Отправлено: 31.10.13 15:41. Заголовок: i could never ask for more than you; 11.06.2013

 Отправлено: 11.01.14 16:02. Заголовок: Внешний вид: маленьк..

Внешний вид: маленькое черное платье во время вечера, после него поверх одет фартук с оленем (тот самый);

-Мадам, я все уберу, - в столовую, где еще пять минут назад ужинали четверо не чужих друг другу людей, входит горничная, уже несколько лет к ряду работающая в доме миссис Лютес.
-Нет-нет, Роза, мне не в тягость все это убрать самой. Это будет даже полезно, - Фрея опускает глаза на графин в руках женщины и недовольно улыбается, - после всего, что здесь было. – Она тяжело выдыхает, забирая сосуд, и вместе с женщиной уходит на кухню, откуда спустя лишь секунды возвращается одна.
А что, собственно, было?
Фрея осматривает стол и в ее сознании на потушенных свечах вновь начинают плясать озорные язычки пламени, а на четырех, теперь одиноко стоящих стульях, сидят четверо: она, ее первый бывший муж, их дочь и любовник (сама Фрея толком не знает, когда Говард из разряда «бывший муж» перешел в разряд «любовник»). Беседы не клеились весь вечер. Всяческие попытки хозяйки дома начать беседу или же поддержать ее терпели фиаско. И Фрея знала почему.
Первой причиной был ее первый развод с Дитрихом. Она люто ненавидела его прошлый поступок, но еще больше она ненавидела его за то, что он уж слишком неожиданно вновь вернулся в ее жизнь, пусть и не по своей воле, а по воле их общей дочери. Но так же сильно как Фрея ненавидела бывшего мужа, так же сильно она хотела его возвращения в ее жизнь, к ней в объятия, тогда бы она снова чувствовала себя самой прекрасной женщиной в мире, да и к тому же самой любимой. Говорить за Дитриха, а точнее размышлять за него, женщина не бралась, зато вполне могла себе с легкостью представить, что чувствовал ее второй бывший муж, находясь рядом с тем, кто позволил себе разрушить жизнь самого дорогого человека.
Говард так же люто ненавидел сидящего напротив него Дитриха. Это отражалось во фразах, брошенных будто бы невзначай; это чувствовалось и во взглядах, но больше всего ненависть к первому мужу чувствовалась в том бережном, заботливом отношении Говарда по отношении к Фреи в этот вечер. Нельзя сказать, что мужчина этим вечером вел себя как-то иначе, чем обычно, но на фоне молчания, злых взглядов и слов, это остро чувствовалось.
Наверное, единственным ангелом этим вечером была Катарина, ради счастья и благополучия которой, все отчаянно старались выглядеть счастливыми. Но девочка больше не ребенок, она давно выросла, она давно поняла, что в этой семье нет чистого счастья и любви; она давно поняла, что мама злиться, а отец, по пока неизвестной ей причине, не может или и вовсе не хочет быть с мамой.
Вероятно сейчас, она вместе с Говардом молча едет в общежитие, не желая оставаться под крышей проклятого дома, в котором ничего и никогда не может быть хорошо.
Фрея с досадой улыбается, осматривая почти убранный стол. Ведь она понимает, что подобного шанса, когда можно сидеть с бывшим мужем за одним столом и иметь полное право его ненавидеть, а в душе по-прежнему отчаянно сильно любить, может больше не представиться. Ее взгляд скользит по столовым приборам, которые ей еще предстоит убрать, когда взгляд зацепляется за бумажник. Фрея знает бумажник Говарда – черный, изготовленный по ее индивидуальному заказу, единственный в своем роде – помниться она дарила ему его на их десятилетие вместе. И этот точно не его…
Миссис Лютес делает несколько робких шагов, берет его в руки, но не успевает раскрыть, как за ее спиной раздается голос дворецкого.
-Мадам, один из гостей вернулся. Утверждает, что забыл в доме что-то очень важное.
«Меня», - усмехается Фрея, чувствуя, как к горлу подступает ком. «По крайней мере, история не повторяется в точности, как почти двадцать лет назад.»
-Да-да, разрешите войти. – Дворецкий уходит, оставляя женщину одну.
У нее есть лишь несколько коротких мгновений, чтобы подумать над тем, что сказать, а чего лучше и вовсе не говорить, прежде чем в дверном проеме появится высокий, рыжий мужчина ее мечты, при котором слова и мысли путаются, и отчаянно хочется сначала врезать ему хорошенько, а затем никогда не отпускать в эту темную ночь. Не как двадцать лет назад…

always knew that you'd come back to get me

 Отправлено: 15.01.14 09:44. Заголовок: внешний вид; Вечер ..

внешний вид;

Вечер был ужасным, - и даже попытки дочери сделать его приятным для своих родителей ничего не смогли изменить. Дитрих отчаянно пытался игнорировать присутствие Говарда, так как несмотря на свою якобы непричастность к этой семьи, его нервировал сам факт того, что этот мужчина вел себя как глава семьи, в которой состояла не только его бывшая жена, но и его единственная дочь. Катарина изо всех сил старалась поддерживать разговор, но молчаний было гораздо больше, чем оживленных бесед, так как что не говори, а ситуация была более чем неловкой.
К своему огромному удивлению, Дитрих Лессинг понял, что он чувствует что-то похожее на ревность, когда Говард показывал знаки внимания его бывшей жене, но что ещё больше раздражала, так это то, что он старался играть роль отца с Кати, которая, к слову, была не его дочерью. Дитрих никогда не думал, что ему захочется подчеркнуть тот факт, что это рыжее чудо, что сидело рядом с ним – его плоть и кровь, и сколько бы Лютес не старался ему не изменить это. Лессингу не нравилось и то, что он испытывал какую-то непривычную нежность к своей дочери, которая раньше всегда была чем-то неземным и даже неестественным. Он ещё давным-давно решил для себя, что Кати будет носить его фамилию, но не сможет получить от него той отцовской любви, в которой нуждался каждый ребенок, но сейчас, сидя за одним столом с семьей Лютес, ему хотелось раз и навсегда уяснить для всех то, что даже если Фрея никогда больше не станет Лессинг, то Катарина всегда была и останется его дочерью.
Возможно именно из-за натянутой обстановки и напряжения, Дитрих забыл свой бумажник когда выходил из дома. Он старался не смотреть Фрее в глаза, так как боялся увидеть в них ту тоску, которую видел при их последней встречи и причиной которой он являлся сам. Говард и тут не стал долго раздумывать и предложил Кати отвезти её, на что она согласилась исключительно потому, что видела напряжение на лице отца, - а может ему хотелось верить в это, кто знает. Так или иначе Лессинг попрощался со всеми и обещал себе, что больше никогда не ступит на порог этого дома. Дома, который принадлежал Лютес, но никак не ему.
Как оказалось это «никогда» продолжилось всего на несколько минут, так как уже на улице Дитрих заметил отсутствие своего бумажника. Он бы мог попросить Кати вернуть его потом, уже при встречи, но в ней остались не только личные документы, но и кредитные карточки, без которых ему сегодня не обойтись. Недолго раздумывая Дитрих вернулся обратно в этот проклятый дом и попросил служанку впустить его чтоб забрать бумажник.
Он искренне надеялся, что Фрея не встретит его. Немец надеялся на то, что она уже принимает ванну и он сможет просто взять этот злосчастный бумажник и уйти в не бытье, но у судьбы были совсем другие планы. Лессинг остановился в дверях при виде светловолосой женщины и узнал её фартук – он был на ней тогда, когда они встретились в последний раз. Дитриху хотелось провалиться сквозь землю и он успел несколько раз отругать себя мысленно за такое безрассудство.
-Извини, - начал мужчина, - я забыл свой бумажник, - впрочем, Фрея могла догадаться, так как она держала в руках именно этот бумажник.
Было неестественно стоять в одной комнате со своей бывшей женой, которой ты поклялся больше не встречаться и чувствовать себя совершенным ничтожеством. Дитрих никогда не сожалел о своем выборе и сейчас считал, что принял правильное решение, но видеть Фрею в том самом фартуке и знать, что возможно она до сих пор страдает из-за него – было невыносимо. Прошло немало лет, но боль явно не утихла, и Дитриху придется ждать ещё несколько вечностей чтоб не испытывать то чувство «а если бы» рядом с Фреей.

 Отправлено: 03.05.14 17:39. Заголовок: God sure must like m..

God sure must like me more than I ever knew
Cause I could never ask for more from love and life than you

-А, да, да, - Фрея поднимает бумажник в руке вверх улыбаясь, а затем неловко опускает его, начиная перебирать по нему пальцами обеих рук. – Нашла на столе, когда убирала. – Она неловко смеется, а затем затихает.
Женщина боится, боится, что если сделает шаг, отдаст этот чертов бумажник, который вернул его в этот дом, то он вновь навсегда уйдет, а она не хочет этого, тем более, когда здесь нет Говарда, нет Кати, нет никого, кто мог бы их смущать при друг друге. Нет никого, кто мог бы помешать поговорить им двоим здесь и сейчас. И чтобы не терять времени, она делает глубокий вдох, крошечный шаг к нему, горделиво встряхивает головой, словно отгоняет дурные мысли, а затем говорит то, что, наверное, неправильно после всех этих лет.
-Я тебя ненавижу, Дитрих. – И становится легче, легче от того, что ненависть постепенно уходит вместе с этой фразой куда-то в окружающую среду и уже меньше хочется вцепиться ему ногтями в лицо, уже меньше хочется кричать на него, потому что тогда не смогла. Тогда она просто дала ему уйти, но прошло пятнадцать лет, люди меняются, меняются и их характеры – теперь она готова не сдаваться без боя.
Она улыбается, смотря ему в лицо. Затем делает еще несколько шагов, оказываясь к нему так близко, как когда-то давно, когда она целовала его на прощание, когда он уходил на работу или когда возвращался поздно вечером. Она поднимает голову, чтобы заглянуть в его глаза, потому что она почти забыла это приятное ощущение, когда на тебя смотрят сверху вниз – ей бы только хотелось, чтобы в этом его взгляде было каплю больше желания и вожделения, но ведь прошло столько времени, может быть это только в ней осталось это самое жгучее желание оказаться в его крепких руках, почувствовать его страстные поцелуи, как тогда.
Ей кажется, что она видит прошлое в его глазах, ей кажется, что это вокруг все то, что окружало их в Германии, что где-то наверху спит их маленькая дочурка, а ее родители все еще могут позволить себе немного пошалить прямо на кухне. Фрея поддается порыву.
Секундное дело, она встает на цыпочки, касается губами губ Дитриха, вспоминая их вкус, их тепло, ей кажется, что он отвечает на этот поцелуй, но все ведь это не правильно, не правильно и то, что он пришел, то, что Кати так отчаянно хочет видеть своих обоих родителей вместе. Фрея – провокатор поцелуя – разрывает его, при этом цепляясь свободной рукой за карман его пиджака.
-Прости, - женщина плотно сжимает губы, - я так и не отпустила тебя, не смогла. – Она протягивает ему бумажник, ту тростинку, за которую она так хваталась, а затем прикрывает глаза. Больше не осталось того, что держит его рядом в этом доме, но может быть кроме нее и ее слов, – не смогла жить дальше, не смогла не вспоминать, не смогла смириться, что дело было во мне, - Фрея устало вздыхает, вновь заглядывая в глаза, кладя ладонь на грудь бывшему мужу. Она сама заводит старую пластинку, но что ей остается – страдать в одиночестве от любви к нему? Это немного эгоистично, но почему она должна страдать одна? – Прости за этот спектакль сегодня. Все было как-то не так, как-то не правильно.
Фрея разжимает пальцы слишком резко, делает несколько шагов назад, разворачивается к Дитриху спиной – ее слегка трясет, по щекам катятся слезы. Глупая, безнадежно влюбленная в чудовище сенаторша, которая никогда, вероятно, не добьется вразумительного ответа на простые вопросы «почему» и «зачем». Никогда не сможет вернуть упрямца, но ведь она хотя бы может узнать, чем жил он, поскольку чем жила она вполне понятно.
-Как твоя жизнь? – Она вновь столь резко разворачивается к Лессингу, ее голос звучит тихо, она стирает с щеки соленую дорожку, а затем сухо продолжает, - нашел счастье в жизни? Может любовь? Кто она? К кому ты ушел? Чем я была плоха? Как тебя нашла Кати? Ты рад этому? Ты рад, что здесь? Ты рад, что вернулся в ее жизнь? Рад, что нарушил обещание? Ты стал сильнее? Ты бы вернул все? Ты бы тогда ушел? Ты меня любишь, Дитрих? Ты меня хочешь? – Это простая истерика, которой не было тогда, но которая есть здесь и сейчас. И на все вопросы она хочет слышать четкий ответ, чтобы знать, что причина не в прошлом, не в смерти его сестры. Она хочет знать, что он совершил ошибку, оставив ее.
– Ты нужен мне, слышишь. – Голос твердый, она делает глубокий вдох, затем выдох, сжимает морду оленя на фартуке на груди, не зная, куда можно деть руки, - нужен.

 Отправлено: 03.05.14 23:26. Заголовок: Он помнил то чувство..

Он помнил то чувство, что появилось, когда он впервые увидел её, - тогда ему показалось, что она напоминает ему призрак сестры, но потом он понял, что она совершенно не похожа на покойную Ребекку, - ту самую, что стала для него крестом на всю жизнь, - жаль, что он неверующий. Он помнил её шелковые светлые волосы, - она всё время накручивала локон на свой палец, когда о чем-то думала, - помнится, он мог часами наблюдать за ней и не уставать от этого, - что не говори, а ни к какой другой женщине подобного он не испытывал.
Спустя годы, Дитрих понял, что возможно, именно это и стало причиной всего.
- Ты имеешь на это полное право. – Рыжий старается сделать вид, что эти слова его не задевают. Он может убеждать и себя, и её, и всех окружающих в том, что ему совершенно неважно, будет ли Фрея ненавидеть его до конца своих дней, но на деле это не так. Ему важно. Ему очень даже важно. Возможно он не позволяет себе признаться в причине всего этого, но ему важно. Он смотрит на неё сверху вниз и старается сохранять улыбку на лице, - они уже давно не стояли в такой близи, она уже давно не смотрела на него такими глазами, - всё это словно бы было в другой жизни и не с ними.
Правильнее всего было бы развернуться и уйти, - он когда-то поступил таким образом и до сих пор не сожалел об этом. Конечно, Фрея не простила его, - он бы сам не простил. Конечно же, она не поняла его решения, - он бы и сам не понял. Но и тогда и сейчас Дитрих был уверен в том, что поступил правильно, - она бы никогда не полюбила его таким, никогда бы не приняла, не поняла, - не смогла бы и всё тут. Он был уверен в этом точно так же, как и в том, что Катарина была его дочерью, - точно так же, как и в том, что в конце дня наступает ночь и ничего с этим не поделаешь.
Он хотел развернуться...
Она снова применяет запрещенный прием. Фрея так быстро целует его в губы, что мужчина полностью теряется и отвечает на её поцелуй, - как голодный, почти истощенный человек, который нуждается в этом. Он едва переводит дух, когда женщина отстраняется от него; старается держать себя в руках и не потерять контроль; старается быть тем, кем решил быть тогда, когда навсегда покинул свою семью и сказал, что для него там не будет места никогда, - он обязан сдержать своё обещание; но он не может. Дитрих Лессинг понимает, что между ними с Фреей что-то всё ещё осталось, - может во всём виновата их общая дочь, которая смогла вернуть его к жизни, а может это просто какая-то животная, почти ненормальная страсть, которая на время уснула внутри него, но никуда не ушла?
Дитрих понимает, что у неё – самая настоящая истерика, поэтому не слышит весь этот поток вопросов. Он хотел бы быть таким же сильным, как годами ранее, когда смог отвернуться от неё и принять самое правильное решение в своей жизни – отпустить её и дать ей возможность быть счастливой. Дитрих не желает принимать тот факт, что возможно, для Фреи не существует никакого счастья вдали от него, - он просто не может принять это, как данное. Но сейчас, когда Фрея стоит к нему спиной и говорит всё это, то он понимает одно – он не может сопротивляться ей. Да, Лессингу даже кажется, что он постарел. Может и правда постарел, кто знает. Может ему вообще пора на пенсию, а может он просто натерпелся? В любом случае, мужчина не может выносить её речь, поэтому схватив её за плечи, резко прижимает к себе и целует её настолько страстно и настойчиво, словно хочет поглотить её полностью.
Они сейчас идут по очень тонкой ниточке. Шагают себе и даже не понимают, что она может оборваться в любой момент, ведь оба прекрасно понимают, что им не быть вместе, даже если желание велико. Им просто не быть одной семьей, так как он – палач, который никогда не сможет отказаться от своей работы; она же – идеальная женщина, которая хочет такую же идеальную семью, в которой муж работает на какой-то фирме и не убивает никого по ночам.
Но сейчас Дитрих не думает. Он хватает Фрею за бедра так требовательно, что разом усаживает её на стол, - подумать только, всего лишь полчаса тому назад они все сидели за этим столом и произносили тосты. Дитрих целует её, раздвигая ей ноги и оказавшись между ними, - прижимается всем телом к ней и понимает, что если не взяться за ум, то потом они оба будут жалеть об этом, а у них дочь, которая и так настрадалась.
-Будь я проклят, Фрея, - после чего он срывает с неё этот несчастный фартук, который падает на пол и снова начинает её целовать, - будь я проклят... – шепчет он ей и впервые молится о том, чтоб она нашла в себе силы и остановила его, так как Дитрих Лессинг не может сейчас оторваться от неё. Дитрих прижимается губами к её плечу, почти не шевелится, ничего не делает, так как понимает, что сейчас он в её власти.