Отправлено: 19.12.13 10:25. Заголовок: время изменило людей, то ли люди изменили его; 03.12.2013

<здесь будет коллаж. soon>

Eamon Hanley & Isadora Huxley
Место событий: больница Вашингтона
Краткое описание сюжета: Она здесь для того, чтобы излечить раны на своем сердце, а Он - законченный наркоша на исправлении, как раз из-за любви. Не повод ли, наконец, найти общий язык?

Мы ритмы окон, в которых нет стекол.
Мы ритмы улиц, которые не проснулись.

 Отправлено: 05.01.14 01:39. Заголовок: внешний вид: серый с..

внешний вид: серый свитер; обыкновенные джинсы; черные ботинки; сверху черное пальто; волосы распущены;

Уже третья сигарета догорала меж пальцев, - вот и сорвался пепел падая на асфальт и разлетелся на пылинки, которых сразу же подхватил зимний ветер и унес вдаль. Она точно помнила когда начала впервые курить, - тогда это казалось логичным, слишком естественным, словно хотелось быть уверенной в том, что если он когда-нибудь подхватит рак легких, то и она не отстанет. Первая сигарета всегда сбивала с ног, дурманила, переносила в другое изменение, где всё казалось чуть добрее, милее. В те далекие годы она считала каждый окурок, как воспоминание, как палочки в первом классе, словно пыталась запомнить число выкуренных сигарет, дабы сказать потом, уже после, сколько же выкуренных сигарет стоила её любовь к нему. После расставания с ним, со своей первой и теперь уже ясно, что с последней любовью, она долгое время не курила. Не курила не потому, что не хотела, а потому что каждая сигарета продолжала считать граммы любви, что остались к нему, - словно и не побороть себя, не прогнать это чувство, не выбросить и не забыть. Лишь иногда, когда она просыпалась рядом со спящим Элларом, который стал новой мечтой, Исадора снова тянулась к сигаретам, но никогда не докуривала их до конца, оставляя их уже для другого человека, - словно твердила себе самой, что она бросила курить, точно так, как бросила ту любовь.
Потом он снова вошел в её жизнь. Не постучался, не предупредил, даже не написал маленькую весточку что мол, я вернулся, я здесь, бойся меня, или себя – сама решай. Она пряталась в объятия другого и мысленно умоляла его сберечь её, спрятать, как маленькую игрушку, которую так и тянет убрать в карман и не показывать никому. Не сберег, не спас, не укрыл, и она снова начала измерять свою любовь к нему выкуренными сигаретами.
Расставаться во второй раз было больнее. Острее. Жестче. Она никогда не думала, что когда-нибудь придется по собственному желанию провести лезвием по грудной клетке, словно в надежде убедиться в том, что даже с разорванным, вырванным, изуродованным сердцем можно жить дальше. Но если тогда, в свои шестнадцать лет, Исадора Хаксли разорвала с ним отношения, то только потому, что была уверена в его безразличии, теперь же она боялась ранить его. Глупо, неправда? Глупо, особенно тогда, когда возвращаешься домой и сил нет уже плакать, словно все слезы выплакала давным-давно и впервые хочется, чтоб мама была мамой, о которой ты читала в сказках, - пришла и погладила тебя по голове, провела пальцами по щекам и сказала, что рано или поздно всё будет хорошо, так как никакой веры в тебе не осталось, совершенно никакой. Но вместо этого ты глотаешь собственные слезы молча, скрывая лицо в подушку и не можешь даже рыдать потому, что слишком больно, потому что если даже волком выть, то тебя не услышат и тогда, когда ты остаешься совершенно одна, то идешь на самые необдуманные, даже ненормальные действия.
И эта сигарета догорела меж пальцев... интересно, можно ли причислять её и к другим, которыми ты мерила свою любовь, или уже не имеешь права? Исадора выбрасывает окурок и заходит в больницу, которую уже изрядно ненавидит. Она с детства не любила этот запах, который встречает каждого у порога, - отталкивающий, кричащий о том, что здесь только боль и отчаяние. Тебе хочется сбежать. Просто отвернуться и убежать как можно подальше, лишь бы не видеть всего этого, но вместо этого ты продолжаешь идти потому, что у тебя нет другого выхода, совершенно никакого потому, что несмотря на всё, тебе велено жить сегодня.
Она не спрашивает никого о местонахождении своего врача, так как знает, что закрытая дверь означает одно – она занята. Исадора опускается на диван и спокойно ждет, пытаясь не обращать внимание на запахи, мысли, которые всё время лезут в голову. Всё чаще кажется, что она и не живая...
Всё чаще хочется закрыть лицо руками и вдохнуть. Просто вдохнуть – что может быть проще? А нет, воздуха ведь нету. Или может Исадора просто разучилась дышать...

 Отправлено: 06.01.14 17:40. Заголовок: внешний вид + темно-..

внешний вид + темно-синий пуховик в руках;

Местная больница Вашингтона стала для Эймона вторым домом. Ему казалось, что здесь он проводит времени больше, чем в кругу семьи. Хотя, этот год, нельзя было назвать семейным, так как юноша постоянно пытался уйти куда-нибудь и не появляться, как можно больше времени. Частые ссоры мамы с Ханной, кто-то все равно знает, где ты живешь, и придет именно туда; на фоне такого «палева», парень всегда пытался спрятаться в «Корлеоне» или у Альфредо. Но, друзья друзей всегда подскажут кому-нибудь о твоем местоположении, и все, что тебе остается, так это искать новое пристанище. Не находя должного места, все на что был способен Хэнли, так это на растворение в сигаретке с самым крепким табаком в кругу не самых лучших друзей. Привычное окружение сменилось настоящей серой массой, вечно окутанной в дыму марихуаны и чем-нибудь покрепче. Нюхать кокс Эймон не пробовал, отдавая предпочтение папиросе, которую ему всегда готовы были предложить. Новые друзья обладали товаром разного происхождения и бесплатно, толкали юноше любую дурь, какую он только пожелает. Что они требовали взамен? Постоянно находиться в «Корлеоне» и творить все то, что им захочется. И Эймон им с удовольствием это позволял, считая, что в этом нет ничего преступного. Но последний их визит разразился громким скандалом, после чего, босс Рей всерьез задумывался об увольнении Хэнли из своего клуба. В итоге парень отделался лишь отсрочкой, ибо, по-другому уже было никак.
Он помнил тот вечер смутно, но знал точно, выбил у себя в мозгу надпись – какая-то скотина предала. Они сидели вчетвером в фургончике, припаркованном за «Корлеоне», и курили бонг, напевая матерные песни и лапая девочек за неприличные места (к слову, стриптизерши эти пришли к самому разгару праздника). Запахи алкоголя и пота смешивались в один ядерный коктейль, а для полного эффекта ко всему добавлялся не рассеивающийся туман настоящего запретного табака. Эймону было очень хорошо. Его не тошнило, как это было на одной из вечеринок Лудакриса, - он действительно получал обещанный кайф. Мама, сестра, Альфредо, другие друзья.. Грейс – все это ушло на задний план давно и не имело никакого должного значения. Именно этого состояния, - состояния пофигизма – так не хватало парню. Потому, он уже который месяц ошивался с этими друганами, и с удовольствием занимался мракобесием, совершенно не задумываясь о последствиях. В своих кругах Эймона звали «Биззли», наверное, что-то вроде маленького медведя Гризли, только настолько милого, что и бояться не стоит. За все четыре месяца, после расставания с Грейс, юноша вообще потерял свое «я», став чем-то темным, или, как иногда в ссорах его называл Райан – стал «белым ниггой». Так вот, если бы не сущность Биззли, наверное, Хэнли не было бы в том фургончике и он не позволил бы себя поймать с поличным. Но так сложилась судьба, что предатели есть везде, и прибытие полицейских и арест всех тех, кто находился внутри разврата и похоти - все это было неспроста. А дальше, все так завертелось и закрутилось, что и вспоминать не хочется. До зала суда Эймона тащили силком, ибо юноша впервые был настолько напуган тому, что ему могут вынести страшный приговор, что уже заочно себя похоронил где-нибудь за плинтусом.
Слушанье по делу об употреблении запрещенных веществ, парень провел в состоянии какой-то прострации, и слышал только то, что ему светит тюремное заключение или, как несовершеннолетнему гражданину Соединенных Штатов, лечение в наркологической клинике. В любом случаи, клеймо на его личном деле будет преследовать всю жизнь, и вряд ли, кто-то из нормальных работодателей позволит себе взять в сотрудники бывшего заключенного или наркомана. Пожалуй, стоит сказать спасибо маме и старым друзьям, которые не позволили несчастному мальчику так низко упасть на дно. Альфредо помог матери Эймона выйти на Грейс, чтобы та прошуршала связями отца и помогла решить вопрос с заключением и клиникой. Все, что сделала Сабин, так это устроила лже-лечение, направив Хэнли в частный дом в Майами, с громадным штатом, состоящим из горничных, одного психолога и того, кто будет следить за перевоспитанием разбушевавшегося Биззли. Какое-то время, парень жестоко сопротивлялся тому, что с ним пытаются сотворить, но потом – привык, а по-другому уже было нельзя, все-таки все его мучения длились длинною в месяц.
Дабы выйти раньше и присоединиться к нормальной жизни, а не остаться затворником собственных привычек, юноша пошел на сделку; оставался паинькой, прекратил думать о папиросах и более к ним не притрагивался. К концу октября, когда Эймон вернулся в Вашингтон, он подумал о том, что все дураки и одурачить – проще простого. Не тут-то было, Хэнли должен был подкреплять свой статус «завязал» каждодневными анализами, которые будут показывать – употреблял или чист. Пришлось реально пересмотреть график своих привычек, и попытаться придти к новой жизни, особенно если ты хочешь, чтобы в ней, хоть кто-то присутствовал и любил тебя. Смирившись с пропажей своего плохого прошлого, юноша вынужден был подкреплять свой хороший статус своим хождением в одну и ту же клинику. Сколько это будет продолжаться, никто ему не мог сказать точно, но обещали, что до конца декабря, а там посмотрим. Так что, Эймон Хэнли был научен планировать свой день: проснулся, поел, отправился сдавать анализы, пошел гулять или работать, снова сдавать анализы. Потому, сейчас, он выполнял свой очередной режим и двигался по направлению к клинике, закатывая глаза к небу и молча спрашивая себя о том, за что ему это все. Потоптавшись у порога, юноша подумывал о том, что было бы не плохо курнуть, но тут же отмел эти мысли, вдохнув в свои легкие морозного воздуха и просто, юркнув вовнутрь помещения. Отдав все нужное для проверки своему личному врачу, Эймс, довольный своим подвигом, направлялся по длинному коридору прямо к выходу. В этот момент, в его кармане зазвонил мобильный. «Мама». Перевесив свой темно-синий пуховик на одну руку, Хэнли пытался вынудить телефон из кармана, лучше бы он этого не делал. На том конце провода, Пэтти очень злилась на своего сына, узнав, куда он сейчас направляется.
— Если я иду работать в «Корлеоне», это не значит, что я там что-нибудь буду принимать, — убеждал свою мать Эймон, плетясь по коридору. — Я завязал, ты же знаешь. Ага. Скажи Ханне, что там никаких проституток не будет, пусть не оговаривается.
На последней фразе, юноша не смог сдержать своего смеха и громко засмеялся, привлекая к себе внимание пациентов, которые так же бродили по коридорам.
— Все, давай. Уволюсь потом!
«Отбой». Да, все-таки когда мама не знала о том, где работает Эймон, было как-то лучше. Правильно говорят, что все тайное становится явным и, иногда, лучше не делать чего-то, чтобы не вывалить все свои скелеты наружу. Но, об этом поздно задумываться, особенно когда, в одном помещении ты встречаешь ту, которую ну вообще никак не хотел видеть. Исадора Хаксли мирно сидела на диване прямо напротив кабинета какого-то врача. Ее взгляд был задумчив, да и, если честно, выглядела она плохо. Насколько знал Эймон, они очень громко расстались с Альфредо, так есть ли смысл подходить? Может, пройти мимо? И парень так и сделал. Быстрыми шагами пролетел мимо девушки, стараясь не привлекать к себе внимания, но он так был рассеян, что не заметил, как налетел на медсестру, и тогда у Хэнли полетело все; куртка, телефон, кепка. Твоюмать! Помогая поднять медицинскому работнику истории болезней, Эймс попутно извинялся и старался поймать глазами улетевшую батарейку от мобильного телефона. Судьба распорядилась так, что вещь улетела прямо под ноги Исадоры. Теперь, подойти точно надо бы! Юноша пытался это сделать красиво, мол, поднял и убежал. Но совесть взыграла с ним злую шутку и, опустившись на корточки возле Хаксли, он все-таки поздоровался.
— Какие люди и без охраны, — улыбнулся парень, совершенно искренне, без толики подвоха. — Я бросил все к твоим ногам, а ты даже не заметила..
Наигранно фыркнув, Эймон уселся рядом с девушкой, и пытался включить свой несчастный телефон. А в это время, напряженное молчание продолжало висеть между ними, от чего, парню стало как-то не по себе.
— А что.. что ты здесь делаешь, кстати? Ты.. ты больна?
Он слегка заикался, но разговор все-таки начал. Если уж сложилась так судьба, так чего же ей сопротивляться?

 Отправлено: 06.01.14 21:57. Заголовок: Когда Иззи было пять..

Когда Иззи было пять лет она потерялась. Папа приехал двадцать четвертого декабря и забрал её гулять. Она держалась за его руку и никак не могла понять как, как у него могут быть настолько огромные по сравнению с ней руки, так как её крохотные ладошки то и дело терялись где-то между линией жизни и большим пальцем. Папа рассказывал ей о своих приключениях и она с интересом слушала его, не обращая внимание на мороз от которого успел покраснеть её маленький носик, и на то, как шапка всё время падает на глаза и закрывает собой заснеженные деревья. Она помнила, что ещё дома мама строго приказала ей не снимать перчатки, но уже на выходе Иззи стянула их и спрятала в карман, а когда папа поинтересовался местонахождением перчаток, то она впервые обманула его и сказала, что оставила их дома, поэтому он решил крепко сжимать её ладонь в своей и не дать ей замерзнуть. Она так и не сказала ему о том, что ей просто нравилось держаться за его руку и чувствовать теплу его кожи. В те короткие моменты, когда папа был рядом и рассказывал о своих приключениях, Иззи казалось, что так будет всегда – он всегда будет рядом, греть ей руки и не отдаст её в обиду. Она свято верила в это.
В тот день шел снег, а Иззи было пять лет и она гуляла с отцом. Он не отпускал её руки, пока не встретил какого-то знакомого, у которого была собака. Взрослые разговорились, а девочка играла с собакой и даже не заметила, как убежала слишком далеко. Она обернулась, но только не обнаружила ни папу, ни его знакомого, ни даже собаку, который скорее всего успел вернуться к своему хозяину. Любой ребенок испугался бы. Любой. Все дети пугаются, но только не Иззи. Она опустилась на одинокую скамейку и принялась болтать ножками. Она знала, она была уверена в том, что папа придет за ней. Она знала это с той самой поры, как научилась распознавать черты его лица, его голос и прикосновение. Вся жизнь маленькой девочки по имени Исадоры Хаксли проходила в ожидании отца, и это состояние было самым привычным, что она когда-либо испытывала, поэтому и не боялась.
Папа нашел её очень быстро и крайне удивился обнаружив, что его маленькая дочурка спокойно сидит на скамейке и ждет его. Кажется он серьезно перепугался, так как подхватив Иззи наруки он ещё долго не опускал её на землю – она же, как совершенно ненормальная девочка, мечтала о том, что потеряться ещё раз, лишь бы он ещё раз обнял её крепко-крепко и совсем никуда не уходил, ведь еслиб папа знал, что она его ждет, то он бы никуда не ушел.
Сейчас тоже была зима, Иззи было двадцать лет и она больше не ждала папу. Не ждала не потому, что жила с ним под одной крышей, а потому что разучилась его ждать. Хотя, как можно ждать того, кого ты уже и не узнаешь? Эти мысли всё равно не покидали Исадору, которая изо всех сил старалась держать себя в руках. Она выбрала жизнь. Нет, не так – Вайс выбрал за неё жизнь, и она знала, она хотела верить в то, что где-то там папа был жив и здоров, и что он нуждался, просто невозможно нуждался в том, чтоб его маленькая дочка ждала его.
Наверное Хаксли бы и не заметила Эймона, еслиб не его шумное появление. Когда он задел медсестру, а его телефон разлетелся на куски – при этом батарейка оказалась у ног Исадоры –девушка всё же подняла глаза на лучшего друга Альфредо и пожелала провалиться сквозь землю. На самом деле ей не хотелось видеть никого из своих знакомых, а Хэнли – тем более, так как он был лучшим другом Лудакриса, с которым у неё никогда не были лучшие отношения. Иззи чуть съежилась, словно от холода, надеясь, что парень её просто не заметит, но Эймон подошел к ней и опустился рядом, при этом начав говорить в своей излюбленной маннере.
-Какие люди и с целым носом, - как-то слишком вяло поприветствовала она Хэнли, но сил и правда не было. Исадора пыталась вспомнить всё происходящее за последние месяцы и воссоединить всё в одну картину, но у неё это не получалось. Впрочем, она попыталась остаться самой собой и пустила шутку про нос (если это можно назвать шуткой при данных обстоятельствах), но от этого ей не было легче. Дело было не в Эймоне, нет, сейчас она почти никого не воспринимала. Иззи больше всего боялась, что Лудакрис узнает о случившемся.
-Больна...? – это прозвучало странно и нельзя с точностью сказать, что Иззи согласилась или переспросила. Скорее она просто повторила это слово, словно ощущая на вкус. – Даже не знаю, может и больна,- пожала она плечами и отвела взгляд, - можешь спросить у моего психиатра, которая хочет убедиться в том, что я не представляю никакой угрозы ни для себя, ни для окружающих, - в любой другой ситуации Иззи отреагировала бы иначе, но сейчас эти слова сами у неё вырвались и ей очень скоро стало стыдно, - Только не надо сразу радоваться и говорить всем, что ты давно подозревал про мою нестабильную психику. Может у меня и полетела крыша, но я её пока ещё держу... – Иззи вяло улыбнулась, - точнее стараюсь... – этот разговор ей явно не нравился.
-А ты почему здесь? Неужели кто-то всё же осмелился исправить тебе нос? – очень хотелось делать вид, что всё нормально, вот только голова сильно болела и голос подводил.

 Отправлено: 09.02.14 17:34. Заголовок: — Эй, тихо там, — ст..

— Эй, тихо там, — стал осторожничать Эймон, и демонстративно пододвинулся к другому краю дивана. — Я пришел с миром.
Действительно, это было так. Слишком много подробностей он знал о том, что случилось в отношениях Исадоры и Альфредо, и меньше всего Хэнли хотелось стать частью этого круговорота. Не хочется быть мальчиком для битья, лишь потому, что твой лучший друг бросил одну девушку. Или она его бросила? В любом случаи, пару раз Хаксли уже пыталась оставить Эймса без половых принадлежностей, когда выливала на его штаны горячий кофе, не хотелось вновь повторить эти «забавные» деньки. Впрочем, по измученному внешнему виду девушки, Хэнли отметил, что сейчас он сам по себе не самая лучшая кандидатура для бесед. Но так уж распорядилась судьба в этой больнице, что решила столкнуть двух «титанов» в одном коридоре и прямо на этом диване.
Вопрос «ты больна», наверное, возымел двусмысленное значение, потому парень поторопился быстро исправиться, но стоило ему открыть рот, как Иззи сама начала отвечать, более уставшим тоном. Она пыталась давить из себя ту привычную девчонку, которая ненавидит и презирает того молодого человека, кто сидел рядом с ней, — но не получалось, в силу своего непривычного состояния. Если честно, первые несколько минут, Хэнли подумал, что Исадора страдает от похмелья и даже хотел пошутить на тему, что нужно больше закусывать. Не стал, только из-за того, что и сам был не самым лучшим примером ведения здорового образа жизни. У него не было уверенности в том, что Хаксли могла слышать эту горькую историю парня, произошедшую еще в сентябре, хотя, казалось бы, о ней знали практически все. Все-таки именно из-за Эймона, босса Рея чуть ли не накрыли с «Корлеоне», подозревая в том, что это он толкал марихуану подросткам. К счастью, мистер Рэй оказался проворней всех полицейских, не зря же его нарекли «нарко-бароном», его наркотики – это то, что мы ощущаем, но не видим, коль стражи правопорядка до сих пор не добрались до белых порошков.
Пока Эймон опускался в свои воспоминания тех несчастных дней, Исадора фактически разговаривала сама с собой. Она убеждала себя и парня, что у нее все отлично, хотя, по ее внешнему виду этого и не скажешь. Нельзя сказать точно, что всему виной был Альфредо, потому Хэнли не торопился вести допрос на его тему, заметно стараясь завуалировать наводящие вопросы под маской «я интересуюсь для себя». Впрочем, наверное, с этой девушкой они оказались в одной лодке, ибо и сам Эймон не мог похвастаться безупречными отношениями с лучшим другом. Да, после расставания с Хаксли, он первым делом написал смс Хэнли, но на фоне всего происходящего, это просто был крик души, и не важно, кому он был послан. У Лудакриса очень много друзей, но мало самых-самых, можно так сказать – их вообще нет. Хотя, парень все-таки надеялся, что друг его простил за попытки променять их дружбу на содействие уличных гангстеров. Что же сделает с ним Фредо, когда узнает о том, с кем это Эймону пришлось сегодня встретиться? Тут ничего не сделаешь – мир тесен.
— Ну, я всегда подозревал, что ты немного.. кхм.. не в себе, — парень старался вести диалог мирно, ибо вслушиваясь в слова девушки, его все еще подмывало как-то больно кольнуть. Но здравый смысл все-таки брал над ним верх и он заметно успокаивался. — В смысле, я не это хотел сказать. Я, надеюсь, что ты абсолютно здорова, хотя, честное слово, выглядишь ты паршиво. Такое ощущение, что ты всю ночь бухала и проснулась где-то на автобусной остановке, не зная ответов: где ты и что с тобой случилось. Со мной это случалось очень часто, особенно в последнее время, — Эймон грустно опустил голову и смотрел на свои кроссовки, будто бы выискивая там какие-нибудь дополнительные реплики, оправдывающие его откровенность с той, мимо которой он вообще должен был пройти.
— Если тебя это успокоит, то я тоже немного не в себе.
Он пожимает плечами и смотрит на свой телефон, который никак не хотел включаться. Кажется, парень знатно его уронил, эта железяка неоднократно летала со всех этажей в критических ситуациях, когда Хэнли проживал жизнь загнанного в угол зверя. Сейчас, конечно, стало немного легче, но ломка по очередному косяку все еще его одолевала, потому у него заметно тряслись руки, из-за чего он неправильно вставил батарейку и аппарат отказывался работать.
— Это хорошо, что ты обратился к врачу, — вдруг произносит Эймон. — В таких ситуациях, — когда ты расстаешься с парнем. — Лучше быть под наблюдением специалистов, чтобы избежать того о чем потом будешь жалеть. Например, свое горе, после получения свободы — расставшись с Грейс. — я решил утолять в марихуане. Запретные таблетки, сигареты.. я ловил от этого такой кайф, пока не зашел слишком далеко. Так что, ты немного промахнулась, когда сказала об исправлении моего носа. С ним все в порядке, а вот с душой – не совсем. Теперь ты знаешь немного моей истории, могу я вступить в твой клуб анонимных «чего-то там»?
Он улыбнулся и обратил свой взгляд на Хаксли, совершенно не жалею о том, что он сказал. Хотелось кому-то открыться, и пускай это будет та, кто ненавидит Эймона, но, кажется, в такой же заднице, как и он сам.