UNUSUAL

внешний вид: темно-зеленая приталенная рубашка, черные брюки, ботильоны, белое пальто, затянутое на пояс.

Мэдлин всегда подозревала, что Судьба – дама привередливая и коварная со своими извращенными наклонностями. Она любит сплетать жизни людей так, как не умеет этого делать даже самый изощренный манипулятор. И Мэдлин, которая сама обожала дергать людей за ниточки, что тянутся к их рукам, никак не могла предугадать, что ей предстоит напрямую столкнуться с призраками из своего, если говорить на чистоту, не самого благоприятного пришлого. Да и не хотела она думать о подобном. Свое прошлое она закопала глубже, чем на два метра под землей, стараясь не теребить себя неприятными воспоминаниями о кирпичных стенах приюта.
Район Птичьих Гнезд мало чем отличался от других локаций Бостона. Разве что людьми, которые проживали здесь.
И с каких пор она подписалась на то, что помимо подмены картин, она занималась прочими делами, которые, в общем-то, совершенно не вписываются в ее область деятельности? Сначала задание в Вашингтоне, которое привело к тому, что мутант с покалеченной психикой устроил взрыв рядом с музеем, где она работала. Теперь было необходимо забрать документы. Уму непостижимо. У него что, нет собачки на побегушках? Мэдлин была уверена, что уж у кого, а у Леккена определенно найдется человек для подобной работы.
Ее вполне устраивала ее роль во всей этой круговерти. Она получала неплохие деньги за подмену картин в музее, где она работала, и этого было достаточно. Конечно, у нее много талантов, но она не собиралась ввязываться еще глубже во все эти междоусобные разборки. А это могло произойти, если ей продолжат давать работу, никак не связанную с ее непосредственной деятельностью. А выполнять чьи-то посторонние обязанности ей не очень-то хотелось.
Впрочем, последняя просьба Леккена была в какой-то степени ей на руку. Теперь Мэдлин двигал непосредственный интерес и некий азарт к тому, как пройдет ее встреча с Лиззи Бертон. Они не виделись порядка пятнадцати лет, то есть больше половины жизни, после того, как последняя сбежала из приюта.
Но ей хотя бы не надо ехать для этого в Вашингтон, что, несомненно, радовало. Серый город был далеко, а в Бостоне Мэдлин чувствовала себя как на своей половине поля. К тому же подруга была здесь чужаком в отличие от нее, а этот фактор всегда сказывается на уверенности в себе.
Она не слишком торопливо шла по улице, вглядываясь в номера домов, пытаясь высмотреть нужный. Тот самый, где жил Юстин Анджелфилд, у которого как раз и остановилась Бертон. Подумав об этом, Мэдлин не смогла сдержать усмешку. Вкус у Лиззи был неплохим, это сложно не признать. Впрочем, она ее не осуждала – с чего бы, спрашивается? Неплохой приют надо заметить, с прилагающимся мужчиной в комплекте. Недурно, Лиз, недурно.
Местонахождение подруги ей буквально преподнес на блюдечке Леккен при встрече с ней. Со своей стороны он пообещал сделать так, что Юстина не будет дома, так что ун ее будет время уговорить Лиззи отдать ей документы.
Хотя небольшое волнение все-таки проскальзывало в ее поведение. Ее лицо по-прежнему было непроницаемым, но пальцы то и дело тянулись к жемчужине в серебряной оправе, висевшей на шее, и легонько теребили ее.
Ее пальцы коснулись звонка, задержавшись там буквально на пару секунд. Трель, раздавшаяся за дверью, прокатилась по помещению, и спустя несколько мгновений Мэдлин могла услышать звук шагов, приближающихся к ней. Это точно была Элиза, ведь Юстин в это время должен был быть на работе.
Мэдлин терпеливо ожидала, пока Бертон посмотрит в глазок, чтобы увидеть, кто за дверью, прежде чем начать греметь замком. Наконец, раздалось щелканье затвора, а перед Мэдлин появилась Лиззи Бертон. Во плоти, так сказать.
- Привет, Лиз, давно не виделись, – Мэдлин широко улыбнулась, после чего крепко обняла растерявшуюся Бертон. Кажется, та была не слишком готова к подобной встрече, судя по ее лицу.
Она и в самом деле была рада увидеть подругу детства, которой когда-то помогла сбежать из того крысятника, где они обе росли.
- Может разрешишь мне войти? – спросила она, вновь касаясь пальцами жемчужины. - На пороге не слишком удобно обсуждать последние пятнадцать лет жизни, не находишь? Да и соседи здесь очень уж любопытные. Хотя это ты и так знаешь.