Отправлено: 04.01.14 05:48. Заголовок: i'm all alone and the fire grows; 25.12.2013

> vesta blackheart & hyde foxman; квартира весты, сиэтл, вашингтон, сша; вечер;
> веста блэкхарт возвращается в родной город и получает веселый рождественский подарок, - живой, ничего о себе толком не знающий и совершенно незнакомый. получите, распишитесь;

oh my god, please help me, knee deep in the river trying to get clear. he says - wash your hands, get out the stains, but you best believe, boy, there's hell to pay. he says - son, you come like a beggar in the street, you might make it, boy, but by the skin of your teeth. he says - it's mine to give, but it's yours to choose, you're gonna sink or swim, you're gonna learn the truth;

 Отправлено: 09.01.14 01:24. Заголовок: Внешний вид: теплая ..

Внешний вид: теплая куртка болотного цвета, под ней - футболка в стиле теста Роршаха; узкие джинсы, сапоги на невысоком каблуке; волосы распущены.

Сколько нужно лет, чтобы остыть к чему-то? Чтобы потерять всякую радость от того, от чего ранее дух захватывало и замирало сердце? Если бы Весту спросили, она бы, устало взглянув на свои ладони, загнула бы ровно шесть пальцев.
Ей понадобилось целых шесть лет, чтобы остыть к любимому некогда городу. Вечно неспящий Вашингтон примелькался, приелся и стал пресным на вкус. Он больше не вызывал бурного восторга, не отражался разноцветными огнями во влюбленных карих глазах. Опостылел. Опустел. Оказался разбитым, холодным, чужим и бесконечно далеким.
Мегаполис растоптал ее надежды, дал хлесткую пощечину и разбил ей сердце. Трижды. Даже периодически навещающие кошмары, время от времени саднящее плечо и осознание того, что существует на всем белом свете не более семи-десяти человек, на чьих жизнях еще остались ее отпечатки, не имели такого горького привкуса, пока ей было ради кого стараться быть чуточку сильнее, чем есть на самом деле.
Проститься с одним и убежать от другого, за невозможностью выжечь из собственного сердца. Отрывать по кусочку от себя, зашивать нитками, набивать пустоту плюшем. Забыть обо всех жизненных уроках и, уходя навсегда, сжимая в руках ручку чемодана, принять предложение незнакомки. Проспать пять дней к ряду, поднимаясь лишь за тем, чтобы зашторить окна и выпить стакан воды.
Рождество подкралось незаметно.
Прикосновения праздника Блекхарт ощутила совсем уж грустно — получив утром 25-го поздравительное смс от оператора, стоя в очереди к кассе в одном из минимаркетов. Настроения жить не было, не то, что собираться шумной компанией и петь рождественские песни, но именно в тот момент девушка решила, что это отличный повод распрощаться с прошлым, с каждой раной, полученной в злополучном городе, и вернуться к истокам — в по-прежнему светлый в ее мыслях Сиеттл.
Отцу звонить она не стала. В течение последних двух лет Веста успела, ненароком, подорвать доверие родителя, разорвать некогда прочную связь дочери с отцом и забыть, какого это — говорить с ним обо всем, не стесняясь и не тая. Ей казалось, что каждое слово — вымученное, а причина возвращения — смачный плевок в лицо Мэттью и вандализм, совершаемый над его глубочайшим родительским чувством. Но решив, что честнее все выяснить будет лицом к лицу, девушка заказала билет до Сиеттла по интернету, и уже через час летела в самолете, посадка которого должна была состояться в Seattle-Tacoma International.
Двоякое чувство охватило Блекхарт, робко шагающую по знакомым местам и прячущую лицо за широким шарфом. От осознания того, что тяжесть произошедшего с ней за последние годы никак не отразилась на реальности ее родного дома, Веста ощутила странную смесь чувств, единственное определение которой можно было задать как жалость к себе и внутреннее спокойствие. По крайней мере, все неудачи остались там, в Вашингтоне, а здесь начиналась прошлая-новая жизнь.
Приближаясь к улице, где прошла большая часть ее жизни, проходя знакомые и излюбленные ранее места, Веста ощутила легкий приступ паники. После года, проведенного в чужой стране под пристальным наблюдением уголовников, у нее время от времени случались бесконтрольные панические атаки. Подобное не могло не оставить после себя ни тени следа, и Блекхарт приходилось бороться с подобными проявлениями лишь силой воли и самовнушением, что давало результаты, но лишь небольшие.
- Прекрати. Это глупо. Это всего лишь встреча с отцом, - чтобы унять дрожь в пальцах, ей пришлось остановиться на минуту, закрыть глаза и сделать глубокий вдох. Досчитав про себя до десяти, она продолжила ход, достигнув, наконец, нужного дома.
Пальцы ловко набрали знакомый номер, пока Блекхарт пристально наблюдала за знакомым окном, задрав голову вверх. Пара гудков, и на том конце провода ответили.
- Веста? - голос отца казался более чем удивленным.
- ...Привет, - за улыбкой, которую он просто не мог увидеть, девушка скрывала все, о чем говорить было тяжело, - ты знаешь, я приехала. Вот так, сорвалась с места и уже стою у тебя под окнами. Надеюсь, ты не против, потому что я...папа? Папа, тебя не слышно. Что? Какие-то неполадки со связью не позволили Блекхарт получить хоть каплю уверенности в том, что в этом доме ее по-прежнему ждут. Она повторила попытку, но «абонент вне зоны действия сети» говорил сам за себя.
Оказавшись в парадной и минуя несколько лестничных пролетов, девушка застыла на пороге собственной квартиры. Она, к счастью, захватила свой ключ, потому что в противном случае ей было не попасть в квартиру — запасной ключ, что обычно хранился под цветочной кадкой, отсутствовал.
Еще один повод усомниться в правильности решения.
В первую же секунду, переступив порог дома, Веста обратила внимание на грязевые следы, проложенные от двери и далее через гостиную. В сознании человека, после определенной череды событий пугающегося собственной тени, моментально появилась неутешительная картина того, кем эти следы могли быть оставлены. То обстоятельство, что отец внезапно оказался «вне доступа», и памятка о том, что всегда был предельно аккуратен, подбавили масла в огонь.
Очень осторожно отставив чемодан в сторону, Веста выудила из-под кофты купленный ей некоторое время назад пистолет — не безопасно, но зато практично. Самым отвратительным в тот момент для нее была не неизвестность, скрывающаяся за стенами гостиной, и не бешено колотившиеся сердце, и даже не фантомная боль в плече — невыносимой была мысль, что разорвав отношения, она не знала, как, где и что сейчас с Терри...
А затем все произошло стремительно быстро.
Войдя в гостиную, Блекхарт увидела незнакомца, лежавшего на стареньком диване. Скорее всего, по неясным причинам, он спал, но столкнувшись лицом к лицу с тем, чего не хотела, девушка не совладала с собой: непроизвольно надавив большим пальцем на курок, она выпустила из пистолета пулю, которая тотчас же попала в деревянную тумбу, пролетев чуть левее лица спящего.

 Отправлено: 09.01.14 04:00. Заголовок: appearance; целый де..

appearance;

целый день дождь. льет как будто бы из ведра
к сожалению, я плохо помню, что происходило сегодня,
и едва ли - что было вчера

Вереница разрозненных фактов никак не желает складываться в целостную картину.
Кто ты, - спрашивает мужчина у своего отражения в вылизанной перед Рождеством витрине обувного магазина; кто ты, черт возьми, - самый главный вопрос, на который ответа нет, потому что нет документов, нет знакомых, нет ни одной мысли на этот счет, - есть несколько банкнот, неаккуратно сложенных в кармане джинсов, помятая одежда, явно требующая стирки, - есть пистолет, от одного взгляда на который на душе становится теплее, и кто бы еще сказал, почему, ведь пистолеты должны быть у тех, кто использует их по назначению; ты убийца?
Ты военный?
Ты чокнутый псих, которого неизвестным образом занесло в Сиэтл?
Это Сиэтл, парень, - говорят ему, и название города явственно отдает неприязнью, - оно просто воняет, честно сказать, но мужчина, не в силах вспомнить даже собственное имя, понятия не имеет, в чем дело, - почему он мог не любить город, о котором, фактически, ничего не знает. Он узнает случайные улицы, - узнает вывеску кофейни, зеленую с белым, и, кажется, Сиэтл - родина Старбакса, может, поэтому он его не любил; он видит вытянувшуюся вдалеке Спейс-Нидл, и отчего-то знает, что там, наверху, есть обзорная площадка и невыносимо дорогой ресторан, который он, - кто ты? - мог себе позволить; он слышит быструю речь проходящих мимо туристов-японцев и вдруг осознает, что легко понимает каждое слово, - окей, отлично, я знаю японский, я знаю английский, что происходит, что - со мной - произошло.
Счастливого Рождества, - весело кричит какой-то парнишка рано утром, - ему, сидящему на ступенях у Центральной библиотеки; Рождество, значит. На Рождество принято совершать добрые дела, и от этой мысли становится по-настоящему смешно, потому что, - кто бы помог ему, - эй, кто-нибудь, сделайте доброе дело, - расскажите, как меня зовут; продавщица хот-догов, - невкусная чушь, залитая кетчупом, напоминает о еще одной былой неприязни, однако, откуда бы ей взяться, хот-дог этим утром кажется чем-то божественным и не меньше, - говорит, что в Америке неизвестных обозначают просто; будешь Джоном, парень.
Джоном Доу.
Кажется, когда-то давно он терпеть не мог Америку.
На теле, как ни повернись, синяки, и внешний вид все еще оставляет желать лучшего, - что бы ни случилось с ним два дня назад, это однозначно что-то плохое, - и очень бы пригодилась способность четко и связно мыслить, анализировать, - перестать, в конце концов, изображать бродягу на улицах полузнакомого Сиэтла, - но как это сделать, если голова раскалывается, трещит, - почти без преувеличений, - как, вообще, можно думать, если все, чего хочется, это найти способ заглушить боль.
И вспомнить.
Может быть, это как-то связано.
Но в жизни одного из миллионов Доу нет никаких связей; и, согнувшись пополам от невыносимой боли в голове, он может уцепиться только за одну деталь, - перед глазами как будто кто-то машет фотографией, и лишь через пару секунд мужчина понимает, - это и правда фотография, - красивая темноволосая девушка на фото, вставленном в самую простую рамку; девушка улыбается, и это случайное воспоминание тянет за собой следующее, - улица.
Улица, дом, квартира, - да неужели.
Адрес кажется настолько знакомым, что только от этого, - нескольких букв и цифр, - пожалуй, можно почувствовать себя счастливым; прохожие, видимо, в честь Рождества достаточно приветливы, и мужчина тратит остатки денег на автобус; перед дверью он понимает, что сил почти не осталось. А еще понимает, что вот та цветочная кадка - не просто сомнительное украшение подъезда, - под ней ключ, кажется, да, точно, ключ, - ключ как подтверждение сомнительным воспоминаниям, и этот простой факт словно доказывает, что он наконец добрался домой.
По крайней мере - это надежда.
Он запирает за собой дверь, не задумываясь над действиями, - так же механически проходит вперед, краем глаза отмечая знакомые детали обстановки, - видит диван, господи, диван, не улица, не затоптанные ступени, не очередная достопримечательность без названий; он падает на чертов диван, думая о том, что чего-то более удобного человечество наверняка не успело придумать, и проваливается в сон, который должен бы стать спасительным.
Автоматически дергается в сторону он, еще толком не успев проснуться.
Кажется, это рефлекс, - резко принимая сидячее положение, мужчина почти без удивления обнаруживает в руке свой пистолет, выхваченный из-за подушки, - он целится в сердце, - чужое сердце; перед ним девушка с фотографии, и можно было бы надеяться на то, что они знакомы, однако, вряд ли добрые друзья встречают друг друга парочкой выстрелов.
Медленно выдохнув, Джон Доу опускает пистолет, совершенно четко осознавая, что хозяином положения ему не стать.
- Есть предложение, - хрипло начинает он, положив оружие рядом с собой и картинно поднимая руки, - привет, я безоружен во всех смыслах, я нихрена не помню, кто ты, - ты не стреляешь в меня, я не стреляю в тебя.
Он оглядывает девушку, - цепко, внимательно, не упуская из виду ни одного движения, он привык наблюдать за людьми, определенно привык; и, странное дело, совершенно не чувствует опасности.
Хотя, может, стоило бы.
Он смотрит устало, - это, вроде бы, моя квартира, - высказанное вслух предположение больше не кажется таким уж очевидным, и мужчина тут же продолжает, медленно опуская руки и облокачиваясь на спинку дивана, - но я не уверен. Ни черта не помню. Ни черта. Так что, если мы знакомы и ты знаешь мое имя, - интересно, как люди реагируют на подобные встречи; он не знает, - был бы крайне признателен, - он пожимает плечами столь же медленно, пытаясь показать, что не собирается делать резких движений, - вообще ничего не собирается делать, - во сне было так хорошо, во сне не было ничего, и было неважно, что происходит, что он забыл в чертовом Сиэтле, что стало с памятью, - Джон Доу звучит отвратительно.

 Отправлено: 09.01.14 05:26. Заголовок: Про некоторых людей ..

Про некоторых людей говорят «отмеченный богом», или же «отмеченный судьбой», пытаясь сказать, что человек обязательно совершит в своей жизни нечто, что повлияет на умы людей или ход определенных событий в широком смысле. Веста же, периодически задумываясь о собственной жизни и прокручивая в голове некоторые факты прошлого, все чаще стала приходить к мысли, что она отмечена смертью, и метка та находится в пятом межреберьи. Потому что иначе объяснить каждый свой неверный выбор, приведший к разрушению собственной жизни, она не могла.
Если бы у Весты была хотя бы лишняя секунда, чтобы осознать, что предположительная смерть на Рождество — весьма жестокая шутка судьбы, и если бы это был сценарий какого-нибудь фильма, а не реальной действительности, ее действительности, она бы, скорее всего, оценила иронию. Но вместо этого, стальной хваткой сжимая в руках пистолет, настолько крепко и неумело — хотя подобное ей было не впервой — Блекхарт отчего-то подумала об отце, которому, всякое может произойти, придется оттирать мозги с обоев в праздник.
Решение вернуться домой казалось как никогда неверным.
При виде того, что незнакомец опускает оружие, она, точно дикое животное, пугающееся любого постороннего движения, молниеносно отступила в сторону настолько, чтобы иметь возможность краем глаза посмотреть в прихожую — никого. Приобретенный не от хорошей жизни рефлекс. Ей становится немного легче, если подобное слово применимо в такой ситуации, от осознания того, что в доме кроме мужчины больше никого.
Незнакомец говорит, но слова не складываются в логическую цепочку, не вяжутся с действиями, не объясняют, кто он, зачем он здесь, и есть ли шанс у Весты встретить свое двадцать второе рождество. В эту опасную минуту она вспоминает все, чему ее учили, чему она не доучилась, что могло бы ей помочь — в голове, точно аудиолента, звучит инструкция Кольта о том, что делать за мгновение «до». В ее сознании Кольт говорит «всегда стреляй первой», но к счастью для незнакомца, Веста — плохая ученица.
- Я стреляю отвратительно, - внезапно она начинает говорить о том, что скрывать не имеет смысла, - но именно поэтому тебе лучше не делать резких движений. Не имеет смысла, какую цель ты будешь преследовать — клянусь, я застрелю тебя. Сохранять спокойствие для нее было невыносимо тяжело, но и орать и суетиться, наученная горьким опытом, Блекхарт не собиралась. Больше всего она боялась в эту трудную минуту очередного неконтролируемого приступа паники, который мог сыграть на руку тому, кто представился Джоном Доу.
- Если ты действительно не собираешься стрелять, то медленно опусти пистолет на пол, - она чуть склонила голову набок, мотнув ей, - и осторожно подтолкни его ко мне.
Странное спокойствие оппонента, казалось бы, должно было обнадежить Весту и внушить в нее немного уверенности в том, что он пришел с миром, однако подобное поведение лишь обостряло недоверие — слишком все легко и не по-настоящему. Если уж судьба однажды научит ждать удара спину и постоянно оборачиваться на каждый шорох, то это навсегда. И плетьми из сознания не высечешь.
- Твой дом? - прокручивая в голове все сказанное «Джоном» - Веста была уверена, что это ненастоящее имя - ей все больше казалось, что он играет с ней в игру, как играет кошка с мышью, прежде чем съесть. И печальное стечение обстоятельств столкнуло ее однажды только с одним человеком, который мог с улыбкой праведника перерезать кому-нибудь глотку. Потому совершенно неважно, что Джон ни капли не похож на него - в этом мире все возможно.
Зерно сомнения было посажено.
Руки мелко задрожали, а плечо саднило сильнее прежнего.
- Не шути со мной, - куда серьезнее произнесла Блекхарт, нахмурившись и крепче сжимая пистолет, не спуская Доу с мушки — нервы брали свое. - У тебя есть всего пять минут, чтобы четко и лаконично объяснить, кто ты, как тебя зовут, как ты попал в дом, а главное — зачем. В противном случае я буду расценивать твое появление как кражу со взломом, и начну обороняться.

 Отправлено: 09.01.14 06:21. Заголовок: I always hear 'p..

I always hear 'punch me in the face' when you're speaking. But it's usually subtext.

Джон Доу не знает, кем он был в прошлой жизни.
Но, очевидно, человеком наблюдательным.
Девушка шарахается в сторону, и мужчина понимает, - это не просто страх, - движения не настолько хаотичны, как могло бы показаться, это не метания зайца, загнанного лисицей в метафорический угол; мужчина понимает, - как-то само собой, - так себя ведут не от хорошей жизни.
Так ведут себя, когда появление незнакомца с пистолетом - явление далеко не новое; так друзья, притаившись в квартире в день рождения, кричат тебе, - сюрприз! - но ты оказался предупрежден о вечеринке еще утром. И если девушка, увидев спящего на диване человека, выбирает предупредительный выстрел, который мог бы закончиться чьим-то раздробленным на неаппетитные куски лицом, - это не значит, что девушка просто излишне подозрительна.
Это значит, что со смертью девушка знакома не понаслышке.
А еще это значит, что он для нее - действительно незнакомец; прекрасно, - он мог бы поздравить сам себя, - браво, парень, единственное, что ты смог вспомнить - адрес квартиры, которая, вполне возможно, тебе не принадлежит.
- Хочешь быть во всеоружии, значит, - криво ухмыляется Джон Доу; в отличие от брюнетки, ему не составляет труда оставаться спокойным, - он выглядит так, словно их славная рождественская вечеринка идет по вполне стандартному сценарию; спокойствие не отменяет того, что мужчина ни на секунду не выпускает незнакомку из вида, держа в поле зрения каждую мелочь, - например, пистолет, так забавно нацеленный на него, - спокойствие не отменяет того, что в любой момент от безымянного человека могут остаться только отдельные части на диване, кровь на полу и ошметки на стене, однако, - он вдруг понимает, что и для него самого все это в порядке вещей; волноваться нет смысла, потому что он - чертовски живучий тип, - умно, - ухмылка так и прирастает к лицу мужчины, пока он, не пытаясь спорить, медленно опускает пистолет на пол и подталкивает его в сторону - подальше от дивана.
Оружие в руках иногда бывает лишним, - это Джон Доу также знает на уровне подсознания.
Инстинкты молчат, а значит, все, что может ему угрожать - это чужие нервы да пистолет в руках девушки, которая может нажать на курок в тот момент, когда перенервничает окончательно.
- Ты знаешь, что, если человеку слишком долго целиться в лицо, он может начать злиться? - спрашивает мужчина, принимая прежнее положение; он откидывается поудобнее, вытянув скрещенные ноги, и все происходящее начинает напоминать какой-то фарс, - но, допустим, мне все равно. Вот тебе история вкратце - я называю себя Джоном Доу, потому что не имею ни малейшего понятия, как меня на самом деле зовут. Два дня назад я очнулся в какой-то подворотне, выяснив, что я не знаю, где я и кто я, - произносить все это вслух оказывается по-настоящему забавно, - как будто пересказываешь чужой сценарий, этакая комедия в трех актах; акт первый - человек ничего не знает.
Акт второй.
Ничего не знают уже двое.
- Я узнал, что нахожусь в Сиэтле, и, пожалуй, это звучит знакомо, но я действительно не помню ничего конкретного. Сегодня утром - сегодня еще двадцать пятое? - он прищуривается, - я вспомнил адрес этой квартиры, и, учитывая, что это единственный точный адрес, о котором я могу думать, логично предположить, что я здесь живу. Жил, - мужчина пожимает плечами, слегка наклонив голову; рассказчик продолжает свою историю.
Главная героиня пьесы держит рассказчика на мушке.
- А еще я вспомнил фотографию на тумбочке, - продолжает он, всем своим видом изображая скуку; кажется, доведение людей до белого каления - его хобби, - было, - не на той, что стала твоей мишенью, это какая-то другая тумбочка. На этой фотографии - ты. И эта фотография определенно находится где-то в квартире, - мужчина неопределенно кивает в сторону, - там ведь спальня?
Головная боль возвращается так неожиданно, будто здесь ей самое место; Джон Доу заметно морщится.
- Пока мои пять минут не истекли, могу сказать, что, хотя моя память вышла прогуляться, я почему-то уверен, что не был вором, - убийца? маньяк? военный? - так что кража со взломом отменяется. Приговор, ваша честь?
Эй, говорят, на Рождество принято делать как можно больше добрых дел.
Помоги мне.

 Отправлено: 09.01.14 08:00. Заголовок: Иногда хорошее вообр..

Иногда хорошее воображение — худший твой враг. Можно с легкостью разрушить собственную жизнь, возомнив себя тем, кем в действительности ты не являешься, с помощью воображения можно перенести желаемые тебе черты на какого-нибудь человека, и долго потчевать себя иллюзиями того, чего нет; а еще можно взять и выдумать себе п а р а н о й ю.
В действительности между человеком, который в воспоминаниях Весты обрел бессмертие и всевластие, и условно считался Продавцом ужасов, и Джоном Доу, достаточно вальяжно устроившимся на облюбованным им диване, не было ничего общего, кроме уверенности в себе. Ни своей внешностью, ни своим голосом, ни манерой говорить и вести себя незнакомец не походил на того, кто оставил шрам, пересекающий всю линию судьбы девушки, но, по злой иронии, сомнения, подпитываемые воспоминаниями, в ее голове обретали плоть.
Но даже если представить, что ее догадки — реальность, и помножить их на боль якобы им причиненную, на потерянный год, количество выплаканных слез, разлад с отцом, потерю близких, глубоко внутри Веста сильно сомневалась в собственных силах и том, что, узнав правду, сможет так просто, без раздумий, без промедлений, без сожаления — спустить курок. Страх не смог в ней взрастить не то, что жажду отмщения, даже вполне естественный для каждого живого существа инстинкт самосохранения.
Урок Кольта прошел напрасно.
Веста наблюдает, и глядя на то, с каким спокойствием, без сопротивления, Доу выполняет ее требование, ни на секунду не собирается допускать мысли о том, что он не причинит ей вреда. Не теряя ни секунды, все так же не выпуская незнакомца из поля зрения, она делает несколько осторожных шагов вперед, сгибает колени и аккуратным жестом, дотянувшись сапогом до пистолета, подтягивает оружие ближе к себе. Выбрав момент, она очень быстро опускается и подхватывает орудие убийства.
Теперь уже два орудия нацелены на спокойного Джона, хотя стоило бы волноваться — Веста не амбидекстер, да и руки у нее дрожат.
Если бы мужчина рассказывал свою историю, стоя на коленях и прося помощи, даже в том случае она не показалась бы Блекхарт реальной, а учитывая факт раздражающего и пугающего спокойствия того, кто может получить дырку в одной из частей тела если не по заслугам, то по нелепой случайности, шансов быть понятым у Доу не было.
- Ты лжешь, - зажмурив глаза лишь на мгновение, она качает головой. - Я не знаю, кто ты и зачем здесь, но вот что могу сказать наверняка: в этой квартире живу я, - Веста лукавит, не собираясь поправлять себя, произнося «жила», - и я тебя не знаю. Вспомнить адрес ты просто не мог, ты не был здесь гостем, и попасть законным путем в квартиру, соответственно, тоже.
Девушка начинала осознавать, что заходит в тупик. То ли незнакомец понимал, что у нее не хватит сил, чтобы застрелить его, то ли не боялся смерти, но, так или иначе, получить пулю от не боялся, а зачит, в том случае, если врет, вывести его на чистую воду у нее попросту не получится. Веста уже догадывалась, что череда дальнейших событий, если что-то вдруг кардинально не изменится, будет походить на бесконечное повторение одних и тех же вопросов и ответов, будто бы чертов "День сурка" с Биллом Мюррейем в главной роли.
- Послушай, - ее вздох ощутимо тяжел, - Джон Доу, хорошо, пусть так. Можешь быть кем угодно — мне все равно, правда, и если ты заглянул в эту квартиру лишь для того, чтобы что-то украсть — так и быть, мне плевать. Если это так, просто скажи это. У меня нет записывающего устройства, я не смогу использовать это признание, но, черт возьми, скажи, что ты вор. Скажи, и тогда сможешь выйти отсюда целым.
Ее голос достаточно ровный для человека, которого пронизывает страх. Ее жесты относительно уверены для той, кто считает, что находится на волоске от смерти, пусть даже внешне ее собеседник безоружен. Но вот взгляд...в нем буквально читается «будь, пожалуйста, вором, пожалуйста, будь». Она словно умоляет этого проклятого Доу с его уверенностью сказать ей то, что она хочет услышать, потому что в противном она растеряется. Совсем.
От слишком крепкой хватки пальцы начинает сводить судорога.
- Хорошо, - кажется, или стук ее сердца действительно настолько громкий? - у тебя есть очередные пять минут, чтобы обдумать свое решение, а по их истечении я звоню в полицию.
С этими словами девушка отступает назад, к окну. Найдя опору в подоконнике, приложив определенные усилия, при этом ни на секунду не сводя глаз с незнакомца, она вытаскивает из второго оружия магазин с пулями, неосторожно бросая его себе под ноги. Пользуясь ситуацией, Веста с определенным облегчением разминает уставшие пальцы, а затем проделывает то же самое с запястьем правой руки.

 Отправлено: 09.01.14 08:58. Заголовок: хреновый сон. лучше..

хреновый сон.
лучше сразу убей меня.

Возможно, ему стоило бы вести себя иначе.
Как, интересно, ведут себя люди, когда на них направляют сразу два пистолета, очевидно, не доверяя ни единому слову?
Люди нервничают, - люди дергаются и не следят за голосом, опасаясь за собственную жизнь, - люди срываются и кричат, люди шепчут, люди начинают умолять, - не трогай меня, я сделаю все, что ты хочешь, пощади меня, убери оружие, я ни в чем не виноват, - люди злятся, потому что не любят чувствовать себя живыми мишенями; нервы, страх, слабость пропитывают людей насквозь, заставляя вести себя неразумно, но, разумеется, очень искреннее, - неподдельная искренность в общепринятом понимании, скорее всего, могла бы спасти англичанина, заставив уровень доверия девушки подняться хотя бы до отметки "ноль".
Но - чего нет, того нет.
Джон Доу совершенно точно знает, что не боялся и раньше; к чему менять такие удобные привычки теперь?
К тому же, руки незнакомки явственно подрагивают, и жизнь Джона Доу может закончиться вот прямо сейчас, - это была бы поистине нелепейшая смерть, - человек погибает в, кажется, собственной квартире от рук девушки, чья фотография, кажется, стоит в спальне, прямо здесь, за стеной, соседняя дверь.
Кажется.
Да нет же, точно, - Джон Доу знает эту квартиру, как свою собственную, из чего следует вывод, что, - стоп; как свою собственную? Мужчина на секунду прикрывает глаза, медля с ответом, озаренный внезапной мыслью, - то есть, квартира действительно не его? Или нет? Но он жил здесь, он точно жил здесь, никаких сомнений, - цветы в подъезде, - отмирает он, переводя взгляд с одного пистолета на другой, - цветочная кадка. Ключ был под ней, и я не искал его, когда пришел, я не засомневался ни на секунду, просто подошел и достал его, а значит - знал, где смотреть, - он начинает говорить быстрее, уже больше сам с собой, чем с новоявленной хозяйкой квартиры, из которой пока что выходила, будем откровенными, не самая лучшая собеседница; впрочем, не то чтобы было из чего выбирать, - хотя ты все равно мне не веришь, - обрывает сам себя мужчина, - я бы и сам себе не поверил, не знай точно, что прав. Ох уж эти проблемы с доверием, - он красноречиво закатывает глаза и замолкает, глядя на девушку почти сочувственно.
Ей хочется, чтобы он оказался вором, - разумеется, ведь это бы все объясняло; грабитель, насильник, секретный агент, - кто угодно был бы хорош, кто угодно, чье появление имело бы логичную причину, - кто угодно, но не человек, утверждающий, что потерял память и просто пришел сюда.
Секретный агент.
Агент.
Что-то было в этой мысли, - что-то цепляющее, как тогда, со случайно подслушанной японской речью, - но зацепиться больше не за что, и Джон Доу все еще остается Джоном Доу.
- Пять минут, - эхом откликается мужчина, провожая взглядом упавшие патроны, - ты бы не разбрасывалась так неаккуратно, им же больно, - советует он, выжимая сложившуюся ситуацию до конца; тупик?
Окей, пусть это теперь будет двор-колодец, окончательно замкнутый, без выходов.
Ни связей, ни смысла, ни выходов, - пожалуй, Джон Доу может начинать привыкать.
- Знаешь, звони в полицию, - он задумчиво кивает, почти равнодушно, - от незнакомки было бы много пользы, если бы она хоть на секунду поверила в рассказанную историю, однако, способов подкрепить доверие у мужчины нет ни одного, - абсолютно, - может, они кинут меня за решетку, а может, разберутся, что я ничего у тебя не крал. Может, через полицию будет проще выяснить мое чертово имя, которого я все еще не помню, - он все понижает голос; голова раскалывается нещадно, и Джон Доу видит в этом нечто сверхъестественное, - словно бы воспоминания пытаются прорваться наружу, но не выходит.
Сверхъестественное.
Еще одна мысль, заставляющая виски ныть сильнее.
Он вскидывает голову, глядя на девушку еще внимательнее, - и, ради всего святого, - усмешка выходит донельзя насмешливой; быть хозяином положения, - пусть условным, пусть безоружным, пусть в подобной идиотской ситуации, - кажется, ему не впервой, - перестань меня бояться. У меня нет еще одного пистолета, и я не буду кидаться на тебя, если ты немного расслабишься, - а может, он из тех, кто именно так себя и ведет - кидается после того, как отвлечет внимание, - мне просто нужно понять.
Понять.
Голова болит.
- Шкаф, - вдруг расширяет глаза мужчина, - в спальне шкаф. В шкафу мои вещи. Джинсы, еще одна куртка, три футболки, пара свитеров, - знать бы, откуда берется это непостижимое знание, эта отчаянная уверенность, но Джон Доу знает, что это не бред, что это по-настоящему, - как адрес квартиры оказался вполне реальным; он рассеянно потирает шею, - если ты тут живешь и меня не знаешь, в шкафу неоткуда взяться моей одежде, но мы могли бы проверить, - он вновь усмехается, - могу пойти первым, чтобы ты не нервничала. Не будет одежды - звони в свою полицию, гроза воров.
Джон Доу не двигается в ожидании ответа.
От боли поминутно темнеет в глазах.

 Отправлено: 09.01.14 12:44. Заголовок: Они зашли в тупик. В..

Они зашли в тупик.
Вопреки обманчивому впечатлению, Веста отчаянно хотела бы поверить в рассказ незнакомца, в его амнезию, в то, что он попал в квартиру случайно; например, где-то что-то в этой вселенной пошло не так, одна из осей развернулась на сто восемьдесят градусов, потянув за собой вереницу событий, которые произойти в другое время попросту не могли; может, этот Джон Доу перепутал подъезд и дом — мало ли сколько похожих домов, дверей, квартир на всем делом свете, - найти же ключ не составило бы труда, потому что цветочная кадка — одно из самых распространенных мест для хранения таких вещей. Поверить она бы хотела, но никак не могла. Потому что каждое слово, слетавшее с языка мужчины, тотчас же обесценивалось.
Если Джон действительно потерял память, то очень не вовремя.
Впрочем, его уверенность, помимо раздражения, постепенно заставила Весту засомневаться в достоверности собственных слов о том, что квартира эта — по-прежнему ее дом. Сколько прошло времени с их последнего обстоятельного разговора с отцом?...
- ...А ты, тем временем, достанешь из шкафа заранее припрятанный на такой случай пистолет, - предположила вслух Веста, продолжая медленно потирать запястье. Уверенность во владении ситуацией таяла подобно снегу под лучами жаркого солнца — быстро и неизбежно. - Кто знает, сколько ты уже здесь провел времени, - в отличие от своего оппонента, Блекхарт по-прежнему оставалась абсолютно серьезной — даже ни тени горькой усмешки на бледных губах, - и расслабляться не собиралась. Правда и логики в том, что она делала, было чрезвычайно мало: если же не стрелять на поражение, то позвонить в полицию стоило немедля. А она, точно бы подсознательно, неосознанно, пыталась помочь незнакомцу, оттягивая неизбежную развязку.
Или, напротив, искала способ спасти себя наверняка.
Но выбора не было.
- Ладно, поднимайся, - жестом руки она подкрепляет свои слова, - но медленно. Помни — никаких резких движений. И иди вперед. Веста была уверена, что это всего лишь уловка, и что в шкафу они не найдут ничего того, о чем говорил Доу, но решила, что лучше будет, если он выложит все свои тузы на стол прямо сейчас. По крайней мере, пока она держит ситуацию под контролем, а вот будущее с каждой минутой казалось все туманнее.
Когда же комната погрузилась во временную немоту, нарушаемую лишь тихим поскрипыванием половицы, Веста, наконец, осознала, что болтливость ее незваного гостя была не так уж плоха. Как оказалось, чрезмерная общительность мужчины и желание поговорить заглушали ее тревожные мысли, с которыми, с прискорбием осознав это, Блекхарт не готова была остаться наедине. Не сейчас.
- Не торопись, - кинула она ему в спину, начиная двигаться в одном темпе с мужчиной, оставив между ними достаточное расстояние, чтобы, в случае чего, не особо прицеливаясь, всадить ему пулю. Куда, в данном случае, совершенно неважно.
Перешагнув порог спальни, девушка никак не смогла скрыть неподдельного удивления, застигнувшего ее врасплох: все в ее комнате было по-другому. Новые обои, новая мебель, расставленная совсем иначе, и кроме рамки с фотографией в глаза не бросилась ни единая вещь, в которой девушка могла узнать свою. Меттью Блекхарт, который не только не менял вещи местами, но и не изменял своим привычкам с тех самых пор, как жена покинула его, сделал ремонт? Это обстоятельство заставило во второй раз усомниться Весту в правильности своих суждений, однако незнакомец по-прежнему оставался незнакомцем и доверия не внушал ровно так же, как и минуту до этого.
- Стой, - в голосе зазвучали нотки стали, - открой дверцы и сразу же отойди на три шага назад. Только медленно.
Почти беззвучно дубовые дверцы отворились, и когда, соблюдая инструкции, Джон отошел в сторону, Веста смогла быстро пробежаться глазами по содержимому: из шести широких полок была занята лишь одна, точно кто-то не успел до конца обжиться. - Отойди, - мотнув головой в сторону, Веста заставила оппонента сделатm еще несколько шагов, чтобы беспрепятственно подойти к шкафу и самолично выволочь лежавшие там вещи, небрежно кинув их на пол перед собой.
Набор заявленных ранее вещей, кажется, совпадал с действительностью, однако для Весты это обстоятельство не значило ровным счетом ничего — могла ли она с уверенностью сказать, что это не вещи отца?
- Я звоню в полицию.
Для чего нужно было открывать этот шкаф и убеждаться в том, что ничего после этого действия не измениться — Веста не знала до сих пор, но теперь без всяких угрызений совести и сомнений могла сделать то, что, на самоv деле, должна была сразу.
Выудив из кармана куртки смартфон, девушка набрала известный трехзначный номер, однако нажать кнопку вызова не успела — совершенно неожиданно позвонил отец.
- В нашем доме грабитель! - в этот самый момент Веста изменилась в голосе, дав слабину и, тем самым, приоткрыв завесу своего мнимого спокойствия — нотки истерики тотчас же проскочили сквозь нарисованную стену самообладания. - В твоем, папа! В Сиэтле! Я сейчас у тебя, целюсь в мужчину. Под два метра, волнистые светло-русые волосы, - она прищурилась, пристально вглядываясь в лицо незнакомца, - голубые. Что? Он говорит, что ничего не помнит, называет себя Джоном Доу и..и где, черт возьми, ты?
От волнения и изумления, испытанного во время разговора, Веста невольно приоткрыла губы, будто вот-вот собиралась спросить что-то, но на том конце провода продолжали говорить.
- Как давно? И ты ничего не...ладно, забудь, не сейчас. Он представлялся тебе? - уже намного тише, чуть отвернувшись, уточнила она что-то.
- Хорошо. Я перезвоню тебе через десять минут, я...перезвоню.
Перемен в лице Блекхарт нельзя было не заметить. Теперь она смотрела в сторону незнакомца, точно признала в нем кого-то, но не была до конца уверена. Это уже был не страх - сомнение, заставившее измениться не только выражение ее лица, но и языка тела — сама того не понимая, Веста приобняла себя свободной рукой под грудью, а пальцы, что застыли на оружии, заметно расслабились.
- Здесь должны быть документы, - Веста нервно закусила губу, краем глаза вновь присматриваясь к содержимому шкафа, - где-то здесь должен быть айди...Найди его.

 Отправлено: 15.01.14 04:38. Заголовок: у тебя в глазах блес..

у тебя в глазах блеск натянутой тетивы,
у меня в ушах грохот,
затем наступаешь тишь;

Одно с другим не вяжется.
Если девушка живет здесь, живет все время, и при этом встречает мужчину на собственном диване нежным выстрелом в ближайшую тумбочку, значит, либо у девушки проблемы с психикой, либо этот мужчина ей не знаком, - Джон Доу предполагает наличие сразу обоих факторов, которые так удачно объяснили бы происходящее; если из всех возможных адресов мира мужчина вспоминает один, - конкретный, - и, следуя зову памяти, достает запасной ключ из-под цветочной кадки, а, проснувшись, помнит расположение комнат в квартире и количество свитеров в шкафу, значит, либо он жил здесь, либо часто бывал, - настолько часто, что оставлял свою одежду, - однако, в этом случае лукавит девушка, которая, выходит, все-таки знает его, - или, что более вероятно, на самом деле не живет здесь; основных версий всего две, и, возможно, Джон Доу бы с легкостью откинул неверную, если бы только не был Джоном Доу.
Если бы у него так чертовски не раскалывалась голова и не плавились мозги в бесплодных попытках выхватить из подсознание свое имя.
Или имя этой девушки.
Или обстоятельства, ставшие причиной того, что его одежда выглядит слишком дерьмово даже для человека, больше суток бродившего по улицам шумного города.
Джон Доу обязательно разберется во всем этом, когда перестанет быть Джоном Доу.
А пока ему стоит полагаться разве что на незнакомку, которая не поверила ему, - ни на секунду, господи, да это же смешно, это было бы еще смешнее, если бы не начало подташнивать, - да, ты права, а еще я расставил капканы по всей квартире, а на кухне спрятана бомба, она в холодильнике, - с готовностью откликается мужчина, которому все еще важно показать, что с ним все в порядке, - что он не растерян, не подавлен, не в отчаянии, - что у него нет ощущения, будто его кто-то раз за разом швыряет головой об стену; ему важно показать это, а что еще важнее, - он все еще это может.
Пожалуй, не стоит шутить про бомбы с девушкой, которая считает тебя преступником и держит на прицеле.
Джон Доу в той жизни, что закончилась двое суток назад, очевидно, любил заигрывать со смертью.
Или считал это способом свыкнуться со своим образом жизни, - если, конечно, допускать, что он вот-вот вспомнит, что же такого интересного было тогда, двое суток назад и ранее.
Плавно поднявшись, он уверенно двигается в нужном направлении, показательно сцепив пальцы в замок на затылке, - я безоружен, какое доказательство тебе нужно еще; собственная уверенность достигает пика, стоит перешагнуть порог спальни, - да, это его спальня, определенно, - а краем глаза замеченная фотография на тумбочке и вовсе вызывает желание ткнуть девушку носом в ее же изображение, запечатлевшее искреннюю улыбку, - смотри, видишь, я говорил тебе, я говорил себе, я же говорил; вместо этого Джон Доу открывает дверцы шкафа и, отступив на обозначенные три шага, с кривой усмешкой складывает руки на груди.
Он знает, что прав.
И знает, что для его неожиданной собеседницы это с самого начала не имело ровным счетом никакого значения.
- Ты не могла сделать этого сразу? - Джон Доу страдальчески возводит очи горе; по правде говоря, это все, на что он способен; нелюбимые - нелюбимые? почему? - французы завещали делать хорошую мину при плохой игре; сохраняй лицо, повторяет он себе, стараясь не замечать, что руки начинают дрожать, - и почти без толку кусает губы, силясь не расхохотаться, - было от чего, - разговор девушки по телефону становится достойной кульминацией этого театра абсурда; папа, привет, я тут целюсь в мужчину.
Счастливого Рождества.
Джон Доу обязательно отпустил бы с десяток нелестных комментариев насчет умственных способностей незнакомки в частности, женской логики в целом и бог знает чего еще; но его хватает только на то, чтобы принять к сведению, - кажется, она перестала его бояться, - теперь они просто два незнакомца, и одному из них что-то известно о другом, учитывая, что звонка в полицию так и не последовало; его не хватает больше ни на что, - инстинктивно прижимая пальцы к вискам, мужчина слышит что-то о документах и даже не старается улыбнуться, - документы, - медленно повторяет он больше для себя самого, прикрывая глаза, - опасаться больше нечего, теперь - совсем уже нечего, теперь он уверен на всю тысячу процентов; да и, будь иначе, Джон Доу не видит особого смысла бояться.
Да и вообще - смысла.
- Вообще, я уверен, что ношу айди при себе, - озвучивает он свои мысли, внимательно обводя взглядом спальню, - не хочется думать, что я один из тех идиотов, что не носят при себе документы, - взгляд возвращается к той самой тумбочке, и мужчина обреченно кривится, - ...да, я один из тех идиотов. Кажется, - требуется всего несколько шагов и совсем немного движений, чтобы достать из нужного ящика, - их три, но мужчина сразу выбирает нужный, - в самом деле, айди.
С фотографии на карточке на Джона Доу смотрит он сам.
- Джеймс Уайлд, - обернувшись, он протягивает документы девушке, - Джеймс Уайлд.
Имя звучит совершенно, абсолютно чужим; и, глядя на незнакомку, мужчина больше не скрывает растерянности во взгляде, - мысль о том, что ему ничего не хочется скрывать, кажется удивительно уместной, пусть звучит дико даже в голове; нареченный Джеймс Уайлд вновь прижимает пальцы к вискам.
- Я бы сказал, что мне приятно познакомиться, если бы знал и твое имя.

 Отправлено: 15.04.14 19:04. Заголовок: Если бы Веста Блекха..

Если бы Веста Блекхарт могла на минуту-другую забыть о неловкости и взглянуть на сложившуюся ситуацию со стороны, то путем нехитрого анализа, подмечая определенные детали, складывая их подобно листам А4 по стопкам той части мозга, которая отвечает за память, и сравнивая материалы из одной и другой части между собой, то нашла бы определенное сходство между собой и стоящим перед ней мужчиной, и осознание этого факта могло бы чуть-чуть сгладить первое впечатление от встречи.
Они совершенно точно занимали если и не одну и ту же позорную нишу лишений, выделенную им Господом за какие-то грехи в прошлом, то явно соседствовали. Самонареченный Джон Доу, по документам — Джеймс Уайльд, как выяснилось, не помнил о своей жизни ни черта, однажды просто обнаружив, что есть, что существует, на одной из множества улиц Сиэттла. Он был всецело пуст, как китайская ваза эпохи Минь, в которой сохранились крошечные кусочки засохших цветов, в случае с Доу — имя и фамилия, не имевшие для него никакой ценности. Мужчина страдал из-за отсутствия памяти, девушка — из-за ее наличия.
Веста Блекхарт была же, напротив, эдаким частным архивом, заставленным стеллажами с большими ящиками и пыльными папками с файлами в них. Она помнила решительно все, за исключением редких и абсолютно ненужных деталей, но воспоминания — это все, что осталось от жизни, погребенной под руинами настоящего. Все, что осталось нетронутым — пара-тройка осколков, восстановить из которых все то, что было прежде, попросту невозможно.
И сейчас, выйдя на улицу, столкнувшись лоб в лоб со случайным прохожим, они оба могли представиться любым именем, и это бы ничего решительно не изменило.
Джеймс Уайльд. Для него это словосочетание не имеет никакого смысла, для нее — причина не только очевидной и вполне себе объяснимой неловкости (и даже условия всего происходившего чуть ранее, ее неосведомленность и понятные причины волнения, не спасают положения), но и серьезного размышления над тем, в кого же она превратилась за последние два года. Все чертовски плохо, если встречая, пусть и незнакомого, мужчину в квартире отца первое, что ты сделаешь, схватишься за оружие. Кривые и без того декорации действительности, в которую ты погружен, приобретают еще более уродливый вид. Ты совершенно не знаешь, можно ли забыть это чувство, когда в похожих ситуациях сердце аномально вырастает и стучит с удвоенной силой, когда идя по плохо освещенной улице после семи часов ты невольно оборачиваешься каждые пару минут, чтобы присмотреться к незнакомцу, или компании незнакомцев, идущих чуть позади. Можно ли видеть иные сны, нежели те, в которых суровые люди с кривыми усмешками выбивают дверь твоей квартиры и называют тебя по имени.
Можно ли стать просто Вестой Блекхарт, обычной девчонкой из Сиэттла, в жизни которой достаточно ярких моментов, но нет ни одного похожего на тот, где тебе тесаком надрезают плечо?
- Веста Блекхарт, - выдает она сразу первое, что приходит на ум, прежде чем тысяча неловких мыслей наводнит ее и без того затуманенный рассудок.
Если бы у растерянности было лицо, то оно стало бы зеркальным отражением лица девушки. Потому что осознать, что нужно извиниться перед человеком, при встрече с которым начал целиться ему пистолетом в грудь, не составит труда, вопрос в том — как это сделать.
Опомнившись, первое, что она сделала — поставила пистолет на предохранитель, а затем убрала его за спину и в отчаянном жесте закрыла лицо руками.
- Простите, Джеймс, - приложив ладонь ко лбу, Веста покачала головой, - мне правда жаль, и я вовсе не сумасшедшая, я просто...боже, как сложно. Мысленно она составила достаточно лаконичное объяснение всему тому, что произошло несколькими мгновениями ранее, а череда извинений казалась достаточно искренней, но на деле же все вышло чрезвычайно скупо, оборванно и неловко настолько, насколько только могло быть.
Решив разбираться с проблемами поочередно, а вместе с тем поискать способ немного успокоить дрожь в пальцах, предвосхищающую бесконтрольную паническую атаку на фоне испытанного стресса, девушка опустилась на колени, наспех собрав всю раскиданную одежду, будто бы это было самым важным для нее занятием в ту секунду. Она уложила вещи на постель и начала их аккуратно складывать, чтобы потом возвратить в шкаф.
- Наверное, стоит объяснить, - девушка обернулась лицом к мужчине, продолжив делать начатое, - сейчас я звонила своему отцу, он хозяин этой квартиры, которую, по его словам, вы у него снимаете вот уже пару недель. Я здесь не живу уже достаточно давно и не была в курсе того, что отец сдает кому-либо квартиру, потому, совершив неожиданный визит, я просто...не ожидала увидеть кого-либо, кроме папы здесь...понимаете?
Она сощурилась и поджала губы так, будто бы только что откусила дольку лимона.
- Простите за все, я просто не знала, что делать, - изначально Веста хотела сказать «простите за все, у меня были причины, чтобы так себя повести», но ей показалось, что лучше не касаться той темы вовсе, ведь если незнакомец задаст очевидный вопрос, она просто не сможет дать на него ответ.
- Еще раз простите, я не знаю, что люди говорят в таких случаях, - она подняла и опустила руки, демонстрируя собственную растерянность. К тому моменту все вещи уже лежали на своей полке, как прежде. За долгое время, наконец, присмотревшись к мужчине, Блекхарт заметила, что он выглядит весьма потрепанным. Она могла бы построить кучу догадок вследствие чего это произошло, но осознавая, что до правды никто из них сейчас так точно не докопается, даже не пыталась.
- Может быть, вы хотите принять душ? - Веста деликатно указала на грязную одежду, - я бы сварила кофе или чай за это время, и мы бы...мы бы решили, что делать дальше?

 Отправлено: 20.04.14 18:45. Заголовок: дай мне забыть о том..

дай мне забыть о том, что бывает "до",
все, что знал о себе - стереть и начать с листа.
в голове стоит звон, блаженная пустота;

Бродский говорил, что, чем больше человек помнит, тем ближе он к смерти.
Что ж, если так, то Джеймсу Уайлду предстояло прожить чертовски много лет.
Неловкость в комнате, кажется, можно потрогать, - только руку протяни, - и эта эмоция исходит исключительно от девушки, что считанные минуты назад весьма уверенно держала в руке пистолет; мужчина же не чувствует ни неловкости, ни напряжения, ни неуверенности, - все это настолько лишнее, всему этому просто нет места в его голове, хотя, казалось бы, в ней много чего может еще поместиться, раз уж память не возвращается. Но Джеймс Уайлд чувствует только, что ужасно устал, и ему хочется выпить пару таблеток от головной боли, а потом лечь на первую попавшуюся горизонтальную поверхность и провалиться в спасительный сон, - потому что может быть, только может быть, когда он проснется, все наконец окажется на своих местах, где бы они ни были, эти места.
Вместо этого Уайлд машинально и почти без насмешки реагирует, - вот теперь - приятно познакомиться, - вздохнув, он качает головой и равнодушно наблюдает, как Веста Блекхарт складывает его вещи, - надо же, и правда, в самом деле его вещи, совершенно обычные, но точно - принадлежащие ему, - и в этот момент подобный факт уже не вызывает у Джеймса Уайлда былой радости.
Что толку от того, что он может на глаз определить, чьи футболки лежат в шкафу, если не помнит, как они там оказались?
Что толку от всего этого, если он даже не уверен, что имя, напечатанное на айди, действительно - его?
Сочетание "Джеймс Уайлд" все еще кажется не более знакомым, чем "Джон Доу", и это даже смущает.
Джеймс внимает объяснениям Весты все так же равнодушно; по правде говоря, ему абсолютно все равно, и ее слова не вызывают в мужчине ровным счетом никакого отклика, - он четко осознает, что в другое время непременно обратил бы внимание на то, что и как говорит Блекхарт, перед какими фразами поджимает губы, как долго выдерживает паузы, часто ли меняет тон, - но сейчас лишь, продолжая безучастно разглядывать спальню, пожимает плечами, - знаешь, я люблю, когда передо мной извиняются, - и правда ведь любит, неизвестно только - характер тому виной, или положение в обществе, или вовсе что-то совсем другое, - но не стоит. Я понимаю, прийти в родную квартиру и увидеть в ней незнакомца - не самый приятный подарок на Рождество.... ведь сегодня Рождество? - вдруг уточняет Джеймс Уайлд, - по крайней мере, мне так сказали, там, на улице. Но, кажется, меня приняли за кого-то вроде бродяги, так что могли и обмануть, - он растягивает губы в улыбке, которая не добирается до взгляда, и благодарно кивает, только теперь понимая, что ноющая боль в боку ему не причудилась, а одежду сложно назвать презентабельной, - да, душ был бы кстати, - Джеймс Уайлд помнит хоть что-то, - или помнит только его тело, но в любом случае он без тени сомнений делает несколько шагов к шкафу, вынимая оттуда не только первые попавшиеся джинсы и свитер, но и чистое полотенце, - и кофе. Если тебя не затруднит. Спасибо, - не сказав больше ни слова, мужчина выходит из комнаты и, все так же не сомневаясь, целенаправленно идет в ванную, сохраняя вежливый и отстраненный вид, будто он попадает в такие ситуации постоянно.
Или - будто его накануне стукнули чем-то тяжелым.
Человеку, который вдруг потерял представление о собственном жизненном пути, требуется чертовски много времени на то, чтобы осознать, что происходит, - по крайней мере, так думает Джеймс Уайлд, упираясь руками в раковину и пристально глядя в зеркало; взгляд его непривычно растерянный, - именно непривычно, потому что уверенность мужчины в том, что он смотрит так крайне редко, непоколебима. Растерянность, так или иначе, смывается водой, так же, как очередной приступ головной боли, и неизвестно откуда взявшийся страх, - и даже следы крови, под которыми обнаруживаются разливающиеся неприятными, грязными цветами синяки, - на боку, на ногах, чуть ниже плеч, на теле Джеймса Уайлда достаточно пострадавших мест, но, глядя на все это сомнительное великолепие, мужчина и предположить не может, откуда оно взялось.
Может быть, он с кем-то дрался.
Может быть, его просто били.
Может быть, он упал, - как это бывает, - с лестницы.
Раз десять подряд.
Джеймс Уайлд спохватывается, лишь взявшись за ручку двери, и только после этого начинает одеваться; очевидная привычка после душа расхаживать по квартире в одном полотенце не так уж плоха, но, стоило признать, лишние неудобства Весте Блекхарт сейчас ни к чему, - Уайлд мог в красках представить себе сцену, в которой девушка, посчитав появление полуголых незнакомцев в своем доме неприемлемым, снова берется за пистолет, - а потом звонит отцу с этим своим, - привет, папа, я тут снова целюсь в мужчину.
Нет уж, спасибо, проходили.
- Пахнет отлично, - Джеймс Уайлд появляется на кухне, которая уже полнится запахами кофе; на его лице нет ни тени былой растерянности, улыбка кажется гораздо более искренней, одежда - чистая; можно подумать, он здесь просто гость, какой-нибудь приятель или старый знакомый, - да, такое можно представить на пару лишних секунд, прежде чем вспомнить, что на самом деле происходит, - впрочем, ничего удивительного, - продолжает мужчина, быстрым взглядом окидывая кухню, - очевидно, кофе покупал я.
Он остается стоять, прислонившись плечом к косяку, и скрещивает руки на груди, внимательно глядя на Весту Блекхарт; уже сейчас Джеймс Уайлд может много чего о ней сказать.
По правде говоря, куда больше, чем о себе самом.
- Я понимаю, что все это никуда не годится, - он откашливается и морщится, - ребра снова ноют, - и я бы с удовольствием избавил тебя от своего присутствия в твоей квартире, но, как выяснилось, она и моя тоже - в некотором роде, и, к тому же, как ты понимаешь, - Джеймс прищуривается; говорить это неудобно и некомфортно, словно от него требуется признаться в собственной неполноценности, чего он отродясь не делал, определенно нет, - мне попросту некуда идти. С другой стороны, я - не худшая компания из возможных, - неопределенно дернув плечом, он усмехается, - это я помню.

 Отправлено: 20.04.14 23:11. Заголовок: Помятая причина ее р..

Помятая причина ее разрозненных мыслей исчезла в коридорах, но легче от этого не стало.
Даже думы о том, что сегодня ей не грозят ни смерть, ни пытки не сделали этот бесцветный вечер чуть ярче и теплее. Все пространство вокруг вновь заполняла пустота, а пустоты Блекхарт, кажется, боялась даже больше внезапно обнаруженного незнакомца на диване в квартире отца. В отличие от него, от пустоты она избавиться не могла.
Мысли спешили заполнить собой все пространство, опускаясь тяжелым пластом в без того замороченной голове. Звон в ушах на фоне хлынувшей где-то в другой части квартиры сплошным потоком воды заставил Весту, наконец, сдвинуться с места и выйти в гостиную. Полуосознанный взгляд с первых секунд зацепился за разбросанные у подоконника пули, хаотично разъехавшиеся по полу, точно конфеты после удачной игры в пиньяту.
Девушка сделала несколько тихих шагов, чтобы опуститься на колени и собрать доказательства собственной паранойи в лежавший неподалеку «магазин». Когда все поблескивающие на свету цилиндрики были собраны, она поднялась, собирая пистолет воедино, и обернулась в сторону ванной.
Блекхарт выяснила, что мужчина не вор и не тот, кого она больше никогда не хотела бы видеть в своей жизни. Тем не менее, отдавать ему пистолет она также не собиралась. А потому поспешила спрятать оружие под небольшим книжным шкафом, пока Джеймс Уайльд не успел вернуться.
Избегая каждой лишней секунды наедине со своими мыслями, Веста продолжила занимать себя бытовой чепухой, в бесплотной надежде на то, что это ее успокоит и удержит от постыдного и унизительного приступа на глазах у квартиросъемщика. Он и без того увидел в ней слишком много того, во что посвящать Блекхарт никого не хотела.
К возвращению Уайльда кухня наполнилась насыщенным ароматом кофейных зерен, а коридор блестел чистотой, когда как еще пару минут назад на нем красовались мокрые следы от ботинок. Веста постаралась улыбнуться, обернувшись, настолько искренне, насколько могла. Но не ее вина, что получилось не слишком весело. Впрочем, она почему-то была уверена, что незнакомец ее поймет.
- Точно, - кивнув, она разлила прямо из турки горячий напиток по чашкам и поднесла одну из них гостю, - мой отец пьет дешевый и растворимый. А я не так уж грешу распитием кофе, даже если предположить, что с моего последнего визита здесь что-то осталось.
Когда она последний раз была дома? Года два назад?
- Могу сказать, - отступая назад и опираясь на столешницу, продолжает она, - что, судя по всему, Вы очень аккуратны — заметила, пока искала турку и кофе — все не просто на своих местах находится, но и систематизировано. Наверное, вы любите порядок.
Веста сделала глоток из своей чашки, присматриваясь к незнакомцу. Неловкость никуда не ушла, но с исчезновением необходимости целиться в него, она смогла заметить некоторые детали, которые не замечала раньше. Например, царапины и порезы на открытых участках кожи.
- О, нет, - Веста усиленно покачала головой и, отставив чашку обратно на стол, подняла руки вверх в сдающемся жесте, - я не стала бы прогонять Вас в любом случае — Вы же можете засудить нас с отцом за это, если подписывали контракт. Ей, по правде сказать, по-прежнему было не слишком весело, но внезапно что-то, отдаленно похожее на попытку пошутить, прорезалось сквозь подавленность и желание забыться долгим сном.
- На самом деле, в данной ситуации это я причина Вашего беспокойства. Вся эта история с пистолетом и мое внезапное возвращение домой. Если бы я предупредила отца, то ничего подобного не случилось, но..., - она оторвала взгляд от пола, и незнакомец мог бы различить в нем невероятной силы отчаяние, - ..проблема в том, что это мне некуда идти.
Она невесело улыбнулась, задержав на какое-то время свой взгляд на мужчине.
- Надо обработать эти порезы, - неумело сменив тему, чтобы не чувствовать того уровня собственной ничтожности, от которого хотелось застрелиться, Веста бегло указала рукой на лицо и руки Джеймса, - я принесу аптечку.
На самом деле, это была очередная попытка бегства. Виновато улыбнувшись, Блекхарт покинула кухню, отправившись в комнату отца, где, как она помнила, и хранилась аптечка. И стоило только двери приглушенно хлопнуть, как весь фасад беспристрастности осыпался, обнажая оголенные, точно провод, эмоции на ее лице. Паника усилилась, и как бы девушка ни старалась ее усмирить, ничего не выходило.
Как же Веста все это ненавидела: уже после трагедии, длинною в год, и до внезапной встречи с Валентином, когда казалось, что все, конечно, не так, как прежде, но ровно и спокойно, где-нибудь в супермаркете, разделенная одним лишь стеллажом с Терри, она начинала испытывать неконтролируемый страх, дрожь, начинавшуюся в пальцах и распространявшуюся затем по всему телу. Потом возникало чувство удушья, следующей реакцией была отдышка и наворачивающиеся на глаза слезы. Но прекрасно осознавая умом проблему, держать себя в руках Блекхарт не могла. Она становилась жалкой и неспособной контролировать ни собственные эмоции, ни собственное тело.
Это ее угнетало.
Проглотив две таблетки — в два раза больше, чем положено по рецепту, выписанному врачом — те, что наспех вытащила из кармана джинс, она сделала несколько шагов и опустилась на корточки у постели отца, стягивая край одеяла и пряча в нем исполосованное болезненными эмоциями лицо.
Прошло минут пять-шесть, прежде чем таблетки начали действовать, купируя приступ. Еще через минуту Веста вновь объявилась на кухне с аптечкой в руках.
- За время моего отсутствия тут многое изменилось — пришлось искать, - объясняя свое длительное отсутствие, Блекхарт вытащила из аптечки стерильный бинт, бутылек со спиртом и упаковку пластырей. - Можно? - подойдя ближе, Веста начала аккуратно обрабатывать ссадины и порезы, обмакнув бинт в спирте. Практики в обработке ран у нее, к сожалению, было побольше, чем у любой начинающей медсестры.
- И Вы правы, - внезапно припомнив, прервала она образовавшуюся ненадолго тишину, - сегодня Рождество. Праздник, а в доме, кроме кофе, кажется, ничего нет.
Она усмехнулась. Как печально.

 Отправлено: 27.04.14 23:46. Заголовок: I've tried to be..

I've tried
to become someone else for a while,
only to discover that he, too, was me.

В обычной ситуации человеческий мозг, - пусть не используемый на всю сотню процентов, - это самое главное хранилище и самое главное оружие; в памяти хранится бесчисленное количество фактов, которые никуда не исчезают и не вытесняются, они просто есть там, как одежда по сезону на верхних полках шкафа, - лежат и ждут своего часа; это кажется само собой разумеющимся, и человек не удивляется, внезапно вспомнив название ресторана, который посетил во время поездки в Европу пять лет назад, - или имя старого школьного приятеля, - или подробности разговора со случайным соседом в самолете, - или значимые даты времен Первой мировой. Все, что человек когда-либо узнает, так или иначе с ним остается; при наступлении зимы нет ничего более логичного, чем достать с антресолей аккуратно сложенный свитер.
Ситуацию, в которой оказался Джеймс Уайлд, нельзя назвать обычной.
Все, что происходит в его голове, прекрасно описывается простым словом, - хаос; факты, информация, все то, что он все еще, - теперь уже, - знает, не поддаются систематизации. Джеймс Уайлд помнит, что жил в этой квартире, в каком ящике стоят чашки, где взять чистые листы бумаги, - помнит, что ударно-кремнёвый замок появился в начале шестнадцатого века на Ближнем Востоке, и что однозарядные винтовки неудобны в использовании, - помнит, что у него никогда в жизни не было домашних животных, и помнит рисунок с изображением горящего дома, простые краски, черное, серое, оранжевое, красное, очень по-детски, - Джеймс Уайлд понятия не имеет, чей это рисунок и что это должно означать. Он весь - как книга, со страниц которой стерли ключевые эпизоды; это как убрать из "Войны и мира" и войну, и мир, оставив только пару случайных абзацев о том, что Безухов носил очки и улыбался по-доброму, а главнокомандующим русской армии был Михаил Кутузов; вырванная из контекста информация в итоге не дает ровным счетом ничего.
- Спасибо, - Джеймс берет чашку, вдыхает аромат, улыбается, - и - спасибо. Надеюсь, я не слишком педантичен, это было бы скучно. Не знаю. Не чувствую, честно говоря, - после первого раза признавать это гораздо легче; как нечто обыденное, - да, подумаешь, я не помню ничего о том, кто я, и не знаю, к чему это меня приведет, - а теперь давай забудем об этом и выпьем кофе.
- Подписывал, - машинально кивает Джеймс Уайлд, потому что, действительно, подписывал; было бы гораздо полезнее вспомнить хотя бы, как выглядит своя же подпись, но само наличие договора об аренде - тоже неплохо. Джеймс встречает взгляд Весты Блекхарт; в этом взгляде слишком много от его собственного, - так значит, нам обоим некуда идти, - мужчина поднимает брови, как бы оценивая произнесенный вслух факт, и усмехается, - два одиночества встретились, не стали стрелять друг в друга, выпили кофе, - веселым тоном продолжает Джеймс, в подтверждение своих слов делая глоток, - прямо-таки рождественская сказка. Или комедия, - он подмигивает, - я видел пару таких.
Он шутит то ли чтобы расслабиться самому, то ли чтобы сбавить напряжение во взгляде Весты; но та все равно слишком быстро сбегает из кухни, и, пожав плечами, Уайлд поудобнее опирается спиной о стену, упираясь затылком, отчаянно и безуспешно пытаясь навести хоть какой-то порядок в голове. Джеймс даже не замечает количества проведенного в одиночестве времени, только хмурится, погруженный в себя, и автоматически глотает кофе, отставляя пустую чашку на стол как раз перед возвращением Блекхарт, - ну да, - отзывается Джеймс Уайлд; он бы поверил в сказку о потерянной аптечки, но выражение лица Весты все еще далеко не так бесстрастно и спокойно, как ей бы того, наверное, самой хотелось. Впрочем, мужчина держит свои наблюдения при себе, до поры до времени, - только кивает, позволяя девушке заняться его лицом, - я мог бы и сам, - непринужденно сообщает Джеймс, прищуриваясь и беззастенчиво разглядывая сосредоточенную Весту, - но с твоей помощью гораздо приятнее, - он не хочет делать этот день еще печальнее, чем есть, - и, похоже, ты знаешь, что делаешь. Полигон для стрелков-любителей и курсы медсестер? Тяжелое детство? - осведомляется Джеймс все тем же тоном, пригодным для светских бесед о колебании валютного курса, и предупреждает, - руки я могу сам.
Кажется, у Джеймса Уайлда детство тоже было не из легких.
- Я мог бы купить что-нибудь, - предлагает он и закусывает губу, когда глубокую царапину жжет от спирта, - найду магазин. Только вспомню сначала, где лежат мои деньги.
Пытаясь выполнить обещанное, Джеймс Уайлд автоматическим, но все же не своим жестом поднимает руку, пропуская пальцы через непросохшие волосы; босой, взъерошенный, на этой кухне он выглядит совсем по-домашнему, кто знает, как часто он был таким; вместо местонахождения денежных запасов Джеймс Уайлд вспоминает совсем другие вещи.
Первого октября в Японии отмечают День Кофе, и для него это - тоже праздник; Джеймс не знает, к чему бы это.
И кое-что еще.
- Не знаю, - Уайлд спокойно встречает взгляд Весты, - не знаю, где сейчас мой пистолет и куда ты его убрала, но в качестве демонстрации доверия скажу тебе вот что, - от очередного прикосновения бинта Джеймс даже не морщится, - в доме есть и другое оружие.

 Отправлено: 28.04.14 02:21. Заголовок: My identity, has it..

My identity, has it been taken?
Is my heart breaking on me?

Так бывает в фильмах в жанре арт-хаус: пустая квартира и два незнакомых человека, не знающих ни собственных имен, ни того, как и при каких обстоятельствах оказались запертыми в этом замкнутом пространстве. На протяжении всей ленты они не замечают определенные детали, что не бросаются сразу в глаза, но имеют огромное значение, такие, как, например, отсутствие окон или того, что из квартиры нельзя выйти. Все происходит как в нетривиальном страшном сне: они пьют кофе, сносно общаются, возможно, даже проникаются симпатией и на протяжении всего действа душат в зародыше ощущение безысходности, неизбежности, патовости момента. Среди вязких, тяжелых, тягучих мыслей всегда бьется одна, тревожная, но герои этого не замечают, а потом, под конец, осознают оборотную сторону ситуации, и выясняется, что либо это действительно сон, либо они мертвы.
И ровно такое ощущение не покидало Весту на протяжении всего того времени, что она успела провести в отчем доме. И кто бы смог обвинить девушку в бесплотных сомнениях, когда последние годы ее жизни напоминали больше выдумку какого-нибудь неплохого сценариста, пишущего для известных телеканалов, нежели реальность? Даже в мире мутантов все произошедшее казалось неестественным, и Блекхарт не сильно удивилась, если бы через мгновение-другое все декорации осыпались бесцветным каскадом, и она бы увидела собственное тело в луже крови в какой-нибудь зачуханной коморке в холодной и враждебной России.
По правде говоря, смириться с этим ей было бы куда проще, чем с рассыпанной по рукам золе, оставшейся от прежней жизни и прежней личности.
Засняв этих двоих на пленку, можно было бы визуализировать одно из чувств — апатию.
- Я могла застрелить Вас сегодня, - она отвлеклась лишь на секунду, улыбнувшись одними уголками губ, - попросить прощения и помочь с ссадинами — это то немногое, что я могу сделать, чтобы загладить вину. В этой ситуации я даже не могу Вас ни чем угостить, кофе и тот Ваш.
Скорее всего, Джеймсу Уайльду достаточно было и первых двух извинений, по крайней мере, он казался неестественно спокойным для человека, который мог умереть и который ни черта не помнит о себе, но самой Весте вряд ли хватило бы и сотни «прости», чтобы не сделать вид, но действительно ощутить себя вновь так, будто ничего и не было. Это всего лишь удача, что одна из пуль попала в тумбочку. Сегодня она могла убить человека из-за собственных страхов.
- Кто знает, что может в жизни пригодиться, - она пожала плечами, вновь встретившись взглядом с Уайльдом, - а Вы, видимо, попали в неприятности, - решила озвучить собственные мысли вслух Веста, обрабатывая очередной порез. Ей было легче перевести тему, чем начать откровенничать с незнакомцем. Возможно, он не представлял для нее угрозы и даже, может быть, был по сути своей неплохим парнем, но вряд ли ей хотелось сейчас делиться деталями своего прошлого хоть с кем бы-то ни было.
- Конечно, - наклеив последний пластырь над левой бровью Джеймса, Веста кивнула и передала ему бинт и спирт, вновь возвращаясь на ранее облюбованное ей место рядом с раковиной, - с этим Вы справитесь и сами.
Подняв почти полную кружку с кофе, Блекхарт поняла, что напиток за время ее отсутствия уже успел остыть и потерять свою вкусовую ценность. Но она отчего-то все-таки сделала пару глотков, заполняя неловкий момент спасительными, незначительными действиями. Вновь присматриваясь к мужчине, девушка задумалась о том, что ее не волновало до сей поры из-за спутанности мыслей и чувств. Джеймс Уайльд сказал, что не помнит ничего, но вел себя слишком спокойно для того, кто потерял практически все нити с собственным прошлым. Еще мгновением позже Веста едва заметно поджала губы, перевела взгляд в сторону и покачала головой. Потому что от осознания всей иронии от встречи с человеком с проблемами с памятью стало действительно неприятно.
Да катись ты к черту, судьба, с вот такими шутками.
- Уверенны? - корректно поинтересовалась Веста, стараясь избежать прямого разговора о том, что обычно людям с потерей памяти первое время полагается поберечь себя, - мне бы не хотелось Вас утруждать этим, тем более, всегда можно воспользоваться доставкой. Или я сама бы сходила. Формально из нас двоих гость — Вы, - она улыбнулась и потерла ладонями лицо, сделав глубокий вдох и шумно выдохнув.
- Пистолет? Понятия не имею, где он, - притворно спокойно парировала Блекхарт, пожимая плечами, - но как только найду, обязательно верну его Вам. Оружие? И много его? Она хотела было спросить, зачем незнакомцу столько оружия, однако быстро себя одернула, понимая, что в любом случае не услышит правдивого ответа: либо он не помнит, либо не скажет.