно закрепилось за человеком, без опаски бросающемся в самую гущу мировых страстей. Брюс не просто мог, он делал так, что остальные чувствовали его преимущества, и делал это настолько искусно, что его было не в чем обвинить. И в этом он был безоговорочно совершенен – идеальный политик.
Мэрилин была искренне обижена таким поведением. Предлагать руку и сердце в таких обстоятельствах было верхом непонятного ей глумления. Коулсон, ведомая обычной влюбленностью к необычному человеку, безотчетно закрывала глаза на все, и теперь была уязвлена из-за своей же недальновидности. Исправить это она могла только действительно выйдя за него замуж, но не могла сделать этого по двум причинам. И одна из них – она действительно Золушка. Одна из сотен тысяч Золушек, которых могли ежедневно пачками подавать на развлечение Его Высокому Величеству.
Мэри мельком обожгла Брюса суровым, несколько сердитым но сдержанным взглядом, но несмотря на это губы ее дернулись, словно ей пять, а он разворотил построенный ею песочный замок на берегу моря. Вроде и плакать бесполезно, вроде и обидчика не накажешь. А замка больше нет. Фрустрация.
– М-м-м… Что ж, после хорошего отдыха можно и хорошо поработать, Брюс. Согласен? – взяла себя в руки и сосредоточилась Мэрилин, кивнув в сторону двери душевой, так и не сумев надеть на лицо маскирующую улыбку и сохранив на нем беззащитную покорность обстоятельствам.

 Отправлено: 07.04.12 14:53. Заголовок: - …обязательно всплы..

- …обязательно всплывет история о наивной русской девочке-балерине, и это, уверяю тебя, будет не самой порочащей и компрометирующей историей, связанной с кандидатом в…
- Порочащей? – недоуменно прервал собеседника Бэйтман, уже готовясь разразиться гневными соображениями на этот счет, но тот тут же терпеливо завершил:
- Тс-с-с, - он приложил указательный палец к губам, снисходительно прерывая уже завязавшуюся на языке у Брюса тираду, отчего Бэйтман недовольно дернул скулой и в раздраженном ожидании сощурился, глядя на человека напротив, - я говорю, Брюс, не о семейных ценностях, а о твоей надежности. Кто знает, в конце концов, вдруг изобретут сказку, что ты, к примеру, шпион? Помнишь последний шпионский скандал с русскими? Станешь следующим, пусть и попросту в желтой прессе.
- Чушь. Во-первых, там были русские, а мы говорим о белорусах… то есть, украинцах, неважно, впрочем, ты их все равно не различаешь. Во-вторых, я придумал сказку получше. Рейтинговее в разы. Она затмит любые россказни про все мои предыдущие похождения – и те, что действительно были, и те, которые на меня сгоряча повесили, - Бэйтман в торжествующем предвкушении усмехнулся, метнув исподлобья интригующий взгляд.
- Ты все-таки встретился с инопланетянами? – собеседник фальшиво изобразил восторг и, для порядка хмыкнув, поинтересовался, - так что?
- Возьму французский опыт, подгоню под американские реалии, стану президентом, - нарочито небрежно обронил Брюс, но тут же заговорщически склонился вперед, с лукавым блеском в глазах снижая громкость голоса куда-то в область не очень скрытного шепота, - я женюсь!
- Начерта? – в мирном вопросе слышалась готовность вызывать психиатров и даже дух самого Фрейда из потустороннего, но все увенчалось лишь однословным удивлением.
- Напомни мне процент осознанного выбора главы государства на выборах, - необычайно терпеливо начал объяснение Бэйтман.
- Да черт с ним. Уверовал в силу пиара?
- В него каждый верит, но не все правильно используют, - туманно отозвался Брюс.
- Ну, а как же выборщики?
Бэйтман презрительно фыркнул, давая понять, что глупость последнего вопроса превышает все дозволенные границы. Он истово верил в простоту идеи, которую сейчас хотел донести до головы непонятливого собеседника, и от ненужных вопросов уже начинал нетерпеливо хмуриться. Но насупленные брови грозного политика (в иной раз воздействующие куда эффектнее многословных угроз) не возымели никакого эффекта на храброго оппонента, и Брюс недовольно ответил:
- Не думай, что они неуязвимы для информационного мусора.
- Ого. Это сильно – называть собственную женитьбу мусором. Удивляешь, Бэйтман. Я знал, что ты циничная скотина, но не настолько же.
- К черту сантименты, ты только вообрази, как аукнется на рейтинге это… шоу.

---

Настольная книга современного тирана гласит: победителем станет первый, превративший свою избирательную кампанию в эффектное шоу. Самое главное – изобрести забавный сценарий и подкинуть его алчущей хлеба и зрелищ публике. С иной талантливо продуманной стратегией становится возможным заполонить сердца и разумы человеческих единиц, даже не имея хоть сколько-нибудь адекватной программы. Бэйтман скрупулезно подсчитал для себя три компонента отличного шоу – шоу под названием «Женитьба королевича». Подобное зрелище, но с другими действующими лицами, с успехом прогремело пару лет назад по Европе, и Брюсу как нельзя вовремя пришла в голову идея перенести ту историю на американские рельсы. Эта мысль - хорошая, даже забавная – как предпочел бы определить ее Бэйтман. Она должна была прозвучать нежданно-негаданно, не к месту, как бы между прочим – и от этой показной несуразицы она становилась жестом, преисполненным духом Бэйтмана: спонтанностью, импульсивностью, непредсказуемостью. И – кричащий ноль привычной для таких моментов романтики. Кольцо - конечно, тактичный мистер Почти Президент мог купить для Мэрилин хоть кольца Сатурна, что в космосе, но когда он возвращался с работы, все ювелирные были закрыты! В небе не наблюдалось дирижаблей с заманчивым предложением о замужестве, и даже захудалый биллборд не вещал о великой любви Бэйтмана к Коулсон. Красивые обещания были переведены на вчерашней праздничной речи в честь Четвертого июля, и оттого Брюсу только и оставалось, что прижигать любое произнесенное слово иронией: что двусмысленную шутку, что предложение… любви? Да и сам черт не разберет, что у таких, как он, в голове – то ли опилки, то ли арахис.
А тем временем, пока черт размышлял о составляющих его мозга, Бэйтман рассыпался в своем умении принятия антикризисных решений:
- Одно твое слово – и весь мой юридический штаб во главе с брутальным Хэзледайном расправится с разводом за пару присестов. Если желаешь законно, - говорил он, не замечая душевных терзаний Мэрилин или делая вид, что не замечает, - а можешь одолжить мой корпус телохранителей – если желаешь быстро.
Конечно же, она откажется от любых попыток Бэйтмана вмешаться в ее бракоразводный процесс. Коулсон посчитает покровительство политика неудобным преимуществом, и, наверняка, еще долго будет сторониться всяческих плюсов, проистекающих из факта принадлежности ему, и подобное неиспользование доступных ресурсов можно было бы прозвать благородством – пусть будет так, но вряд ли до сей поры существовали вещи, способные переубедить Брюса отказаться от выверенного плана только из-за каких-то бюрократических проволочек.
Show must go on – так говорится, но для начала шоу стоит еще и начаться. Тавтологично, но правдиво. И мысли Бэйтмана уже плавно потекли в сторону поиска решения для совпадения периода предвыборной гонки и даты свадьбы с Мэрилин.
- Ладно уж, не дам тебе опозориться перед Альфредом и пойду работать. Но для начала пожелаю доброго утра Хантеру.
Конец!