Отправлено: 10.01.14 15:12. Заголовок: All you leave behind; 12.09.13

Can you feel the whole world shaking,

I’m breaking inside

Ondine Amsel & Dietrich Lessing;

кабаре «Vices & Virtues»;

Первая встреча "после". Кажется, будто все по-прежнему, но что-то существенно изменилось.

 Отправлено: 10.01.14 15:27. Заголовок: Внешний вид: 1, 2. ..

Внешний вид: 1, 2.

Ощущение неоправданной пустоты доводило до немых истерик.
Каждое утро, просыпаясь в сырой постели, в своем доме, где гуляют ветра, где скрипят половицы, где взбухли от сырости пожелтевшие обои, Ундина задавала себе один и тот же вопрос, на который ответом ей была пустота: «почему это мой дом?». Скидывая ноги с края холодной постели, упираясь локтями в колени и закрывая ладонями лицо, она не могла опомниться. Стоя у заколоченного окна, выпуская изо рта клубы дыма, зажимая меж пальцев тонкую сигарету, женщина понимала, что где-то и что-то пошло не так. Ощущение потерянности не проходило ни в узкой ванной комнате, когда чуть теплые струи омывали уставшее тело, ни в моменты, когда 80% жидкости в ней составлял алкоголь. Чувствуя поцелуи очередного любовника на своем плече, щурясь и мягкой улыбкой одаривая собственное отражение, Амзель понимала, что есть в этом во всем нечто неестественное, фальшивое, выдуманное.
Узнавать себя в зеркале, знать свое имя, но не понимать до конца — кто ты, и как ты дошел до такой жизни, для Ундины было сродни средневековой пытке. Узнавать места, людей, но не помнить, какие хитросплетения судьбы свели вас вместе, по какой причине так стремится причинить себе боль, почему находит успокоение в таблетках, алкоголе и под мужчиной. Почему при взгляде на чужих детей слезы сами наворачиваются на глаза, а живот сводит судорога? Почему ее мучает нестерпимый голод? Почему жизнь идет, а она застоялась?
Ее разум окутан пеленой, в ее памяти — черные дыры длинною в вечность, но тело помнит все. Каждую мелочь, каждую ссадину. Видит тонкий шрам на запястье, знает, что ему там самое место, но как его получила - загадка.
Немота. Спазмы. Сердечные колики.
Пустота бы ее задушила, если бы волей случая ей вовремя не подала руку одна сильная женщина. Ундина готова была потеряться в пробелах собственной памяти, пока на помощь ей не пришла Карисса — хозяйка весьма сомнительного, но шикарного по своему размаху заведения «Vices & Virtues». Крестная фея всех блудниц и потерянных душ умела подобрать слова, обогреть и приласкать, чтобы, хотя бы на время, собственная несостоятельность не разрывала на части мертвую русалку с перманентно потерянным взглядом. Стоя на распутье и не имя возможности определиться с тем, какую дорогу выбрать, находясь буквально в шаге от пропасти, она с благодарностью согласилась, чтобы решение за нее приняли.
Ни сомнений, ни душевных терзаний по поводу своей должности в «кабаре» Амзель не испытывала, как, впрочем, и излишнего энтузиазма. Она видела в этом обыденность, повседневность, то, за чем обычно проходили ее будни, только раньше за это ей никто не платил. А еще нужно было улыбаться и изображать любопытство.
Ундина, испытывая от этого когнитивный диссонанс, очень быстро овладела мастерством фальшивых улыбок, хотя знала, что раньше ей такое было не под силу. С заинтересованностью во взгляде было тяжелее, ведь глаза — зеркало души, а чтобы искривить отражение нужно было постараться. Среди девушек и клиентов она сразу прослыла самой печально-молчаливой, но и самой податливой из всех прекрасных роз, собранных под крышей «Vices & Virtues». Равнодушие и немногословность она компенсировала другими качествами.

Надетое черное платье в стиле 20-х годов едва ли могло оставить простор для фантазии, но как нельзя лучше подчеркивало все достоинства фигуры еще одной потерянной души. Бижутерия под жемчуг, волнистые локоны, сигарилла, зажатая меж пальцев, и ярко-красная помада на губах завершали распутный образ. Курить в помещении разрешалось исключительно клиентам, потому трубочка из табака в руках Амзель была лишь деталью общего антуража.
Минуло всего пятнадцать минут с начала ее смены. Ундина стояла у бара, облокотившись на столешницу, и просто мирно ожидала «своего» клиента, которым мог оказаться любой из забредших на огонек искателей женской ласки. Обыкновенно к ней подходили, реже — она подходила сама, но именно этот день должен был стать исключением.
Слабый намек на любопытство в ее холодном и отчужденном взгляде смог вызвать статный мужчина, в отличие от прочих, сидевший в самом далеком углу от сцены, на котором, для прикрытия, каждый вечер выступали юные дарования в вызывающих и будораживших воображение нарядах. Блудница не понимала, каким образом подобная информация оказалась в ее голове, как, впрочем, и многое другое, что не давало ей покоя, но этот мужчина был ей знаком. Она прекрасно помнила его звучное имя — Дитрих, и то, что под ним в ее доме мялись простыни, но все эти воспоминания не имели целостности, завершенности, будто бы из цепочки, пусть и невероятно короткой, истории их взаимоотношений кто-то взял и вырезал несколько важных частей.
Наверное, именно это и послужило для Ундины поводом оторваться от бара и, вымученно-выученной соблазнительной походкой направиться в его сторону. Мужчина, кажется, был занят своими мыслями, потому, чтобы привлечь его внимание, женщина очень деликатно присела рядом с ним на корточки, положив свою ладонь ему на руку на сгибе локтя.
- Привет, - ярко-красные губы растянулись в доброжелательной улыбке, и именно в тот момент, обратив на себя взгляд Дитриха, она почувствовала, что отчего-то именно рядом с ним все улыбки мира отдают невозможной фальшью.

 Отправлено: 15.01.14 09:14. Заголовок: внешний вид: синяя р..

внешний вид: синяя рубашка; сверху черная кожаная куртка; джинсы; ботинки;

Воздушные замки имеют свойства исчезать, - глупо было надеяться, что с появлением дочери в его жизни всё начнет налаживаться, совсем наоборот – проблем стало ещё больше и что самое ужасное, не по причине Катарины. Можно было тысячу раз проклинать себя – что уже само собой глупо, когда ты и так проклятый – и твердить о том, что прошлое навсегда ушло из твоей жизни, но каждый раз, когда Дитрих пытался убедить себя в этом, он чувствовал прикосновение тонких пальчиков Фреи некогда Лессинг а сейчас снова Люсет, вдоль позвоночника и ненавидел себя ещё больше. Он не осмелился рассказать Данте о случившемся, так как наперед знал о его реакции, - в подобных случаях Эберхарт был более чем непредсказуем. Он сам провинился и дал слабину, в этом сомнений не было. Когда-то давным-давно Дитрих обещал Фрее, что никогда с ней больше не увидится и на протяжении всех этих лет, он держал своё слово стоически, но несколько месяцев тому назад он допустил ошибку. Он с самого начала знал, что идти домой к ней было ошибкой, но не хотел расстраивать дочь, которая словно пламени заново вспыхнула в его покрытую мраком жизнь. Судьба же ждала именно такой слабины чтоб показать себя во всей красе и сейчас Лессинг чувствовал себя более, чем отвратительно.
Рыжий зашел внутрь здания и остановился у барной стойки, - здесь его все прекрасно знали, так как он нередко приходил по делам. Чего уж таить, а это место было чуть лучше «Divine Comedy», поэтому в каждом углу можно было найти убийцу, вора, маньяка и так далее по списку. Чаще всего Дитрих не обращал внимание на красивую половину здешних обитателей – давняя привычка не спать с проститутками. Несмотря на всю свою скрытность и нежелание впускать кого-то второго в свою личную жизнь, Дитрих никогда не проводил ночи в постели какой-нибудь дешевой красотки и на это у него были свои причины. Во-первых он считал, что многим из работающих здесь неплохо досталось от жизни, иначе никак не объяснить почему – даже несмотря на неплохие деньги – кто-то может выносить тех психов, которые наведываются сюда, имея самые безобразные пожелания. Во-вторых Дитрих не был ловеласом, скорее – одиноким волком, которому нравилась собственная жизнь, поэтому в его жизни всегда было крайне мало женщин. А в последнее время только и Ундина Амзель, которая напомнила ему покойную сестру своей бездонной тоской в глазах.
-Скажи ему, что я буду сидеть там, - Дитрих отвернулся от бармена и прошел в самый дальний угол от сцены, так как не хотел привлекать внимания к своей персоне. К счастью, многие из «ночных бабочек» прекрасно знали, что он пришел сюда не в поисках любви на одну ночь, поэтому и не трогали его. Опустившись на привычное место Дитрих закурил и на мгновение прикрыл глаза, - ему чертовски хотелось спать, - но стоило ему вновь открыть их, как яркая красная помада на губах темноволосой женщины привлекла его внимание – Ундина Амзель сидела перед ним во всей красе и выглядела совершенно иначе.
-Привет, красавица, - он улыбнулся ей так, как улыбался только ей – искренне. Возможно они никогда не были настоящей парой, да и любовь сложно было назвать то, что было между ними, но если на земле и была женщина, которая была ему дорога настолько, что он мог наплевать на собственные правила, то она сидела перед ним сейчас. Рядом с ней Дитриху не приходилось играть в человека, которым он уже давно не был, так как она принимала его таким, какой он был. Она знала его только таким, каким он стал, не имея ни малейшего понятия о «Ди».
-А я уже подумал, что ты забыла меня, - Лессинг чуть склонился касаясь рукой плеча женщины, - сама понимаешь, на свете немало мужчин, что предложат тебе весь свет, - он легонько коснулся губами её виска, - но лишь я могу предложить тебе свою душу, - они давно не виделись, но это было привычно. Дитрих знал, что даже если они с Ундиной не будут встречаться на протяжении нескольких месяцев, то под конец они снова встретятся, поэтому и не боялся её исчезновения, но она была другой... сидящая с ним женщина была немного другой.
-Что ты здесь забыла? – не то чтоб Лессинг не знал о «работе» Амзель, но почему-то сейчас его не радовал тот факт, что она могла продавать себя здесь.

 Отправлено: 15.04.14 19:09. Заголовок: Есть женщины, при вз..

Есть женщины, при взгляде на которых понимаешь — они рождены для любви. Не для светлого чувства, воспетого даже самым ленивым поэтом, не для трепета в груди, не для нежности и поцелуев украдкой, не для заботы и семьи. Они идеальные дочери Евы, отравленные ядом яблок Эдема. Сотканные из порока, прирученные мужской половиной сирены, позабывшие вкус соленой воды и чувство гордости, но не утратившие своего неоспоримого таланта — таланта очаровывать и соблазнять.
Ундина была из той породы женщин, которые не годятся в жены. Амзель, прекрасный хирург и добропорядочная представительница женской половины, не обделенная ни умом, ни красотой, ни добродетелью исчезла вместе со своим мертворожденным сыном, в то время как ее место заняла блудница, скиталица, не имеющая за душой ничего. Таким людям нечего терять, они просто плывут по течению, не строят планов на будущее и с безразличием во взгляде продадутся вам за кусок хлеба.
Такую женщину не познакомишь с друзьями, не приведешь на семейный ужин и не представишь своим родителям в качестве невесты. Такую женщину настоятельно рекомендуется заказывать на мальчишник, приглашать в гостиничный номер в тайне от любимой супруги и детей, брать в кругосветное путешествие и, в редких случаях, на званные вечера, где сильные мира сего кичатся друг перед другом машинами, счетами в банках, недвижимостью и любовницами. Но более всего подобные Ундине подходят для чилл-аутов в клубе, для туалетов в барах и грязных подворотен.
Блудницы по-своему прекрасны. Они, как правило, честны и откровенны, прямо, без отрицания, называя вам свою цену, в то время как девушки из хороших семей продают себя в церкви, ставят закорючку напротив слов «берете ли вы в мужья мешок костей, особняк и дорогое авто». Грешницы же не требуют нежности, порой даже мягкости, хороши в своем деле и уходят без промедлений.
- Как тебя забыть, красавчик? - совершенно фальшивая, вызубренная фраза, которую ей рекомендовали коллеги по цеху. Говоря это, Ундина не чувствует ничего, но продолжает соблазнительно улыбаться и делать вид, будто бы этот знакомый незнакомец ей хотя бы на сотую долю важнее всех прочих мужчин, что собрались сегодня в кабаре. Его нежность кажется чужеродной, и нет ничего страннее в этом заведении, чем отеческий поцелуй в висок, подаренный им, но пока Дитрих гость в «Vices & Virtues», Ундина готова сыграть для него любую роль.
- Может быть, жду тебя? - женщина чуть приподнимается, упираясь локтями в подлокотник, склоняет голову набок и продолжает изучать такие знакомые и чужие глаза, - а ты?
Их лица достаточно близко, чтобы возникло это томительное чувство незавершенности, избавиться от которого можно лишь сократив или, напротив, увеличив расстояние вдвое. Мертвая русалка непреднамеренно впутывает своего рыбака в игру, пытаясь поймать его в свои сети, и это для нее так же буднично и естественно, как распитие алкоголя после смены в ближайшем из баров.
После пристального, немигающего взгляда длинной, кажется, в минуту, Ундина взмахнула ресницами, вновь улыбаясь, и позволила себе на секунду-другую отвести взор в сторону, будто бы ей внезапно стало неловко. Но увы, даже эта мелочь была частью лживой схемы, которая должна была очаровать немца и подтолкнуть его к очевидному выбору.
Ундина до сих пор не понимала, зачем ей это все, и что именно заставило ее ступить на этот скверный путь, ведь, по сути, она ни к чему не стремилась и ни в чем не искала выгоды. Маскировать пустоту мужчинами она могла бы и так, не превращая горечь собственных будней в работу, но почему-то ложь, лукавство и притворство как нельзя лучше помогали отвлечься от тяжелых мыслей о дырах в собственной памяти, а еще от странного чувства легкого недомогания, которое с каждым днем становилось все сильнее, но ни еда, ни алкоголь в больших количествах, ни самые действенные препараты не помогали справляться с ним.
- Тебе не скучно здесь? - ее рука ложится на его затылок, пальцы аккуратно вплетаются в волосы, и в ней просыпается это, наверное, несвойственное ей чувство, забытое и утерянное, разбавленное троекратно — что-то, едва-едва напоминающее нежность. По крайней мере, с ним этот незначительный жест приобретает больший смысл, чем с любым другим мужчиной. С ним это иначе, чем с кем бы то ни было еще. - Мы могли бы найти место потише, если хочешь.