Отправлено: 31.08.13 01:53. Заголовок: ignorant shit; 07.03.2013

> alfredo ludacris & eamon hanley; сша, вашингтон, элитный район, дом лудакрисов;
> окей, друг, слушай, я за тебя - и в огонь, и в воду, и все что угодно могу простить и спустить на тормозах; окей, ты вчера накурился и по своей же дурости понес мне полную чушь; окей, мы подрались, впервые - ну так не в последний раз, наверное?
> только вот прошлым вечером ты точно перегнул палку;

 Отправлено: 31.08.13 23:15. Заголовок: внешний вид + помято..

внешний вид + помятое лицо: разбитая губа, синяк под глазом.

Сколько Эймон проспал, неизвестно, но то, что все это время ему снилась всякая муть – факт! Парень даже, кажется, кричал, а может ему это только казалось. Но как же Хэнли не любил сны, когда ты падаешь с обрыва в пучину неизвестности и буквально ощущаешь толчок о конечную точку. Спину, будто бы рвет на части, а голова живет отдельно от тела. К тому же, все это было в радужных красках, будто бы Эймс попал на вечеринку к хиппи. В нос так и закрадывался запах марихуаны и дешевого портвейна, а полуголые девушки расхаживали с бубном и что-то пели на беглом русском. Весь этот дурдом, юноше приходилось переживать снова и снова, стоит ему только броситься с обрыва. Будто бы день сурка и, каждое последующее самоубийство заканчивается возвращением к началу того злополучного «праздника». Когда вырваться из цепких лап короля Снов все-таки удалось, Хэнли просто сел на кровати и постоянно пытался перевести дух. Он рукой нащупал свою подушку, которая была мокрая от пота, и пытался сообразить; где находится, чья кровать и сколько сейчас времени. Когда удалось полностью проснуться, обстановка в комнате была знакомой, но это не был дом Эймона. Прояснение в мозгу произошло медленно, но верно, чтобы понять: данная комната была подстроена специально под парня, потому что именно ее, любезно предоставил Альфредо. Дом лучшего друга был огромен и его окна выходили во все возможные стороны. Эймону нравилось просыпаться по утрам в тени, чтобы солнце не так сильно светило в глаза и не жарило помещение; так как утром, со стороны этой комнаты, был постоянный тенек, Хэнли выбрал именно ее. Альфредо тогда не возражал и даже пошутил на тему, что просыпаешься тут или ложишься только спать, а за окном одна и та же хрень: темнота! Еще плотные шторы из голубой ткани, усложняли свету пробиться вовнутрь и разбудить того, кто спал. Потому-то Эймон не сразу мог понять который сейчас час, в этом ему помог мобильный телефон, мирно лежавший на прикроватной тумбочке. 10:22. Утро!
Схватившись за голову, хотелось просто ныть от состояния, будто бы кто-то всю ночь бил в шаманский бубен над ухом Эймона. К состоянию жесткого похмелья и головной боли, еще прибавилось беспокойство за область под глазом, которую постоянно дергало, словно надоедливый нервный тик. Немного избитые костяшки пальцев напоминали о вчерашнем дне, который, вроде бы забылся, но постепенно проявляется вновь вместе с другими воспоминаниями. Эймон оглядел себя и вспоминал, как Лудакрис довел его до комнаты и даже, немного помог раздеться. Не в том смысле, что вы подумали! Просто кроссовки грязные снял, не позволит же Альфредо лечь Эймону на чистую постель, да еще и в обуви? Вы его плохо знаете, в этом плане, он очень педантичен.. наверное. В любом случаи, грязнулей, лучшего друга, точно не назовешь. А уж штаны свои Хэнли и сам спокойно снял, небрежно бросив на пол. Прекрасный вечер! Особенно когда ты наговорил много лишнего и не знаешь, как теперь извиняться. Так или иначе, парень должен быть благодарен Фредо за то, что тот не оставил его на улице, а привел к себе домой, не смотря ни на что. Хотя, Хэнли все еще не понимал, как он мог потерять сознание; как-то этот момент он упускает из своего сознания. Но не столь важно.
Эймон находит в себе силы спустить ноги с кровати и прощупать ровную поверхность пола у себя под ступнями. Немного пристав, он боялся, что потеряет равновесие и вновь рухнет, но этого так и не случилось. Когда парень понял, что может спокойно стоять на ногах, медленно побрел в сторону шкафа, чтобы найти что-нибудь и напялить на себя. Стоило дверце гардероба открыться, как взору Эймона предстало его же очень помятое лицо; губа разбита, под левым глазом красовался синяк значительно не маленького размера. Завидев эту картину, юноша поморщился и простонал от досады. Он не может появиться в таком виде сегодня в Корлеоне! Придется позвонить боссу и сказать, что заболел; отеки явно спадут не скоро, а небрежный вид танцора, это неуважение к клиентам прекрасной половины земного шара. Надо было чем-то обработать раны, заклеить все пластырем и выжидать. Но сколько Эймс не жил у Альфредо, он никак не мог запомнить где и что у того хранится. Это незнание подталкивало парня к открытым действиям; спуститься вниз и попросить Лудакриса о помощи. Натянув на себя майку черного цвета и старые растянутые джинсы, босиком, Эймон решил спуститься-таки вниз и попытаться самому найти аптечку. Осторожно наступая на очередную ступеньку, парень тихо, словно мышка, надеялся, что не разбудит друга и просто, молча, схватит то, что нужно, и удалиться в свою комнату. Но в такие моменты (моменты трусости Хэнли), Бог на стороне тех, кто готов покарать виновного. Когда юноша завернул на кухню, он тут же застыл в дверном проеме, потому что увидел Альфредо, который мирно сидел за круглым столом и читал какую-то газету. Боковым зрением, друг должен был увидеть Эймона, но, наверное, решил сделать вид, что и вовсе не заметил, так как даже не шелохнулся. Это немного сыграло на руку юноше, может, Лудакрис решил все забыть, ну или понял, что грех обижаться на того, кто не умеет курить запрещенные травы. Но и Хэнли не собирался заводить тему разговора, просто вспомнил о своем дешевом актерском мастерстве и с уверенностью, что делает все правильно, прошел дальше, чтобы сделать себе крепкий чай (кофе парень просто не переносил с детства!). Чтобы нарушить это затяжное молчание, для приличия, Эймс заговорил, дабы свести все к мирному утру.
— Доброе утро! Фредо, ты чего это вскочил в такую рань? — не дожидаясь ответа, он добавил. — Я вот поспал бы, но мне всю ночь снились страшные сны.. я постоянно падал с обрыва, над ухом кто-то бил в бубен и было очень много незнакомых людей.. праздник там что ли какой… у меня в голове-то!
Улыбнувшись на секунду, Эймон вновь сморщился от боли, ибо разбитая губа давала о себе знать. В принципе, когда он сел напротив Фредо, заметил, что тому вчера тоже хорошо досталось. Если бы Лудакрис соизволил бы поднять на друга глаза, то заметил бы, как у того пылали щеки от стыда. Все-таки Хэнли понимал, что все ссадины Альфредо, возможно дело рук Эймона. Да даже не возможно, а так и есть! И вновь окунаясь в тот вечер, юноша решил молча пить свой чай и продолжать чувствовать себя ущербным человеком.

 Отправлено: 01.09.13 00:41. Заголовок: внешний вид + ссадин..

внешний вид + ссадины на скуле;

Вчерашнее Лудакрис как-то вообще старался не вспоминать.
Достаточно было и того, что ему пришлось хорошенько отхлестать друга по щекам, чтобы тот пришел в себя, - потом чуть ли не на себе тащить его обратно домой, умудряясь сохранять при этом недоброе молчание, хотя не то чтобы Эймон был в настроении разговаривать, Фредо сказал бы, что его, скорее, тянуло к облюбованным ранее кустам, - стаскивать с Эймона, мать его, ботинки, чтобы он не запачкал лишний раз простыни, менять которые у Альфредо как-то совсем желания не возникало; всего этого было вполне достаточно для Лудакриса, и он был, несомненно, сыт происходящим по горло. Каждое дерьмовое слово из дерьмовой вчерашней речи лучшего друга до сих пор, несмотря на то, что Фредо ночью неплохо спал, с легкостью вспоминалось и не желало уходить из головы, - и теперь, неслыханное дело, Альфредо Лудакрис был обижен. Он вообще обижался редко, но метко; слыл до крайности отходчивым, - но и его можно было задеть; а уж Эймон, неосторожно выкурив травку, неплохо постарался это сделать.
Если Хэнли хотел, чтобы его другу прошедший вечер запомнился надолго - то его можно было поздравить.
Заснуть Фредо не мог еще долго, - торчал на кухне, докуривая вчерашнюю пачку, переписывался в соцсетях с девчонкой по имени Джейн, кажется, они познакомились в Нью-Йорке, а может - в Портленде, не то чтобы Лудакрис запоминал; проснулся около десяти часов, и первые секунд пять ему и вправду казалось, что утро - доброе. Потом Фредо прислушался, понимая сразу несколько вещей, - во-первых, в доме царила блаженная тишина, означавшая, что Эймон еще не проснулся, - а во-вторых, Эймон вчера натворил дел, и его по-идиотски обидные фразы обрушились на невыспавшегося Лудакриса с силой, сравнимой разве что с ударом кирпичом по голове. Что там было? Придурок, осел, выродок, на шее у родителей, подкупил Грейс... Ага, точно; от Сабин, кстати, Фредо еще накануне получил парочку сообщений, - конечно, она волновалась, как там Эймон, - и Лудакрис не стал отвечать, потому что знал наверняка - его ответ подруге совсем не понравится.
Одевшись и принципиально не поворачиваясь в сторону зеркала, Альфредо спустился на кухню и около получаса успел провести в тишине и покое, можно было даже предположить, что ожидается мирный, отличный день, - вот только ни на какое примирение Лудакрис готов не был; Хэнли, конечно же, мог оставаться сколько ему угодно, да и дом был настолько большим, что при желании в нем можно было не пересекаться вовсе, - но разговаривать с другом, которому взбрело в голову быть настолько не благодарным, Фредо не собирался. Но Эймон об этом, конечно же, не знал, - потому нарисовался на кухне, и, судя по всему, собирался делать вид, что ничего такого и не произошло, - Лудакрис знал эту его манеру, и также ни капли не верил, что Хэнли совсем ничего не помнит; впрочем, вслух этими соображениями он делиться не стал, всем своим видом показывая, как увлечен последним номером "Esquire", регулярно появлявшимся на журнальном столике благодаря родителям, а также второй за утро чашкой кофе. Вот прямо очень-очень увлечен, - настолько, что поднять взгляд на усевшегося напротив Эймона ему слишком тяжело. Хотя от тона друга Лудакриса прямо-таки покоробило, - и молчать стало гораздо сложнее; так что Фредо заговорил, подвинув к себе пепельницу и все еще не отрываясь от разглядывания фотографий с последней коллекцией костюмов от Тома Форда, - костюмы Альфредо терпеть не мог, так что лучше настроение у него точно не стало:
- О нет, тебе снились кошмары, - Фредо обеспокоенно вздохнул, медленно перевернул страницу и наконец резко вскинул голову, посмотрев все же в глаза Эймона, - справедливости ради, стоило отметить, что Хэнли явно было стыдно; ну, или у него на щеках появилась аллергия, Лудакрис рассматривал оба варианта. - Давай я тебя пожалею, бедный Эймон - страшные сны, подумать только. Одного только не пойму, - равнодушно продолжил Фредо, закуривая и не выказывая, в общем-то, ни малейшего интереса к беседе, - чего ты еще ожидал от травки, которую украл у богатенького выродка? От нас, выродков, ничего хорошего не жди.
Становилось душновато, и Лудакрис поднялся, открыв окно и останавливаясь около него, - Эймон мог видеть напрягшуюся спину друга, но поворачиваться Фредо как-то не собирался; ему было даже интересно, как долго Хэнли сможет валять дурака, изображая, что утро у них - доброе.

 Отправлено: 01.09.13 01:45. Заголовок: Молчание – дороже зо..

Молчание – дороже золота.
Не зря же возникло такое утверждение. Особенно оно отлично подходило под данную ситуацию. Эймон, в глубине души, уже пожалел, что начал говорить первым. Наверное, он просто хотел показать, таким образом, что сильно раскаивается и не хочет заострять свое внимание на глупостях. Он действительно сейчас страдал маленькими провалами памяти и не мог вспомнить, кто кого ударил первым, кто и что сказал и тому подобное. Голова у Хэнли, как чугун и каждое слово, хоть и с натянутой улыбкой, давалось с трудом. Это такое ощущение, когда ты говоришь и кто-то, параллельно с тобой, стучит где-то рядом по кастрюлям. Любое движение, стук, лязг ложек, звук кружки по столу – для парня были, как острыми когтями по стеклу. Неприятно это, знаете ли. Поэтому, когда Альфредо медленно перевернул страницу журнала и наигранно вздохнул, Эймон чуть не выронил кружку с чаем, когда пытался сделать глоток. Да что там говорить, он чуть не подавился содержимым и расплескал немного по столу. Но Лудакрис продолжал сохранять невозмутимый вид, будто бы все, что сейчас происходит с Эймоном, это точно не его забота. И он будет прав. Но проследив за каждым жестом, движением и интонацией друга, Хэнли не мог поверить своим ушам и глазам; он что, обиделся? Эта мысль никак не могла выскользнуть у парня из головы. Зная Альфредо, достаточно долгое время, он зарекомендовал себя, как самый отходчивый человек на этой планете. Видно, Эймс явно перегнул палку вчера, поэтому, когда друг продолжил говорить и встал, чтобы открыть окно, Хэнли слегка дернулся в сторону. Он на секунду подумал, что Лудакрис сейчас обязательно что-то сделает, например: кинет кружку, ложку, а может и журнал. А может.. вообще стул? Теперь, всматриваясь в Альфредо другими глазами, совершенно свежим взглядом, Хэнли не знал, чего можно ожидать от друга. Он много раз видел того в гневе, но обычно, запас бранных слов и боевые телодвижения, крутились в сторону противника, но не как не касались Эймона. И как сторонний наблюдатель, юноша не знал, а имеет ли он права вообще считать Альфредо своим другом? Особенно теперь.
— Альфредо, слушай, — и голос предательски оборвался, немного охрип и мешал своему хозяину договорить до конца. Сделав глоток чая, таким образом, смочив горло, Эймс тяжело сглотнул и уже пристально смотрел в полосатую спину друга. — То что я наговорил вчера.. это не есть правда.. я не считаю тебя выродком и очень каюсь, что вообще возомнил себя взрослым и украл у тебя травку.
Но почему-то от этого, на душе легче не стало. Альфредо не шелохнулся, а это значит, что его ни разу ни тронуло, то что сейчас сказал парень. Поэтому, следующее, что вырвалось у Хэнли, видно приобретя смелость, больше походило на убеждение самого себя в то, что приходилось верить.
— Я не думал, что у меня такая жесткая война организма со всем наркотическим, я просто.. просто хотел расслабиться, забыться. Но когда я увидел Грейс, потом убежал.. снова вернулся и там.. на столе.. два бокала.. конфеты, — Эймон тщательно вспоминал детали вчерашнего, явно напрягаясь от этого, по тому, как смешно он сдвинул брови, угрюмо глядя в пустоту, но только не на Лудакриса. — В общем, я все остро воспринял, и это закончилось плохо. Тебе надо было уйти, когда я попросил об этом. Но ты меня никогда не слушаешь. Никогда!
На последнем слове, Хэнли заметно повысил голос, вспоминая, как он просил Фредо уйти и оставить его одного, но вместо этого, друг сел на бордюр недалеко и стал расспрашивать о том, что виновник хотел игнорировать. Когда Эмс понял, что незаслуженно начинает повышать голос, он быстро отдернул себя, потому что понимал, из всего сказанного, он хотел, чтобы Альфредо увидел возможность примирения. Но есть ли прощение тому, кто затронул вчера тему родителей. Да, вспоминая все детали, он начинал прояснять свой разум и чуть ли не слышать, что пришлось тогда говорить. Поэтому, сжав ладони в кулаки, очень тихо и неуверенно, произнес.
— Просто.. прости меня, ладно?
Он встал со стула и хотел уйти, удалиться в свою комнату, но вместо этого, сделав пару шагов, остановился у дверного проема. Сложив руки на груди, Эймон облокотился плечом о дверной косяк и просто молча выжидал. Он понимал, что покинув этот дом, он ни за что не даст Альфредо выговориться, тем самым, проявит неуважение к своему другу. А юноша этого не хотел. Больше всего, он желал быть честным с тем, кому готов был доверить даже свою собственную жизнь. Может, просто пора понять, что у всех бывают плохие дни, и кто-то обязательно попадется под горячую руку? Так или иначе, но продолжительное молчание сильно угнетало Эймона и каждый раз, дотрагиваясь до своей разбитой губы, напоминал себе: кто он и что он, а главное – благодаря кому, он выбрался в люди и полностью углубился в уличные танцы. Все, что сейчас имеет Эймон, так это благодаря Альфредо. Даже близость с Грейс – дело рук лучшего друга, он нагло подталкивал Хэнли к девушке, а тот только и умел, что возмущаться. Но потом, когда они стали встречаться, не побоялся подойти и сказать: ну спасибо, чудак! Спас меня! И разрушить все достижения и эту дружбу одним своим уходом, или неправильным словом, парень не мог. Но и молчание.. оно убивало изнутри.
— Ну, давай же.. скажи что-нибудь! Наори на меня, скажи какой я козел! Только не молчи.
Эймон просто не выдержал и все-таки снова повысил голос, но продолжал жаться у злополучного дверного косяка. Мало ли чего!

 Отправлено: 04.09.13 02:26. Заголовок: За окном, кстати, св..

За окном, кстати, светило солнце.
Это солнце казалось Фредо откровенным издевательством над миром и конкретно над ним, Альфредо Лудакрисом, потому что слишком уж диссонировало с царившим на кухне настроением; Эймон просит слушать, - и он, конечно же, слушает, стоит себе и молчит в тряпочку, роняя пепел на вылизанный домработницей подоконник; Фредо как-то очень быстро понял, что лучше бы сейчас перетерпеть и не открывать рот, потому что, если друг попросит его что-то ответить, то он точно за себя не ручается. А Эймон извиняется, - вроде бы, все правильно говорит, в голосе - нужная степень раскаяния, но, странное дело, Лудакриса это вовсе не трогает. Наверное, что-то подобное Хэнли чувствовал и вчера, раздражаясь от каждого слова Альфредо, не желавшего оставлять друга в одиночестве; вот только между вчера и сегодня была просто громадная разница, - Фредо, в отличие от Эймона, был в абсолютно трезвом уме.
И абсолютно точно обижен.
Он продолжает молчать, выбрасывая окурок в окно, прямо в одну из любимых клумб матери, - ничего, посадят еще, - продолжает молчать, усаживаясь на прежнее место, - продолжает молчать, одним глотком опустошая чашку, - и, да, все еще молчит, скрестив руки на груди и раскачиваясь на стуле. Ему охренительно не нравится то, что говорит Эймон, потому что даже сейчас - удивительно - он продолжает обвинять Лудакриса; да что ты, дорогой друг, надо было уйти? Фредо хочет сказать, насколько Эймон не прав, и что на самом деле он слушает Хэнли всегда, абсолютно всегда, но тот просто не понимает, что в отношении него Альфредо в подавляющем большинстве случаев поступает так, как правильнее, - просто не всегда самые верные поступки должны причинять другому человеку радость; Эймон не понимает, или не хочет понимать, что - оставь Лудакрис его вчера одного в таком состоянии, неизвестно, куда бы он ушел, что бы он успел сделать, кому бы он успел что-либо наговорить; драка с Альфредо? Да пожалуйста, лучше уж так, чем обнаружить через какое-то время Эймона после потасовки с кем-нибудь посторонним, - богатый район не гарантирует безопасности, и люди здесь такие же агрессивные и недовольные, как и везде. Но, надо же, оказывается, он никогда не слушает; Фредо очень хочется сказать едкое "спасибо", но вместо этого он просто сжимает губы и буквально сверлит Хэнли взглядом.
Эймон просить простить его, - и Лудакрис вскидывает брови в немом удивлении; впервые за все время их дружбы он не может просто сказать "да проехали, чувак" и похлопать Эймона по плечу.
Да вот просто не может, и все.
- Орать не буду, - наконец подает голос Фредо, мотнув головой и продолжая неспешно раскачиваться, рискуя при этом свалиться вместе со стулом. - Вчера достаточно наорались. Я тебе просто скажу кое-что, - может, в другой ситуации Лудакрис и вправду накричал бы на друга, отпустил бы ситуацию быстрее; но из него этим утром как будто что-то ушло, он пугающе хладнокровен и ничего не собирается с этим делать. - Я терпел твои обвинения в том, что Грейс бросила тебя ради меня, и что я в этом виноват. Я и ударил тебя только ради того, чтобы ты ударил в ответ, потому что, Эймон, честно, лучше бы ты хорошенько набил мне морду и рот при этом не раскрывал, - морщится Альфредо, замолкает, как будто желая получше подобрать слова; побарабанив пальцами по столу, он все же понимает, что искать правильные выражения не получится.
Тут правильного-то ничего и нет.
- Но я просто не могу не спросить, - безжалостно продолжает Лудакрис, которому, может, и не хотелось заново воспроизводить все то, что он услышал накануне в свой адрес; но кое-что явно требовало прояснения. - У меня не хватает мозгов. Я богатенький мудачок, так? Мои родители разъезжают по командировкам, лишь бы не видеть меня, выродка, за которого им стыдно. Я подкупил Грейс, заплатил ей баблом из отцовского сейфа, ну, конечно, иначе бы она не согласилась бросить тебя ради меня, да и вообще - она, значит, у нас из тех, кого можно купить, - Фредо не торопится, говорит медленно, равнодушно чеканя фразы; поймав взгляд Эймона, он откровенно не дает ему и слова вставить, - о, нет, он не закончил. А вчерашние слова друга отпечатались в памяти обычно не столь дотошного Лудакриса прямо-таки намертво. - Я веду себя как твоя мамочка-наседка, лезу в чужие дела и постоянно болтаю своим длинным языком. Окей. Окей, черт тебя подери, я понял, - Фредо демонстративно вскидывает руки, мол, да, чувак, ты меня подловил; склоняет голову с видимым интересом и наконец, впервые за это утро, больше не выглядит таким уж равнодушным. - Ну а теперь скажи мне - и никакая травка или выпивка меня не интересует, потому что это все чушь, и дерьмо в голове не возникает на пустом месте только потому, что ты выкурил половину косяка. Вот это мне и интересно, Эймон, правда, и давай будем честными. Хоть что-то из того, что ты наговорил - правда? В смысле, без дерьмовых стимуляторов, хоть какая-то из этих мыслей возникает в твоей голове? Потому что если так - то наша с тобой дружба не стоит ни черта.
А вот это, конечно, не совсем правда.
Но Лудакрис с утра необычайно терпелив, - и готов ждать ответа.

 Отправлено: 16.09.13 17:31. Заголовок: I'm turning off ..

I'm turning off the volume when you speak
Cause if my heart can't stop it,
I find a way to block it I go.. © «La la la» Naughty boy feat. Sam Smith

Что лучше: когда друг говорит или молчит?
В ситуации, которая творилась несколько минут назад, когда Эймон говорил, он больше всего хотел услышать ответ. А сейчас, когда Лудакрис все-таки решил ответить, Хэнли подумал о том, что лучше бы он его ни о чем не спрашивал и ничего от него не требовал. Это расставание с Грейс сводит парня с ума. Он безумно ее любил и то, что они расстались по его инициативе, исключает его из нормальных парней, которые готовы простить и забыть. Эймон вообще заметил, и не только он, что тусоваться с ниггами стал чаще, чем с Альфредо. И научился он у них самому плохому. Что ж, мальчику еще девятнадцати нет, дайте ему учиться на своих ошибках! И Эймон учился, уже начиная с проблемы, которая встала между ним и Альфредо; травка. И ведь, парень даже не удосужился поинтересоваться, откуда это добро появляется у лучшего друга и куда он это девает потом. Обычно, Лудакрис умел говорить загадками, прокручивая свое прошлое на быстрой перемотке, мол, это не так интересно слушать, как кажется на первый взгляд. В такие моменты, Эймон пожимал плечами и съезжал с темы. О золотой молодежи у него было свое представление, так как не раз сталкивался с ними в школе Техаса и по приезду в Вашингтон. Всегда крутые, на понтах и с огромным чемоданом денег в руках, потому что родители не умеют готовить обеды и завтраки, они постоянно в командировках. И всматриваясь в Лудакриса, Эймон все время задавался вопросом: почему он не такой, как все те, с кем столкнула Хэнли жизнь? Хотя, он бы и сам отдал бы все, лишь бы стать немного богаче. Но не потому, что это круто! Проблема одна: отцовские долги, которые не убавляются, по мнению юноши, а их становится еще больше. Но у него кишка тонка, чтобы попросить у Альфредо взаймы денег только потому, что Эймон у нас парень с принципами – ничего чужого мне не надо и ладно! Но иллюзия в том, что он понимает, как этот реальный мир жесток и здесь выживает только сильнейший. А сильнейшими считаются те, у кого шестизначный счет в банке и на этом достаточно.
Эймон продолжал вжиматься в дверной косяк, притупляя взгляд и глядя куда-то в пол. Альфредо говорил правильные вещи. Память, которую так и хотелось стереть, возвращалась к парню обратно и за эти слова, которые пришлось наговорить вчера в состоянии аффекта – нужно отвечать. Но готов ли Хэнли терять дружбу из-за того, что Альфредо просто повезло родиться в семье, где никто и, ни в чем не нуждается. Или, все-таки придется признаться, что мысли настоящего Эймона и вчерашнего – совпадают?
— Я не знаю.
Произносит Эймон по слогам, отвечая на вопрос Альфредо: есть ли правда из вчерашнего монолога. Он чувствует себя тринадцатилетним школьником, который стоит в кабинете у директора и отчитывается за надпись на доске. «Учительница сука». И ведь мальчик верил, что никто из класса его не сдаст, но когда речь зашла о том, что двойки будут у всех, все друзья тут же повернулись спиной. Такое отвратительное ощущение сейчас и постигло Хэнли. Он не решался поднять взгляд своих карих глаз, чтобы встретиться с Лудакрисом. Но когда у него хватило смелости все-таки посмотреть, он увидел выжидающую позу; всегда Альфредо выглядел таким благородным и крутым.
— Может и правда, — все-таки подтвердил, уже смело и без ноток страха в голосе. — Тебе скоро исполняется двадцать один, верно? Мы познакомились, когда мне было пятнадцать. Ты всегда был старше меня и мудрей. Делал все, что тебе вздумается, а меня постоянно держал в тени, считая меня ребенком. Так вот, Альфредо, время ребенка прошло, я могу сам принимать решения. И когда я говорю тебе «отвали», ты обязан ОТВАЛИТЬ. О больше не прошу.
Это совсем не та пламенная речь, которую Эймон заготовил для Лудакриса. Но он не хотел обсуждать вчерашний вечер полностью. Не хотел возвращаться туда, где было плохо. Но иного выбора не было, ни у того, ни у другого. Все равно, весь разговор будет завязываться на том, о чем Хэнли и так жалеет. Мог ли он валить на свою дурость только, как последствие выкуренного косяка? А может, дело в том, что перед этим, пришлось еще принять на душу? Алкоголь и кумар – адская смесь даже для настоящего любителя гангсты. В любом случаи, друг прав, его это никогда не оправдает. Никто не заставлял Эймона принимать на душу, а потом еще и курить. Он сделал это добровольно и единственная помощь – это лечение. Но лечение прошло успешно. До сих пор болела челюсть, губа, а глаз все еще продолжал плохо видеть. В таком виде, он никак не мог придти домой, мама, естественно, потребует объяснений. И за это спасибо Альфредо Лудакрису, он не оставил Хэнли ночевать на улице. Теперь, парень уже жалел о сказанном выше. Он хотел мириться, хотел просить прощения, а в итоге, все по кругу. Юноша понял, что если он не поставит свои мозги на место, то может потерять того, кому столько лет доверял. Поэтому, взяв себя в руки, Эймон делает первый шаг, пододвигает стул и садиться напротив Альфредо так тихо, будто бы отец позвал сына на серьезный разговор и стоит ему как-то не так сесть, тот непременно влепит подзатыльник.
— Я не хочу об этом говорить, я не совсем здоров, у меня болит голова, губа.. мысли все смешались и я.. я не хочу, чтобы ты злился на меня, — в такт своим словам, парень еще и шмыгнул носом, на этом жесте можно спокойно подумать, что вот-вот заплачет. Не дождетесь! — Прости меня за вчера и за сейчас! Я на самом деле думаю большинство сказанного, но не в таком контексте. Тебе повезло намного больше. У тебя нет отцовских долгов, твоя сестра не ругается постоянно с матерью. Что уж говорить, у тебя и сестры-то нет. И я, наверное, не привык к такому повышенному вниманию. Отец меня ненавидел, но ты это знаешь.. мама сейчас в глубокой депрессии и ей не до меня. Я привык считать себя самостоятельным и делать то, что хочется мне. Только.. только у тебя есть возможность, а у меня нет. Может, вчера, какая-то скрытая зависть взяла надо мной верх, но это было сказано грубо и не совсем так.. Я огорчен и горю внутри себя, Фредо. И мне никто никогда не поможет.
Он и сам не заметил, как скомкал несчастную газету, что лежала перед ним, потом расправил и стал рвать постепенно на мелкие куски. Он не мог посмотреть Альфредо в глаза. Он не хотел терять его. Лудакрис давно является для Эймона больше, чем друг. Он брат, отец, мать.. в общем, этот двадцати летний парень, вобрал в себя то, что так не хватало Хэнли. И о не мог позволить себе упустить его.
— Я не хочу, чтобы ко мне относились, как к ребенку. Так же, я не хочу жалости! Не надо меня жалеть. А ты, порой, просто перегибаешь палку. Я даже не знаю.. ничего не знаю о твоем прошлом и то, откуда у тебя в доме травка. Скажи мне, ты со мной дружишь только потому, что жалеешь.. ну.. жалеешь таких, как я.. — ..не очень богатых. Но парень не решился это произнести вслух. Он просто пытался понять, а есть ли дружба или это иллюзия? А может, поздно и он все испортил? Давно. Давай, влейся чистая вода в разговор по душам.

 Отправлено: 17.09.13 23:07. Заголовок: Лудакрис терпеть не ..

Лудакрис терпеть не мог все эти душещипательные разговоры, - долгие и нудные выяснения отношений, утомительные споры, бессмысленные поиски правых и виноватых, пустые взаимные обвинения; чаще всего ситуации спокойно разрешались и без того, достаточно было нескольких красноречивых жестов, или пары фраз, гораздо более емких, чем длинные монологи, - но порой жизнь требовала переступить через себя и продолжить делать то, что не нравится.
И ему вовсе не нравится этот разговор, - совершенно не нравится ни то, что произошло вчера, ни то, что приходится говорить теперь, - не нравится собственный безрадостный тон, не нравится выражение лица Эймона, настолько пришибленного и подавленного, что смотреть тошно, - однако, в этот раз они не могли так просто все замять. Тем более, что Эймон отвечает, и, судя по тому, что видит Фредо, - а он знает своего друга хорошо, в чем-то, пожалуй, даже слишком, - отвечает правдиво; и, в общем, нельзя сказать, что Альфредо не ожидал этих слов, наоборот, в глубине души он давно уже понимал, что происходит; может, на месте Эймона он сам думал бы так же, - но у самого Лудакриса не было таких старших товарищей, каким был для Хэнли он сам. И поэтому Фредо вновь молчит, - он, правда, не знает, что сказать, только смотрит на Эймона и ждет, что тот продолжит говорить правду, раз уж у них наметилось утро откровений. Смотрит и ждет, - и друг садится напротив, пока в ушах Лудакриса все еще звучит фраза "ты обязан отвалить"; окей, он и сам бы ответил так же, - вот только Фредо никогда не просил Эймона отваливать, или отстать, или что бы то ни было еще, - подобных ситуаций просто не возникало, а может, еще не успело возникнуть; так или иначе, Лудакрис, может, и рад бы не злиться, но он не может, о чем, собственно, и говорит, стоит Хэнли на секунду прерваться:
- Я меньше всего хочу на тебя злиться, - пожимает плечами Фредо, ловя себя на мысли, что говорит, будто какой-нибудь папаша, отчитывающий нерадивого сына; уголки губ непроизвольно дергаются, но до улыбки не доходит, и он вздыхает. - Чувак, честное слово, вообще не хочу, но и ты меня пойми, - он правда не знает, понимает ли его Эймон, - но тот продолжает, с каждым словом заставляя Лудакриса смотреть на него со все возрастающим удивлением.
Они толком никогда и не говорили об этом, - Фредо как-то с самого начала дал понять, что деньги родителей для него не значат многого, и то, что он ими периодически пользуется, не делает из него мажора или монстра, - и, в общем-то, так все и оставалось, однако он понимал, что люди могут и забывать о том, что положение Лудакриса как-то отличается, но все равно это знание - всегда с ними; вот только он не ожидал, что это вдруг стало иметь для Эймона такое значение. Эта тема всплывала-то всего несколько раз, - последний был, когда Фредо на свою беду только заикнулся о том, что друг мог бы взять у него денег в долг, чтобы помочь семье, но тот сразу дал понять, что воспринимает это в штыки, и все как-то быстро замялось; гордость и принципы были очевидны, и, более того, абсолютно понятны, - и Лудакрис сдерживается, чтобы вновь не завести эту тему, потому что их разговор неприятен и без того.
Однако, его злость потихоньку действительно сходит на нет, - может, тому причиной как раз Эймон, который слишком искренне нервничал и боялся посмотреть Лудакрису в глаза. Но Фредо все еще не знал, что сказать, как сформулировать то, что вертится в голове, - и терпеливо слушал Эймона ровно до последнего его вопроса, заставившего Альфредо наконец перестать раскачиваться на стуле и хотя бы попытаться привести друга в чувство:
- Ты издеваешься надо мной? - медленно, тщательно проговаривая слова, спрашивает Фредо. - Ты издеваешься - или ты всерьез это спрашиваешь? У меня чувство, что ты вчерашний косяк докурил, - Лудакрис морщится, качает головой, смотрит на Эймона, ожидая, когда тот наконец встретит его взгляд. - Нет никакого "таких как ты". Нет никакого "жалеть". Черт, Эймон, когда я кого-то жалел? А уж тем более дружил из жалости?
Произнесенное вслух звучало настолько бредово, что Фредо даже не хотел на этом останавливаться; по правде говоря, он хотел бы, чтобы Хэнли забрал свои слова назад.
- Я не твоя мама, - он опирается локтями на стол и слегка подается вперед, будто это поможет лучше донести до друга то, что Альфредо хочет сказать, - не твой папа, не твоя няня, не твоя, блин, наседка или кто-то еще. Я просто твой друг, и я дружу с тобой потому что ты - это ты, и ничего больше. Мне казалось, это довольно очевидно. Я не отношусь к тебе как к ребенку и вообще не рвусь опекать тебя сверх меры, ты пойми, я просто пытаюсь помогать тебе по мере сил - потому что я могу. Раз уж у меня есть такая возможность, - он снова обходит вопрос о прошлом, но только потому, что считает - Эймон и так знает о его прошлом достаточно, - и раз уж мне "повезло". Да, предположим, повезло, ну и что? Ну вот что, а? Слушай, все могло бы быть ровно наоборот, только вся эта хрень вообще не важна, потому что ты мой друг и будешь им оставаться, сколько бы у меня или у тебя ни было денег в кармане. Я, вообще, знаешь, не думал, что это нужно озвучивать вслух, - усмехается Лудакрис.
Слишком много уже сказано, но, кажется, так и ничего по сути, - и Фредо не может отпустить напряжение, сковавшее его так, что это ощущалось почти физически; он закуривает снова, чтобы хоть куда-то деть руки, и говорит уже куда более мягко:
- Короче, Эймон, я могу тебя не трогать, серьезно, я могу - будешь говорить мне отвалить и я буду отваливать по первому же слову, - "и мне это будет ужасно не нравиться", - если тебе от этого станет легче.

 Отправлено: 05.03.14 18:03. Заголовок: Конечно, он не был е..

Конечно, он не был его няней, не был мамой, папой. Кажется, Эймон и сам не знал, кем является для него Альфредо. Но с тех пор, как тот врезал обидчику Хэнли клюшкой по морде, юноша просто не может отлипнуть от Лудакриса. Возможно, он просто прилип как банный лист и не может найти повода вновь бросить этот спасательный круг. Они через многое прошли, если так можно сказать, многому научились друг у друга, — но Эймон, конечно же, больше учился у Альфредо, — и на фоне всего этого, меньше всего хотелось называть этого парня, что сидел напротив, просто другом. И теперь, все-таки поднимая свой усталый и измученный взгляд, все что хотел Эймс, так это понимания и одобрения. Впрочем, он это все получает, когда Фредо озвучивает свои чувства, говоря о том, что ему меньше всего хотелось бы злиться.
В тот самый момент, в глазах Хэнли вспыхнул огонек надежды вернуть все то, что было вчера скомкано. Он просто улыбается, хоть и краешком губ, но находит в себе светлый луч, чтобы перекинуть его через стол и дать понять Лудакрису, что топор войны нужно закопать как можно глубже. Эймон многое пережил, а расставание с Грейс, ее предательство, до сих пор рвет его душу на части. Ему нужна была поддержка, но не получая ее так, как этого хотелось, юноша просто пускался во все тяжкие. К счастью, все кончилось довольно-таки спокойно, а не за решеткой. Пожалуй, стоит сказать спасибо Фредо за то, что он все-таки собрал все свои силы в кулак и удачно попытался задержать разбушевавшегося друга.
— Я не хочу тебя терять.
Единственное, что произносит Эймон. Произносит четко и внятно, будто бы разговаривает с девушкой и пытается ей донести о своих чувствах. Чувства же парня не обманывали. Он действительно нуждался в Альфредо, потеряв его, Хэнли просто угробил бы какую-то часть своей души. На самом деле, пора завязывать с этой депрессией, которая ни к чему хорошему не приводит. Курить травку, выпивать – не значит избавиться от проблем. Их становится больше. Близкие и любимые люди, просто опуская руки и не зная чем еще помочь, разворачиваются и уходят. Под воздействием затуманенного разума, юноша вчера чуть ли не лишился лучшего друга, просто высказав все резко и не столь отдаленно. Его слова были под копирку Лиланда Твиста, который всячески отговаривал Хэнли от дружбы с таким типом, как Лудакрис. Он сказал, что рыщет на него компромат, который откроет глаза Эймону и позволит узреть все то, что так отчетливо пытается скрыть друг.
— Вчера я был с тобой честен. Груб, но честен, — продолжает Хэнли и уже не пытается в своих руках комкать газету. — И ты со мной ведешь честную игру? Черт возьми, у меня создается ощущение, что ты моя девушка, и я вот-вот сделаю тебе предложение, — усмехается и мотает головой. — Несмотря на всю эту дрянь, которую я вылил на тебя вчера, я хочу, чтобы ты оставался моим другом до конца. Чтобы ни случилось, и чего бы я не говорил. Это трудно, я знаю. Но моя голова забита хренью, только потому что я чувствую себя пустышкой. Марионеткой. Когда каждый мне пытается налить в уши информацию о том, что ты не совсем чист передо мной..
Он слушал Альфредо. Он сам позволил ему начать этот разговор. Дорожит каждым его словом, на которое парень реагировал вполне дружелюбно и кивал в знак того, что понимает, о чем вообще речь. Но, с тех пор, как мисс Сабин предала Эймона, он боится, что каждый, кто есть в его круге друзей, может оказаться предателем. Он не выдержит, если этим предателем станет Альфредо. Твист много тумана напустил в голову Хэнли, но сам Эймон не решался сейчас признаваться другу в том, кто же настоящий корень зла. Он просто пытался достучаться до него самого, чтобы понять.
— Но это всего лишь домыслы. Я доверяю тебе и не хочу подорвать твое доверие ко мне. Я даже не пытаюсь доканывать тебя вопросами о том, откуда у тебя травка и запрещенные препараты в доме. Не думаю, что твой отец этим занимается, ведь так?
Он снова делает паузу и встает со своего стула, направляясь к кухонным принадлежностям. У Эймон все еще трещала голова, болело все лицо, и выглядел он не самым лучшим образом, но то, что он хотел сделать, ни как не относится к его состоянию. Он не сошел с ума. Он знает, к чему ведет черту и что он хочет видеть за ней. Ему надоело сомневаться в окружающих. Ему нужна уверенность, скрепление нерушимых уз, чтобы предстать перед другом и пообещать ему свою преданность, и выказать свою благодарность за все то, что Фредо сделал для Эймона. Потому юноша незамедлительно берет кухонный нож и подносит его к внутренней стороне своей ладони. Он просто поворачивается к Лудакрису и вполне осознанно говорит, усмехаясь над своими действиями.
— Не думай, что по мне плачет дурка, хотя, за вчерашнее все еще прошу прощения. Я задолбался с этой любовью, и знаешь, я говорю тебе спасибо за ту мимолетную организованную встречу с Грейс. Я понял.. да пошла она к черту! — вот так просто говорит он. — Я не хочу больше ругаться из-за девушки. Ты мне дороже, — Эймон проводит острым лезвием по поверхности кожи и оставляет красную полосу, которая заметно начинала растекаться. Кровь, одним словом. — Если честно, в школе я никогда не занимался этим, потому не сочти меня за придурка, но.. ты мне не друг. Ты мне больше, чем друг. И я готов это подтвердить собственной кровью.
Парень протягивает нож, надеясь, что Альфредо одобрит поступок друга и не заржет. Хотя, смеяться начинал и сам Хэнли, понимая, что все еще где-то мысленно докуривает тот вечерний косяк. Он пошел на этот опрометчивый и, возможно, глупый поступок, чтобы доказать Лудакрису свое истинное отношение к нему.
— Если у нас все это взаимно, ты не откажешь мне в «кровавом» рукопожатии. Тебе же нечего скрывать от меня, да, Альфредо?

 Отправлено: 25.03.14 20:33. Заголовок: Как-то незаметно сит..

Как-то незаметно ситуация наконец переломилась, - напряжение начало спадать, и, черт его знает, может, разговоры и правда могут помочь; по крайней мере, сегодня они были предпочтительнее, чем еще одна ругань или еще одна драка.
Хотя от драки лично Лудакрис бы не отказался, в принципе, - начистить друг другу морды и все простить, как это часто бывает; жаль, не прокатит.
Но, - неважно, - они все еще готовы идти друг другу навстречу, и более того, Эймон не может не заметить, что губы Фредо подрагивают, - так, словно он готов прямо сейчас разразиться хохотом, но изо всех сил сдерживается. Ему, если честно, в самом деле стало весело, - друг говорил серьезные вещи серьезным тоном, но вот это "я не хочу тебя терять"... Этакая фраза из типичного драмеди, - сцена о тяжелом и болезненном расставании; Лудакрис не выдержал и фыркнул, но тут же опомнился, - о, прости, это не смешно. Нет, ладно, это смешно, - махнул рукой Фредо, походя стряхивая пепел, - ты точно не собираешься делать мне предложение? А то я не готов. Плохо выгляжу, - показал он себе на разбитую скулу и наконец посерьезнел, - нет, ладно, на самом деле - ты же знаешь, что я хочу быть твоим другом, что бы ни случилось. Вообще-то, ты и так мой друг, что бы ни случилось, - Альфредо пожимает плечами; он действительно имеет это в виду, и размолвка длиной меньше, чем в сутки, не должна стать преградой для того общения, которое складывалось годами, - неизвестно, знает ли Хэнли, но именно он изначально стал причиной того, что Лудакрис начал больше ценить человеческие отношения и учиться их хоть как-то сохранять, а не сбегать при первой возможности в Нью-Йорк, Техас или чертову Испанию, да все равно, в общем, куда; именно Эймон стал причиной того, что Фредо гораздо реже, чем раньше, покидает Вашингтон, - так что, да.
Все это нельзя было просто спустить в трубу и потерять дружбу.
Даже несмотря на то, что кто-то там пытается настроить Хэнли против.
- О, это что-то новенькое, - щурится Фредо, явно недовольный, - "каждый", значит. Знаю я этого каждого. Я бы на твоем месте послал его ко всем чертям, но раз он тебе нравится, - Лудакрис разводит руками, - что я могу поделать? - нет, он ничего не может поделать с долбанным Твистом, у которого хватает мозгов только на то, чтобы быть этакой ухудшенной версией самого Альфредо, - таким же безбашенным, но абсолютно беспринципным; Фредо не сомневался, что внутри у этого парня - большой кусок дерьма вместо всех внутренних органов, но выход был только один - позволить Эймону разбираться со своими так называемыми новыми друзьями самому, - не запрещать же ему с кем-то общаться, - как я уже говорил, я не твоя мамочка, так что это твое дело - кого слушать и чему верить, - спокойно продолжает Лудакрис, - я честен с тобой. Ты можешь быть уверен.
Сам Альфредо верит в то, что говорит; да, предположим, что друг не знает абсолютно всего, что когда-то, еще до их знакомства, возможно, происходило в жизни Лудакриса, но, - у всех людей должны быть свои тайны, - и то, что Фредо не вываливал на Эймона все красочные подробности того, как он приторговывал наркотой по клубам, или, например, ходил в амстердамский бордель, не значило, что он стремится сохранить какую-то часть своей жизни под замком, - скорее, он в самом деле не считал нужным говорить об этом. У Фредо не было потребности откровенничать об определенных моментах прошлого, и если это считать враньем, то, - ну что ж, - какой там слоган у популярного сериала?
Все лгут.
- Не занимается, - медленно подтвержает Альфредо и, зажав сигарету в зубах, внимательно наблюдает за манипуляциями Хэнли; тот весьма целенаправленно подошел к кухонным шкафам и полез в ящик с приборами, что навело Фредо на забавную мысль о том, что Эймон сейчас возьмет и избавится от всех проблем разом, - ткнет друга ножом пару-тройку раз, и все дела, - но снова смеяться Лудакрис не спешил, ожидая дальнейших действий Эймона, - вот и слава богу, - кивает Фредо; он бы не стал так категорично отмахиваться от Грейс, - так или иначе, если это то, что сейчас нужно Хэнли, он всегда его поддержит и не будет устраивать им незапланированных встреч или еще чего-то вроде.
Между "ты мне не друг" и "ты мне больше чем друг" - совсем короткая пауза, которой, впрочем, хватает Альфредо для того, чтобы вопросительно поднять брови и снова напрячься, - категоричный в вопросах любви, Эймон и в том, что касается дружбы, мог поступить так, как от него не ожидаешь; ну, он действительно поступает, - Фредо долго смотрит на левую ладонь друга, обезображенную теперь порезом, и молчит до тех пор, пока Эймон не начинает посмеиваться, - вау, - выдает Альфредо, поднимая глаза на Хэнли, и серьезно спрашивает, - тебе что, пять? - впрочем, тут же ржет, вдавливая недокуренную сигарету в пепельницу, и резво поднимается на ноги, - шучу-шучу. Это... знаешь, это хорошо. Я не люблю пафосные жесты, но я люблю тебя, ты знаешь это, так что, - Лудакрис широко улыбается, отбирая у друга нож, и размашисто проводит им по своей левой ладони, оставляя такой же порез наискосок, - так что это то, что нужно.
Без промедления Фредо протягивает руку в этом кровавом, как назвал его Хэнли, рукопожатии, - и на пару секунд притягивает в объятие, похлопав Эймона по спине, - ну-ка, что я там должен сейчас сказать? - отстраняясь, Фредо все еще задорно улыбается, - "друзья навсегда"? Да. Определенно.